Плаванье выдается совсем коротким, но все-таки не настолько, чтобы от качки, отсутствия ощущения твердой почвы под ногами и воды повсюду Ригинлейв не начало снова мутить. Мешочек у нее под платьем в эти мгновения становился все теплее, успокаивая позывы самочувствия, которое могло стать в разы хуже, но, благо, не становилось, позволяя женщине не раскрывать перед хэрсиром Княжьего своего положения, а равно не давать повода своим же людям вновь пялиться на нее, как если бы она была троллем прямиком из Йотунхейма, а не живой женщиной, не их ярлом и не той же Ригинлейв, что всегда. Забавно, конечно, как известие о таком простом и обыденном событии меняло отношение к женщине и забавно то, насколько опасливо мужчины относились к такому положению дел. Как если бы до этого они не знали, что их ярл – женщина, а значит, для нее вполне естественно однажды обзавестись наследником, что не происходит ни мгновенно, ни безопасно, ни даже легко. Впрочем, Вигмар был прав. Им всем предстояло привыкнуть к этому, как и ей самой. И последнее, кажется, обещало быть самым сложным.

Оказаться на суше было приятно. Ригинлейв не единожды за свою жизнь посещала острова, но было это, в большинстве своем, когда она еще являлась отигнир, а не ярлом, и было это, когда визиты Горма хоть и оставались большой радостью, а все-таки, в сути своей, являлись обыденностью, потому что хэрсиров он навещал ежегодно, видя в этом и хороший повод укрепить отношения, и возможность поддерживать порядок в стране, на случай если какой-то из хэрсиров вдруг решит, что он может обходиться со своими бондами и со своим народом несправедливо. Ригинлейв нравилась эта традиция. И в ту пору, когда таким образом она лучше узнавала родной Ругаланн, и теперь, когда сама была ярлом и отправилась в это путешествие из тех же соображений, что когда-то отправлялся отец. Впрочем, сомневаться в том, что на Княжьем бонды не возьмутся жаловаться Ригинлейв по какому бы то ни было поводу, причин у нее не оставалось. Хэрсир здесь был молод, место свое получил недавно, но уже потратил много сил на наведение порядка и укрепление справедливости в том виде, в каком она должна была присутствовать в Ругаланне, а не в том, в котором хотелось ее поддерживать прежде предателям и изменникам.

Обилие людей княгиню вовсе не смущает. Она, как и отец, считает, что намного лучше, когда люди знают своих правителей в лицо, когда правитель может показаться своим подданным на глаза, покуда ему нечего стыдиться и опасаться. Ригинлейв ни стыдиться, ни опасаться было нечего, а потому, она вовсе не ощущает от толпы никакой опасности и считает излишней даже заботу ульвхеднаров, которые силятся заставить толпу расступиться в стороны и образовать коридор, по которому княгиня могла бы пройти в усадьбу, а не оставаться на улице. Признаться, идея была не так, чтобы совсем никудышной. За возможность принять ванну или посетить басту, а равно поспать в кровати, а не на шкурах на полу, она отдала бы многое. Но вместе с тем она не желала обижать людей, которые собрались здесь ради нее, а потому, идти не торопилась, двигаясь медленно, улыбаясь и отвечая людям взмахами руки и добрыми словами.

- Все в порядке, Магнус. Я понимаю. И не вижу ничего дурного в том, что люди пришли поприветствовать своего ярла. Вели глашатаям сообщить, что всякого, кто захочет обратиться к ярлу в период моего нахождения здесь, я приму в усадьбе каждый день, кроме пятницы и воскресенья в полдень, - потому что выслушать кого-либо сейчас вообще не представлялось возможным ни капли. Людей было очень много, места очень мало, а Ригинлейв чувствовала себя утомленной. Но судя по спокойной реакции хэрсира, который тотчас же отдал распоряжения, опасаться того, что люди толпами придут с жалобами на него, не приходилось.

Ригинлейв, конечно, видела напряжение мужа, но списывала это все на чрезмерное волнение за нее. Последние несколько месяцев выдались нервными на события не самого позитивного и благополучного толка, а потому княгиня понимала, что муж всегда был настороже, особенно в малознакомой обстановке, в которой они теперь находились. И все же, она полагала это проявление тревоги и озабоченности ее безопасностью излишним. Кто решится здесь причинить им какое угодно зло? А главное – зачем? И потому женщина коротко сжала пальцы на плече мужа, давая понять ему, что все хорошо и он может расслабиться.

- Не тревожься. Здесь нет никаких врагов и никто не решится вредить нам, - она коротко улыбается Вигмару, а затем к восторгу толпы, целует его в щеку. О свадьбе ярла и хэрсира слухи разошлись по всему Ругаланну, но не всем желающим удалось присутствовать на их свадьбе. Так что увидеть княжескую чету сейчас было особенно радостно, и восторга это вызывало ничуть не меньше, чем тот факт, что Ригинлейв избавилась от беловодского ублюдка.

