Ольга не знала, что может так ненавидеть. Пока не приехала в Ругаланн. Пока не вышла замуж. Пока не узнала истинное лицо своего брата. Святогор никогда не был тем, кого называют хорошим человеком, но и ублюдком в глазах Ольги ее брат не был тоже. Ругаланн стал краем открытий для Ольги во многом и в том, кем был ее брат на самом деле, тоже. Всегда ей было известно, что старший брат ее крайне эгоистичен, амбициозен и глух при том к чувствам других, но о том, на какие паскудства и жестокость он был способен, ей известно не было. И то, что ей пришлось услышать от Ригинлейв, заставило Ольгу содрогнуться. Ей хотелось горько плакать, просить прощения, схватить меч и зарубить его собственными руками, но все, что она могла, это молчать, не в силах проглотить ком, камнем ставший в горле ее от слов невестки, а теперь и подруги. Святогор был ублюдок и гад и не достоин был носить фамилию их отца и дедов. Она была уверена, узнай батюшка о том, что творил его сын, он понял бы чувства собственной дочери, но проверить это никак не могла. Как не могла и воплотить в жизни свои истинные желания о том, чтобы отомстить брату за все зло, которое он учинил тут лишь потому, что возомнил себя настоящим правителем чуждой им обоим земли.

- Ты можешь перестать быть чужой, - сказала ей Ригинлейв и в этот момент Ольга не понимала, что кроется за этими словами.

Когда Ригинлейв ей объяснила, Ольга не знала, что сумеет отыскать в самой себе такую смелость, которая позволит ей хотя бы согласиться на откровенное и рискованное предложение Ригинлейв. Но к удивлению Ольги смелость нашлась не только на то, чтобы впустить саму мысль о смене веры в свое сердце и голову, но и на то, чтобы сделать это. Она испытывала страх и стыд перед своими старыми богами, но они давно не слышали ее и молчали, оставив в час самых тяжких испытаний и острой нужды. А, если она не была нужна им, то и они не были нужны ей. Ругаланн был ее новой родиной, хотела она того или нет. Северянин был ей отныне мужем, хоть она тому и не была рада. Ярлом Ругаланна был ее брат, вопреки всему и в том числе общему настроению народа, заселяющего этот край. Так почему она не могла стать его частью?

Годи Одина Ингвар, близкий к Ригинлейв, согласился провести Ольгу по пути трансформации. Он открыл ей тайны новой религии, познакомил с богами и, когда она оказалась достаточно подготовленной, чтобы доказать, что достойна этого, нарек ее Хельгой. С того дня она больше не была прежней. Она больше и не могла оставаться прежней. Она должна была и ей нужно было измениться полностью. Именно поэтому Ригинлейв - теперь уже не просто невестка и подруга, но и княгиня, приказала ей обучиться искусству боя. Ольга должна была побороть в первую очередь себя. А для этого ей следовало выкрутить свой характер, который в ней взращивали годами в Беловодье, наизнанку. Ригинлейв велела ей идти к одному из ее хэрсиров и обучиться у него сражаться. Сражаться за их общее дело, которое темной тайно объединило их отныне раз и навсегда. Ригинлейв дала ей тренировочную одежду одной из своих дев щита, объяснив, что в платье сражаться не то, чтобы слишком удобно, и напомнила, что Халбранд будет с нею жесток и суров, но позволять ему унижать ее Хельга не должна - теперь она была одной из дочерей севера, а они подобного отношения к себе не терпели.

- Колоть острым концом, помнишь? - спросила у нее тогда Ригинлейв, припоминая их первый разговор на пиру в честь возвращения воинов из набега, - только не насмерть, Халбранд дорог моему сердцу, - Хельга тогда лишь кивнула с улыбкой на губах, но в глубине души не была спокойна. Ей здесь все еще никто не доверял.

К тренировочной арене она шла на негнущихся ногах. Сердце колотилось так сильно, что за его боем она не слышала ни воя ветра, ни карканья воронов. Все ее думы были о том, как все будет и как все пройдет. И насколько сильно она сегодня опозорится. Оттого, что думала на ходу о своем, она едва не врезалась в двоих мужчин, преградивших ей путь на входе. Но после приказа Хардрада, все же смогла пройти внутрь. Халбранд выглядел настроенным враждебно. Наверняка, таким он и был. Хельга в нерешительности остановилась у стойки со щитами и стала разглядывать их. Видимо, дольше, чем того хотелось бы Халбранду. Сняв плащ, Хельга бросила его на землю и взяла в руки простой деревянный щит - один из многих на стойке. Они мало чем отличались друг от друга, во всяком случае, для нее. Щит оказался тяжелее, чем она предполагала. Впрочем, для той, кто не держал за свою жизнь ничего тяжелее пялец для вышивания, даже соболиная шуба казалась тяжелой.

