Или найди дорогу, или проложи ее сам. Так гласила древняя мудрость, которую Вячеслав Богатырь – сотник павшего Великого князя Владимира запомнил, еще будучи мальчишкой, от своей матери-иностранки, привезенной рабыней из-за моря и ставшей женой воеводы, который тоже служил при князе, да только при том, что приходился отцом самому Владимиру. Мудрость эта мотивировала действовать даже там, где все, кто был в здравом уме, от дела отрекались. Как, собственно, было и в этот раз, потому что никому в Гардарике в здравом уме не пришло бы в голову последовать капризу младшего княжича и отвезти его в Ругаланн. Хоть какие окольные пути ни предлагай, хоть какие планы ни выдумывай, а это было предприятие на грани безоговорочного безумия, а от того никто на него и не соглашался. Помилуй Бог, узнает матушка-княгиня, которую Вячеслав почитал, несмотря на все слухи, что о ней ходили, узнает Великий князь Огнедар, на крайний случай – узнает князь Яровит Ладожский, не сносить головы. А если уж с головы княжича упадет хоть один волосок, тут, вне всякого сомнения, все эти люди сделают так, что сама земля разверзнется у мужчины под ногами и отправит его в долгий полет до самых глубин Нави.
Конечно, Вячеслав это понимал. Хотя в прозвище его не было ничего, про Вячеслава Мудреца и Вячеслава Во-лбу-звезда-горит, дураком он не являлся. Богатырем, впрочем, тоже, да богатырям такие прозвища и не давали, и без того зная, что они – богатыри, а ему дали, потому что он обладал недюжинной силой, казалось, человеку не свойственной. И как бы там ни было, а он отлично видел всевозможные опасности, которые встанут на пути у такого приключения. В том числе те, которые сулили ему снятую с плеч голову, даже если княжич вернется в Гардарику живым и невредимым. Вот только Вячеславу знакома была эта юношеская прыть и решительность даже в самых абсурдных ситуациях. Если княжич не найдет никого, кто его поддержит, то он все равно улизнет из Ладоги, только сделает это в одиночестве или в компании сомнительных и ненадежных людей, которые приведут его к смерти намного быстрее, чем тот, кто прошел с Владимиром всю войну, верно и честно служил ему и кто имел под своим началом ту самую сотню, что могла отправиться с ними, чтобы в случае нужды княжича защитить.
Впрочем, могло так статься, что и защищать никого не придется – дорога им предстояла долгая, сложная и никому бы и в голову не пришло, что маленький, пусть и вооруженный отряд, направляется в Ругаланн с какими-то агрессивными целями. Это ведь было безумием – атаковать северное княжество в составе двадцати человек, коих Вячеслав отобрал для их поездки. И это было безумием – привозить на территорию врага один из двух самых ценных драгоценных камней во всей Арконе. Абсурдность, глупость и опасность ситуации играла им на руку. Последнее, что подумается, кому угодно, кто не знает княжича в лицо – что это Ратибор Беловодский приехал погулять по северу. Такое можно было рассказывать, не боясь, что тебя примут всерьез. Такое можно было рассказывать, будучи безоговорочно уверенным в том, что это ничем не грозит ни тебе, ни княжичу. И на эту глупость Вячеслав и рассчитывал, когда они отправились в путь, утром настолько ранним, что даже стража на крепостной стене не особенно заинтересовалась тем, куда едут люди Великого князя. Мало ли, куда им нужно было по весне, в преддверии подготовки к наступлению на Ирий? На том дело и кончилось.
Рябина к середине марта уже должна была тронуться. Расчет был далеко не безусловный, так что могло так статься, что они будут вынуждены потерять недели две в прибрежном городе, но об этом Вячеслав позаботился заранее - послал пару разведчиков, которые не только должны были выяснить, можно ли поплыть вверх по реке, но и найти корабль за время, которое их отряд доберется до пристани. План, конечно, был рискованный, потому что Рябина проходила и через Видин, и через Беловодье, но это совершенно определенно было куда как безопаснее, чем вооруженным отрядом передвигаться по суше. На границе с Ругаланном было принято решение причалить в небольшой деревушке, а дальше проделать путь верхом до самого Эгедаля, где по словам княжича, было уже безопасно. Если их и схватят, то хэрсир Эгедаля совершенно точно сохранит им жизнь.
Рябина уже успела пойти, и к их приезду все было готово. Данила Немой, хоть и был без языка за свою чрезмерную разговорчивость, общался лучше многих, а с золотом, что у них было, нашел корабль без особого труда. Команда этого корабля была немногочисленна, судя по всему, принадлежала чуть ли не к речным разбойникам, а потому хорошо понимала ситуацию (но не понимала, кого именно намерена переправлять), и благоразумно не вывешивала никаких флагов. За деньги они были готовы на все, что угодно, в том числе и на молчание о том, что в Гардарике, судя по всему, завелись дезертиры. Ведь кому еще нужно было бы бежать в тайне на кораблях из Ладоги в Ругаланн? Но покуда за это платили, грязно ругающийся капитан с прогнившими до основания зубами и его ничуть не более чистая команда, были готовы помалкивать и делать, что от них потребуется.
На старую посудину, которая не должна была вызывать особого интереса, взошли ровно через день. И речное путешествие началось, обещая быть долгим, сложным и изнурительным, особенно для юного княжича, по наущению Вячеслава, одетого теперь так, что княжеских кровей в нем распознать было невозможно. Ледяной ветер Рябины пробирал до костей, длинные ночи все еще были очень холодными. И чем севернее они шли, тем холоднее становилось. Благо, что на корабле было, где и чем погреться, потому что в противном случае, всех их могла унести не случайная стычка на реке, а тяжелая болезнь.