- Госпожа! Госпожа! – особенно рьяно пробивающаяся из толпы женщина вызывает в ульфхеднаре что-то схожее с отчаянием: оттолкнуть ее он не может, потому что на руках у незнакомки младенец, но и пропустить ее к ярлу – тоже. К счастью, княгиня быстро понимает, что происходит, подходит ближе и жестом дает понять воину, чтобы отошел в сторону, - Благословите моего сына, прошу! – это было обещанием доброй судьбы, и хотя Ригинлейв вовсе не была жрецом, она знала, что крестьяне часто просят благословения для своих детей у хэрсиров, а уж ярл, как им казалось, могла стать гарантом большого будущего, - Его зовут Йохан, - протягивая сверток с кряхтящим и хныкающим младенцем, называет его женщина, и Ригинлейв возлагает на его крошечный лоб руку, - Да благословит его Тор, Тюр и Всемогущий ас. Пусть судьба его будет счастливой, - княгиня снимает с пальца один из золотых перстней с крупным камнем и протягивает крестьянке, - Вот, возьми. Когда-то его носила моя мать, хустру Рангрид, ей его подарил мой отец в честь моего рождения. Пусть теперь он станет подарком к рождению твоего ребенка, - и под громкие увещевания, благодарности и пожелания женщины, Ригинлейв возвращается к Вигмару и Магнусу, которые уже придумали план, как отвлечь толпу. Хотя с точки зрения княгини, никакой особой нужды в этом и не было вовсе.

- Я все возмещу, Магнус, - обещает Ригинлейв, находя не слишком удобным прямо сейчас доставать сундуки с золотом и устраивать показательную ее раздачу из рук в руки. В довесок, это заставило бы женщину задержаться, а она не хотела. И пока хэрсир отнекивается, утверждая, что в этом нет никакой нужды, но делая это явно из вежливости, ведь острова никогда шибким богатством не отличались, его уже отвлекают какими-то важными новостями, которые требуют присутствия правителя этих земель. Ригинлейв понимает. И вовсе не видит в этом ничего подозрительного. Визит ярла сам по себе требовал большого участия, и чтобы все прошло идеально, нужно было присутствие хэрсира там, где в иное время это присутствие не требовалось вовсе.

- Конечно. Прошу, занимайся своими делами, я знаю, как это важно, - важно быть хорошим хэрсиром, важно хорошо принять ярла в своем княжестве. Ничего страшного в этом не было, - Густав проводит вас в усадьбу, покои уже готовы, и совсем скоро мы встретимся за обедом, - обещает Магнус, указывая на управителя усадьбы, который склоняется так низко, что Ригинлейв кажется, что он сейчас упадет. Но затем он указывает направление следования, и вскоре они уже подходят к высокому и светлому зданию из дерева, что еще не успело потемнеть после постройки, а потому казалось, что усадьба выстроена из слоновой кости. Но любоваться долго женщине не приходится. Они заходят внутрь, где уже суетятся слуги, помещения полнятся запахами свежей пищи и эля, а присутствующие только и делают, что приветствуют ярла и склоняются перед ней.

- Прошу сюда, Ваши светлости, - указывает управитель в сторону длинного коридора, в конце которого деревянные резные двери, а за ними – просторные покои, разделенный на две комнаты. Внутри тепло, чисто и большая кровать, укрытая шкурами. На краю лежит пара шерстяных одеял, так что становится ясно, что остров со дня на день ждал прохладу и непогоду, что неудивительно было для северных островов.

- Басту будет готова уже вот-вот, а обед подадут через два часа. Служанка скоро принесет перекус и эль. Другая будет ждать за дверью, если вам что-то понадобится. Ваши вещи доставят в ближайшее время. Если что-то будет нужно, только сообщите. Мы всегда к вашим услугам, - и склонившись еще ниже, чем прежде, управитель исчезает, наглухо закрывая за собой двери. Ригинлейв осматривается и остается весьма довольна необычно комфортным убранством. Северные острова редко им славились, предпочитая простоту и тепло любым, даже минимальным изыскам. Но в этих покоях были не только камин, резные столы и высокие подсвечники из оленьего рога, но и странно-вытянутые окна, заливающие помещение светом, а равно и панно с изображением мифологических сюжетов.

- Не иначе, как к нашему визиту начали готовиться за год, - смеется Ригинлейв, сбрасывая с плеч дорожный плащ и находя необходимым отдать его служанке, чтобы выстирала. Она подходит к столу, на котором стоит таз с водой, опускает в него руки, тщательно смывая любой намек на грязь, умывается и перехватывает волосы заколкой, - Ты какой-то напряженный, - женщина подходит к мужу и смотрит на него, чуть хмурясь, - Устал? Что-то тревожит? Не беспокойся, здесь нам вряд ли что-то может угрожать.