- Что мне делать? - ей не пришло в голову вопроса получше, впрочем, что бы она сейчас ни спросила, Халбранд не станет думать о ней лучше, так какая разница?

Подпись автора

я — нож, проливший кровь, и рана, удар в лицо и боль щеки,

орудье пытки, тел куски; я — жертвы стон и смех тирана.

Ей пришлось припомнить все уроки Ригинлейв и ее личного наставника, который брался тренировать Хельгу ранее. Так же не хотя, как и Халбранд, почти с тем же выражением лица. Хотя и более энергично, лучше скрывая свои истинные эмоции на счет происходящего. Хельга ни одного из них не винила. Она мало кому нравилась здесь и тому было вполне логичное объяснение - она была сестрой своего брата, а Святогора в этих краях ненавидели. Она была его тенью. Его продолжением. Его кровью. При этом не будучи кем-то сама по себе. В отрыве от него Ольга ровным счетом ничего из себя не представляла. Брат был прямой к ней ассоциацией. И потому, когда произносили ее имя или смотрели на нее, они видели не Хельгу, они видели Святогора. И его нежелательное присутствие в этих землях, куда его не звали и где его не ждали. Его грубые помыслы и плохие манеры. Его скверный нрав и полнейший эгоизм. Недовольство его супруги, порожденное неподобающим отношением. Власть законной правительницы, на которую Святогор - чужеземец, смел претендовать. пускай и по указу Великого Князя. Великого Князя в этих краях тоже недолюбливали. Потому что лез со своими правилами, нарушая вековые традиции. И вроде бы имел право... да только все равно не по нраву это было народу, который привык к свободе и воле.

Халбранд действовал неожиданно. Двигался резко и быстро. Она не сразу поняла его намерения и даже успела испугаться, стоило мужчине оказаться прямо позади нее. Жизнь с Ульрихом научила ее бояться мужчин и того, что они могли сделать. Жизнь с Улирьхом же и послужила причиной тому, что Хельга вообще сегодня здесь оказалась. Она должна была отомстить ему. За все, что он с ней делал и еще будет делать. Она должна научиться защищать себя. Чтобы месть не стала ее собственной погибелью. А потому Хельга готова была терпеть явное недовольство Халбранда. И делать все, что он ей скажет. Исполняя указание Халбранда, Хельга подняла щит. Так, как ее учила Ригинлейв. Но движением не вполне уверенным. Халбранд атаковал без предупреждения. Видно, что не в полную силу. Но Хельга все равно оказалась не готова. Потому оступилась и осела на землю, как ребенок, который только учится ходить.

В воздухе висел звук удара дерева о дерево. И смех товарищей Халбранда. Хельге было плевать, что над ней смеялись. Случались с ней вещи и похуже. Она злилась, но на себя. За то, что оказалась такой неумелой, неловкой и слабой. Как она собиралась убить Ульриха, если на ногах едва стояла? Ульрих хоть и не слыл прославленным воином, но с мечом управляться умел. И, если она не собиралась отравить его или задушить ночью подушкой, ей следовало поднапрячься. Отряхнув песок с ладоней, она взяла щит в руки и поднялась на ноги. Щеки ее полыхали двумя красными яблоками от вспыхнувшего жара. Она упрямо вскинула голову и посмотрела на Халбранда прямым упрямым взглядом. Затем подняла щит на прежний уровень и произнесла:

- Еще раз.

На друзей Халбранда Хельга даже не смотрела. О свежих синяках, оставленных Ульрихом вчерашней ночью, старалась не думать. Боль ее больше не удивляла. Благодаря Ульриху она узнала множество ее оттенков, так что теперь Халбранду было бы сложно ее впечатлить.

Подпись автора

я — нож, проливший кровь, и рана, удар в лицо и боль щеки,

орудье пытки, тел куски; я — жертвы стон и смех тирана.

Теперь Халбранд смотрел на нее по-другому. Словно разглядел то, чего не было видно раньше. Хельга не сразу заметила, что смех его товарищей тоже стих. А, когда заметила, так и не удостоила ни одного из них взглядом, даже не повернула головы в их сторону. Ей сейчас нельзя было отвлекаться. Она знала, что Халбранд только и ждал момента, когда она снова ошибется. И не хотела давать ему возможность убедиться в своей правоте. Во всяком случае, слишком быстро. Хельга не витала в облаках и не строила глупых иллюзий - она все прекрасно о себе знала, как и о своих навыках и уровне подготовки. Ригинлейв с Олафом сильно изменили ситуацию, но не настолько, чтобы Хельга могла хотя бы подумать о том, чтобы сравниться с кем-то вроде Халбранда. И пусть Ульриху самому было далеко до воинов уровня Халбранда, Хельге было далеко даже до Ульриха.