В пути по реке они провели на один день больше двух недель, и исключая пары встреч с такими же сомнительными командами на реке, путешествие прошло довольно спокойно. Хотя княжич и мог успеть пополнить свой словарный запас бранью, которую лучше было не произносить в приличном обществе, исключая это, никаких неприятных неожиданностей не последовало. Сойти на сушу, впрочем, пришлось раньше ожидаемого. По мере продвижения на север и значительного похолодания, Рябина оказалась еще затянутой льдом, так что добраться до границы с Ругаланном не вышло, и сошли они в Беловодье. Ночь, проведенная в трактире, явно способствовала расширению горизонтов представлений о жизни княжича, но здесь они впервые за две недели все смогли полноценно отдохнуть и поесть, пока все тот же Данила искал для них сносных лошадей. И нашел. А сам остался в городке на следующие дни, пока отряд не вернется: слушать, слышать, знать, а потом докладывать – лучшее, что он умел и лучшее, что могло им сейчас пригодиться.
Прикинуться торговым караваном, бандой разбойников, кем угодно еще – это не план. Это его отсутствие. Держаться подальше от больших населенных пунктов и форпостов – куда, как лучше. Благо, что уж Беловодье-то они знали, как свои пять пальцев, а может, и того лучше. И благо, что на форпостах все еще оставались люди, верные не самозванцу, а только самим себе или силе золота. Все это и поспособствовало тому, что уже в конце марта они стояли на холме, отделявшим Беловодье от границы с Ругаланном, а значит, и Эгедалем.
- Вот мы и прибыли, княжич, - Вячеслав рукой, закованной в рукавицу, указал далеко на север, где вдалеке виднелись руины башен, - Оттуда еще половина дня пути, и будем в столице Эгедаля, если все сложится удачно, - до сих пор так и было, оснований полагать, что ситуация переменится, не существовало. Во всяком случае, Вячеслав желал так думать.
Надежды его не оправдались. Не удивительно, что в преддверии войны границы охранялись особенно тщательно, так что их заметили уже совсем скоро, и к вечеру наперерез двинулся вооруженный отряд. Могло статься так, что «мы едем к хэрсиру Асвальду Скьёльдунгу, потому что мы его кровные родичи» не сработает, и дело закончится кровопролитным, но недолгим сражением, но в некотором смысле, им повезло и в этот раз. Их не перебили. Потому что хотя кто-то и заявил, что «в таком случае я – родич самого ярла», рисковать никому не желалось. В столицу их повезли сродни пленникам, у крепости заставили сдать все оружие, а затем велели ждать. Как если бы под взором трех десятков вооруженных до зубов хирдманов, у них на самом деле был выбор.
Ждать пришлось долго. Не то Асвальда не было на месте, не то он не горел желанием выяснять, что за родичи его беспокоят. Как бы там ни было, а Вячеслав успел вздремнуть, сев на лавку и прислонившись спиной к стене. Хотя вообще-то такие фокусы проделывать было чревато. Смертью. Холодно было, как у Мораны в обители. Особенно с наступлением сумерек, когда во двор и вышел высокий статный мужчина, который хэрсиром, однако, не был, зато был близким другом, побратимом и верным человеком Асвальда.
- Кто назвался родичем хэрсира? – голос его громом добавил всем присутствующим бодрости. Вячеслав вскинулся, думая на всякий случай заявить, что это он, но потом понял, что если громила знает княжича в лицо, то такой обман был чреват. И потому, указал на мальчишку, чье лицо тотчас же осветили факелом. И судя по реакции – узнали. Потому что брови незнакомца свелись к переносице в явном неодобрении. Да, он узнал княжича. И он не шибко был ему рад, понимая, чем это грозит им всем.
- Ратибор? - словно опасаясь ошибки, спросил мужчина, а затем прикусил язык, с тем, чтобы не объявить его, как княжича. Вместо этого он хлопнул пацана по плечу, делая вид, что и впрямь узнал родственника хэрсира и очень ему рад. В присутствии хирдманов, которые могли уже сейчас начать молоть языком – единственное здравое решение, - Идем. Асвальд ждет тебя уже третью неделю, - никаких неожиданностей не должно было происходить. Никаких событий, которые не контролировал бы хэрсир. Пусть он их и не контролировал, а с языка рвались только ругательства. Как бы княжич сюда ни попал, присутствие его не сулило ни ему, ни им ничего хорошего.
- Асвальд, это и впрямь твой родич, - криво усмехнувшись, едва заходя в длинный зал, заявил Ульф, а именно так звали приближенного хэрсира. Тянуть не было никакого смысла, так что вскоре он отступил в сторону, позволяя Асвальду оценить масштаб катастрофы. Тот поднялся из-за стола, где сидел с еще парой своих воинов, и брови его стремительно поползли вверх, выдав удивление, впрочем, только этим.
- Ратибор? Как ты… Что?.. Где твоя мать и брат? - предположить, что мальчишка зачем-то приехал сюда, да еще и в полном одиночестве, было странно. Предположить, что он прихватил всю семью – еще страннее. Но ситуация в целом была довольно абсурдна и нелепа, так что не было смысла рядить.
- Как ты сюда попал и что ты здесь делаешь? – и это были не последние, хоть и самые важные вопросы в текущей ситуации.