Подпись автора

Ригинлейв могла назвать немало дел, которые могли образоваться у хэрсира даже в приезд ярла. Да, сейчас большая часть внимания была на княгине и ее визите, но это вовсе не значило, что жизнь останавливалась и переставала существовать. Напротив, дел становилось лишь больше – всех накормить, напоить, развлечь, убедиться, что не будет никаких эксцессов. Это ничуть не удивляло женщину, даже напротив, казалось ей закономерным и вполне естественным в текущих обстоятельствах, и даже если бы она постаралась, она бы не нашла в этом ничего странного. Но Вигмар отчего-то мыслил иначе, и иначе настолько, что это удивляло Ригинлейв и заставляло ее испытывать легкую тревогу. Ведь если муж был неспокоен, то она тоже начинала терять свое привычное самообладание, не желая, чтобы он страдал в своих тревогах и не желая, чтобы он до конца их визита пребывал в состоянии близком к паранойе. А как это еще назвать? Ведь они вовсе не были в стане врага и окруженные врагами. Вовсе не были в опасности. Вовсе не были там, где им всерьез может навредить, кто угодно. Хэрсир Княжьего острова был им верен, в этом Ригинлейв не сомневалась. И резко возросшая тревожность Вигмара вызывала скорее удивление, нежели понимание и одобрение.

- Обеспечение комфорта этого самого ярла, Вигмар, - улыбнувшись, отвечает княгиня, снимая с себя верхнюю часть одежды, успевшую осточертеть за время путешествия и даже пребывания на острове. Там было не до смены нарядов, но теперь-то точно можно было позволить себе одеться в платье, расслабиться и отдохнуть хотя бы немного. Вряд ли кто-то решится их тревожить. И после пережитого, и просто потому что хэрсир Княжьего острова стремился сделать их пребывание спокойным, мирным и комфортным.

- Все в порядке. И с хэрсиром, и с комнатой, и со слугами, - отмахивается женщина, оставаясь в одном нижнем платье и надеясь, что вещи принесут совсем скоро, чтобы сразу после басту можно было нарядиться и надеть украшения, чтобы на обеде выглядеть должным образом. Странным и радостным было думать о нарядах и красоте, а не о войне и опасностях теперь, когда все закончилось. Для нее уж точно, а что до Вигмара, то Ригинлейв надеялась, что его вот-вот отпустят его тревоги, когда он поймет, что комнату им подготовили самую лучшую, равно как и хэрсир старался изо всех сил, чтобы они получили удовольствие от пребывания на его острове, а вовсе не наоборот, - Вигмар, - вздыхает Ригинлейв, улыбаясь, подходит к мужу и берет его за запястья. Женщина смеется и целует его в уголок губ, - Нам ничего здесь не угрожает. Посмотри, какая светлая и просторная комната, а окна – выше всяких похвал. Стекло еще не везде научились делать, а здесь так ровно и красиво. Нам нужно присмотреть, что-то подобное для Мелфьорда, - она взглядом касается окон, а затем смотрит на встревоженного мужа. И все же, что-то здесь было не так. Вигмар и прежде отличался, порой, чрезмерной осторожностью, но никогда он не был тревожен и лишен покоя настолько. Было ли дело в том, что теперь он переживал не только за жену, но и за ребенка? Или в том, что пережитые на острове тяготы лишили его покоя? Как бы там ни было, а женщина хотела уверить мужа в том, что ничего дурного с ними не произойдет. Уж точно не здесь. И ему нет никакой нужды бояться – ни за нее, ни за сына, ни за самого себя.

- Давай, посетим басту, пообедаем и пойдем прогуляемся по острову? Здесь наверняка очень красиво. А еще, наверное, у них тоже есть горячие источники. Можно будет искупаться, - впрочем, торопиться не было никакой нужды. Приехали они совсем не на один день, а значит, времени для забав различного рода будет предостаточно. Посмотрят и все красоты, и посетят горячие источники, и успеют узнать, чем живет остров. А судя по количеству людей, он вполне себе жив и даже процветает, насколько можно было судить о северных островах вообще.

Приход служанки Ригинлейв воспринимает вполне себе доброжелательно, но в разговоре поначалу не участвует, считая, что разговора этого вообще не должно быть. А о чем им, собственно, было разговаривать? Княгиня и впрямь не против перекусить и выпить эля. Она ничего не ела на корабле, но с радостью теперь угостилась бы лепешками, солониной и ягодами. И по счастью, все это теперь перед ними на столе, как и эль. Вот только Вигмар вовсе не кажется радостным. И даже напротив, что-то приводит его в такую тревогу, что еще прежде чем Ригинлейв успевает возразить, служанка оказывается почти что доведенной до слез.