Хельга поднялась на ноги - не слишком ловко и уж точно не грациозно, если бы мать увидела ее, тот час же рухнула на пол, как подкошенная. Она учила Хельгу быть ладной и плавной, текучей, как вода, что мягко огибает любые острые углы и камни на своем пути. Но она никогда не учила ее красиво и ловко подниматься на ноги, потому что никогда не учила падать. Она, наверное, и не предполагала, как может повернуться судьба ее дочери. Знатные женщины Беловодья редко бывали дальновидными, все больше надеясь на то, что о них позаботятся их мужчины, будь то отец, брат или супруг. Об Ольге тоже должен был заботиться брат. Но брат Ольги не знал, что значит - заботиться о ком-то, кроме себя самого. Об Ольге должен был заботиться ее супруг. Но в супруги ей достался мужчина, не способный на это. О Хельге же должна будет позаботиться она сама. И именно для этого она здесь.

Ей хотелось что-то сказать, но она не могла подобрать слов. Она знала, что раздражает его одним только своим видом, поэтому благоразумнее было молчать. Ригинлейв сообщила ей, что случилось с Ранди - женщиной, которая была его женой. Встреча со Святогором стала для нее роковой. Она знала обо всем, что сотворил брат. И ненавидела его за это всей своей душой. Когда ей рассказали, она не могла произнести ни единого голоса. Земля ушла из-под ног и она осела на землю, не в силах перенести это на ногах. Она не помнит, сколько просидела так, а молчании, не обращая внимания на происходящее вокруг. Помнит только, как горько плакала целую ночь, несмотря на недовольство Ульриха, который, не сумев заставить ее замолчать, в какой-то момент сдался и ушел прочь до самого утра. А еще помнит, как посмотрела в первый раз брату в глаза после того, как узнала о том, кто он есть на самом деле. И пришла в ужас, потому что поняла, что он не раскаивался. Нисколько и ни в чем.

- Я тебя ненавижу, - сказала она ему тогда просто и впервые увидела в его глазах смятение.

- Ты не в себе, сестра, ступай, отдохни, - и это было самое любезное за долгие годы, что он сказал ей.

Она ненавидела брата за то, что он был чудовищем. Ненавидела своих родителей за то, что вверили ее жизнь в его руки. Ненавидела мужа за то, что оказался малодушным ублюдком. Ненавидела себя за свою слабость. И вся эта ненависть могла уничтожить ее, разъесть изнутри, словно раскаленная лава, прокладывающая себе путь по земле. Но могла и дать ей силы, если правильно ее использовать. Этому ее и научил Олаф. Это она собиралась использовать сейчас с Халбрандом.

Хельга знала, что не сможет справиться с ним силой. Было бы глупо такое даже предполагать. На ее стороне могли выступить лишь скорость и хитрость, так что она атакует без предупреждения. Это единственное, чем она может обеспечить себе хотя бы призрачный шанс, хотя она даже не знала, на что именно. Победить Халбранда? Только не сегодня. Но она не позволяет себе сомневаться и вместо этого делает короткий шаг вперед левой ногой, а следом - выпад. Приседает вниз, как ее учил Олаф, потому что знает, что так создаст себе точку опоры и не упадет, если Халбранд среагирует быстрее, уходя от удара. Двумя руками, крепко держа щит, толкает им щит Халбранда, прямо по центру. Звук удара сливается с отдачей и вибрирует в воздухе и ее руках. Хельга удерживает корпус в равновесии, не позволяя себе завалиться вперед, а затем встречается взглядом с мужчиной. Ей следует молчать, но слова сами срываются с кончика языка и она не успевает за ними уследить.

- Мне жаль, - она не кривит душой - ей действительно жаль, что такое произошло с Ранди, что Святогор - худший человек в этом мире, и что она - его сестра, - правда.

Подпись автора

я — нож, проливший кровь, и рана, удар в лицо и боль щеки,

орудье пытки, тел куски; я — жертвы стон и смех тирана.

