В Ругаланне лет тридцать назад случилось страшное: единственной наследницей ярла Горма Старого оказалась его дочь, Ригинлейв. Не сын, не мужчина, не викинг, не мужик. Дочь. Девчонка. И хотя прецеденты Ругаланну были известны, хэрсиры (удельные князья) не вполне понимали, что с этим делать и как на это реагировать. Великий князь тоже не понимал. Так что едва Ригинлейв исполнилось четырнадцать, взял, да и прислал в Ругаланн своего близкого друга, чтобы женился на девчонке и обеспечил в ярлстве покой и порядок. Посыл был правильный, исполнение - нет. Чужестранца, иноверца и просто наглого мужика здесь приняли неохотно, а уж когда его свита стала устанавливать свои порядки, ситуация при дворе ярла накалилась до предела, и сдерживал ее своей мудростью только Горм. Но Горм умер, а ставленник Беловодья почувствовал свою свободу и стал щемить местную военную знать. Он-то и не подозревал, что в Ругаланне есть старинный северный обычай: сжигать свои усадьбы и уходить в мятежники, когда центральная власть теряет всякий стыд. Требование мятежников было простым: вернуть власть ярлу Ригинлейв, а мужа ее утопить в сорти... В реке. Уж лучше принять за ярла бабу, чем чересчур самоуверенного ставленника столицы. Здесь такое не любили. И восемь лет изводили его нападениями, мятежами и отказами принимать любые переговоры, кроме капитуляции. Своего хэрсиры добились, когда Ригинлейв вызвала мужа на хольмган, да и снесла ему на нем голову. Потом была битва со сторонниками павшего мерзавца, и Ругаланн, наконец, стал свободен. Ненадолго. Потому что Великий князь собирался навязать очередной брак Ригинлейв. Чтобы избежать этого, она поддержала самозванца в его претензиях на великокняжеский престол. Три года она и ее хэрсиры провели на войне. Удачно. Владислав воцарился и сдержал свое слово: столица больше не лезет в дела Ругаланна. А дел у него немало, учитывая, что ярл у них - незамужняя бездетная баба.

Bradley Freegard

Агмунд знает себе цену. Знает цену жизни. Цену правления. Цену свободы Ругаланна. Он произошел из тех родов этих земель, что жили на северных островах еще до прихода переселенцев, и число его предков тянется бесконечной чередой на священных рунических камнях, которые силился выкорчевать узурпатор (муж Ригинлейв), когда лишил Агмунда прав на его удел, но так и не смог. Агмунд последователен, разумен, спокоен и поступает так, как считает нужным. Ценность Ругаланна для него стоит ничуть не ниже ценности собственных земель, ведь он как никто другой знает, что величины эти неизменно связаны. Вот почему он так истово отстаивал права Ригинлейв, как если бы это была его собственная дочь. Ведь он знал, что покуда она - последняя из Хорфагеров, судьба Ругаланна будет тесно переплетена с ее судьбой. Он был тем, кто первый поддержал ее в решении идти войной на Великого князя, потому что в отличие от многих, осознавал простую истину: войны все равно не избежать, потому что Владимир будет посылать сюда своих ставленников до бесконечности, либо придет с войной, когда очередного его прихвостня убьют. Затея Ригинлейв была опасной, на грани авантюры, но зато эта затея обещала им сравнительную свободу от воли Беловодья. Воли, которая едва не разрушила привычный уклад жизни ярлства, едва не разрушила их веру, едва не разрушила их самих. Ставка сыграла. Они победили. Но пока все вокруг радуются той победе, Агмунд остается одним из тех, кто понимает: это еще не конец. Им еще рано складывать оружие. И дело отнюдь не только в том, что Ригинлейв не замужем, у нее нет детей, а значит, грядет очередной кризис престолонаследия.