Нужно было предположить, что ее слова будут возымеют негативный эффект. Рана Халбранда была слишком свежа и тревожить ее было не самым верным решением. Тем более, ей - Хельге, к которой Халбранд не испытывал ничего, кроме недоверия и внутреннего презрения. Приказа Ригинлейв доставало для того, чтобы он взялся ее обучать, но на этом территория влияния отигнир заканчивалась. Заставить расположиться к Хельге не могла Халбранда даже она. Впрочем, сумей Хельга задуматься о том, что может произойти после того, как она выразит свое искреннее сожаление, она все равно сделала бы это. Просто потому, что не могла по-другому. Она знала, что ее брат не жалел ни о чем. Вряд ли он вообще воспринимал произошедшее иначе, чем-то недоразумение, вышедшее из-под контроля. Для него это была очередная проблема, не более. Ни любви, ни тоски, ни жалости в его сердце не было, зато ее собственное сердце было переполнено ими до краев.

Следующий удар Халбранда сбивает ее с ног. Неожиданный и внезапно сильный. Хельга не успевает сгруппироваться и падает на землю, ударяясь о нее всем телом. Боль пробивает от копчика до макушки, словно разящая молния Тора. Она вскрикивает, а затем дыхание перехватывает. Она смотрит на Халбранда снизу вверх и видит, что от его следующего действия зависит ее жизнь. Его воля и он убил бы ее прямо здесь. Страх охватывает ее безусловной волной, все инстинкты вопят о том, что следует прикрыться щитом, подняться на ноги или хотя бы отползти в сторону, но Хельга ничего из этого не успевает, потому что мужчина хватает ее за руку и рывком поднимает на ноги. Его пальцы крепко и больно сжимают ее запястье, но она не обращает на это внимания - все ее тело и так кричит от боли.

- Ты ничего обо мне не знаешь, - он считал, что она собиралась предать Ригинлейв, это было внезапное осознание - все это время она считала, что его ненависть зиждется лишь на общей крови со Святогором, от нахлынувшего адреналина и накалившихся эмоций она с трудом сдерживается оттого, чтобы не засмеяться ему в лицо, истерический смех удается сдержать силой инстинкта самосохранения, Халбранд действительно мог бы ее убить.

Ведь именно этого он и хотел. Она не могла винить его за это и не собиралась. Но эти беспочвенные обвинения, которыми он ее наградил, породили такую досаду и гнев, что она, сжав зубы до скрипа, с силой ударила щитом его по руке, которой он вцепился в нее, освобождая свое запястье. Он был не первым в Ругаланне, кто желал ей смерти, но первым, кто пообещал убить. Она не отступила ни на шаг, хотя страх все еще плескался в ее венах. Ладно, пусть сделает это, но только после того, как она убьет Ульриха. Она не могла уйти из жизни, не отомстив ублюдку. Ведь все это, все ее страдания, унижения и боль, которая она переживала в том числе и сейчас, были ради этого. Ради убийства этого человека.

- Сначала сделай из меня деву щита, а потом посмотрим, - она выплюнула эти слова сквозь сжатые зубы так, словно они и правда могли быть ядовитыми.

Ее грудь вздымалась от тяжелого дыхания, сердце ушло в галоп, но, обнаружив, что ворот ее рубашки расстегнут, свободной рукой Хельга прикрыла шею, думая, в первую очередь, не о подвесе в виде Молота Тора, которым наградил ее годи, но о свежем синяке под ключицей, который Ульрих оставил совсем недавно. Она не собиралась рассказывать Халбранду о себе больше, чем того требовало их взаимодействие в рамках тренировок. Хеьга бросила щит на землю, оставаясь абсолютно беззащитной перед мужчиной, который пылал к ней такой лютой ненавистью, что от нее вибрировал воздух вокруг них, и застегнула рубашку, пряча под ней и следы Ульриха и свой оберег. А затем, собрав в кулак всю свою отвагу, которую даже не надеялась обнаружить в своем характере, отвела взгляд от глаз мужчины и нагнулась, чтобы поднять щит, открывая под удар шею и затылок - что могло быть проще того, чтобы убить ее сейчас одним точным ударом? Но Халбранд этого не сделал.

- Продолжим? - ее злость отхлынула, но губы все еще были сжаты в тонкую белую линию с такой силой, чтобы не дать им затрястись в накатывающем плаче, который Хельга сдерживала ценой титанических усилий.

Но нет, она не могла позволить себе разрыдаться здесь и сейчас. Только не на глазах у этого мужчины и его товарищей, о которых Хельга успела даже позабыть. У нее еще будет время для слез. Но только тогда и там, где их никто не увидит.

Подпись автора

я — нож, проливший кровь, и рана, удар в лицо и боль щеки,

орудье пытки, тел куски; я — жертвы стон и смех тирана.