Tobias Santelmann

Гудред считает, что ярл-Хорфагер на троне это прекрасно, а Ригинлейв так и вообще дивно хороша, если бы не одно "но": она баба. Баба на ярлском престоле это как-то ненормально. Противоестественно. Может быть, даже чуть-чуть богопротивно. Для их княжества в этом, в общем-то, нет ничего удивительного - женщины здесь нечасто, но время от времени все-таки становились правительницами, а деву меча встречал каждый мужчина хотя бы единожды за свою жизнь. Да что там? Мать Гудреда была такой. И наверное, именно поэтому он и считает, что дело бабы - сидеть дома, рожать детей и поддерживать мужа. Но Ригинлейв уже есть. И ее уже никуда не денешь, так что хэрсир вынужден мириться с этой странностью. Мириться настолько, что вопреки собственным убеждениям, он все-таки выступил на ее стороне в мятеже против ее мужа-ублюдка и даже претендовал на то, чтобы жениться на своем ярле после, но после началась война. И баба на войне, баба, решившая начать войну, это тоже как-то ненормально. Противоестественно. Даже чуть-чуть богопротивно. Но все равно лучше, чем власть столичной марионетки, возомнившей себя ярлом. Да и есть у Гудреда черта, которая убедила его в том, что пойти войной на Великого князя - хорошая идея. Он атаковать всегда рад, а на войне чувствует себя куда лучше, чем в мирное время в родном доме.

Peter Franzйn

Вы, ваша ярлская светлость, дура набитая, да еще и баба, но поделать с этим мы уже вряд ли что-нибудь сможем, так что будьте так любезны, выйдете, наконец, замуж за северянина, и я с ним все разговоры вести буду. И Боги свидетели, Ормар бы за такие речи непременно заплатил бы своей жизнью, если бы равно не три обстоятельства. Он приходится ярлу дальней родней. Он был тем, чьи земли и кто сам больше всех пострадал от власти ее мужа. В битве после хольмгана он спас ее жизнь, за что получил место в ее совете. Ах, да, еще он - хороший полководец и неплохой, в целом, человек, который радеет за Ругаланн, как и большинство тех, кто пострадал в правление узурпатора, одно только за то, что они - ругаланнцы. Ормар - сторонник мнения, что им надлежит избавиться от власти Арконы, провозгласить независимость и признать Ригинлейв конунгом. Конечно, после того, как она выйдет замуж и обзаведется наследником. Мальчиком. Потому что второй смуты Ругаланн не переживет, Один этому свидетель. А Ормар очень заботится о том, чтобы Ругаланн пережил все, что выпадет на его долю.

Viggo Mortensen

Мудрость - это то, что приходит с опытом. У Рагнара было достаточно опыта, чтобы понять, что порой все - не то, чем кажется. А потому, он видит определенные преимущества в том, что их ярл - женщина, в том, что пережил Ругаланн в правление ее мужа, в том, что они выступили на стороне самозванца, хотя не все хэрсиры были согласны с этим решением. В отличие от них, в Рагнаре нет страха перед Беловодьем, да и перед всей Арконой тоже. По нему и не скажешь, но когда узурпатор отобрал его земли и назвал преступником и мятежником, Рагнар стал для него той самой костью в горле, о которой лишний раз боялись упоминать. Это он дважды разбил армию ярла. Это он сжег амбары почти в самой столице. Это он предлагал мужу Ригинлейв выйти с ним на хольмганг. Наконец, это он понял, что даже если Ригинлейв победит мужа в битве один на один, ей понадобятся сторонники, чтобы одолеть понаехавших из Беловодья столичных припевал. За его голову назначали награду, его именем вершилось правосудие Ругаланна так, как его видели на севере. И своего Рагнар добился, когда вся власть вернулась их ярлу. В отличие от всех остальных, он не торопит ее с пожеланиями замужества и рождения детей, отчетливо понимая, что еще одна ошибка с выбором супруга обойдется им слишком дорого. Как и еще одна война. Да, Ругаланн всегда был княжеством воинов и работорговцев, но ничьи ресурсы не бывают неиссякаемыми. И сейчас пришло время для разговора, а не для меча. Быть может, из своего глубокого понимания этого факта Рагнар и получил свое место в совете ярла?