- Вигмар! – окликает женщина мужа, а затем подходит ближе и касается его плеча, - Перестань. Она просто принесла нам перекусить, - княгиня удивленно смотрит на Вигмара, хмурится, а затем берет со сброшенной одежды кошель с деньгами и протягивает два золотых служанке, - Вот, возьми, порадуй себя и близких. Не тревожься, князь просто устал, он не желает ничего дурного. Ступай, - и проводив служанку взглядом, а затем убедившись, что дверь за нею закрылась, Ригинлейв с нескрываемой тревогой посмотрела на мужчину снова, - Ты в порядке? Может быть, что-то беспокоит? Скажи, я постараюсь помочь, - и вместо того, чтобы выяснять, какая муха укусила мужа, ярл обнимает Вигмара и целует его в щеку, - Все хорошо, слышишь? Здесь безопасно. Остров не опасен для нас. Никто не собирается нас травить или причинять любое другое зло. Я уверена в Магнусе. И он очень старается. Давай, просто расслабимся и постараемся получить удовольствие от визита? – просит Ригинлейв, а затем садится за стол и сама отпивает эль, а затем и угощается несколькими ягодами, - Садись, давай вместе перекусим, я очень голодна, - предлагает женщина, улыбаясь мужу.

Надолго их одних не оставляют. Вскоре после того, как трапеза заканчивается, в дверь снова стучат и управитель предлагает пойти в басту, предлагает пару служанок для помощи, но Ригинлейв благоразумно отказывается и велит остаться лишь одной – снаружи, на случай, если что-то понадобится. Не было нужды дразнить переживания Вигмара присутствием лишних людей в бане. И идею помыться раздельно, чтобы никого не смущать, княгиня отметает так же. Оставлять мужа в таком состоянии она не намерена, чего доброго, натворит дел и запугает еще пару служанок.

Басту при княжеской усадьбе была большой и явно новой. С нехарактерным для континента дымоотводом, который позволял сохранить дерево светлым, идеально ровным полоком, и целиком из осины, что считалось верхом безупречности для таких строений. Ароматы, доносившиеся еще в предбаннике, приятно располагали к отдыху. Откуда здесь взяли натуральные морские губки, используемые для мытья лишь в очень состоятельных усадьбах, а равно – мыло с ароматами восточных масел, и думать не хотелось, но Ригинлейв явно была настроена не только на то, чтобы помыться, но и на то, чтобы отдохнуть и получить удовольствие. Она поблагодарила служанку, оставившую на скамье целую стопку полотенец, убедилась в том, что они с мужем остались одни, а затем потянула завязки нижнего платья, позволяя ему упасть на пол к ее ногами, следом Ригинлейв распустила волосы и повернулась к мужу, игриво поманив его к себе пальцем.

- Вот мы и одни. И пока у тебя нет причин тревожиться о нашей безопасности, может быть, найдем более интересное занятие?

Подпись автора

Что-то было не так. И теперь, глядя на мужа, Ригинлейв понимала это совершенно точно и однозначно. Он нередко был беспокоен больше, чем этого требовала ситуация, и княгиня шутила, что он попросту еще не отошел от времени, когда был главой ее гвардии, но все это не шло ни в какое сравнение с тем, как Вигмар вел себя сейчас. Он точно сошел с ума от своей тревоги, и дело было даже не в том, что вместо того, чтобы поскорее оказаться в объятиях жены, не отказывая себе в удовольствии, которого они по понятным причинам были лишены все путешествии, он вновь стал утверждать, что им было здесь опасно, но в том, как он себя вел, как реагировал и как думал. Это не был Вигмар, которого Ригинлейв знала. Она вообще не помнила в том, чтобы он отказывал ей в открытом предложении близости, когда у них и впрямь была такая возможность. Но еще она не помнила, чтобы Вигмар боялся каждой тени, в самых простых и обыденных вещах видел угрозу, избегал оставить дверь хоть на минуту из опасений какого-то невиданного доселе нападения. Это вовсе не был ее муж. Соларстейну не чуждо было чувство опасности и предусмотрительность, особенно, когда дело касалось самой княгини, но он никогда не доходил в этом до паранойи. Но хуже того, дело было и не в какой-то там эфемерной усталости, утомленности долгим переездом и тревогами из-за внезапно обрушившегося на них известия. Нет. Вигмар не вел себя, как человек чрезвычайно встревоженный. Он вел себя, как сумасшедший. Как самый настоящий параноик, опасающийся вообще всего. И это могло быть одно из двух: либо следствием того, что на острове была еще какая-то магия, которого затронула, либо следствием того, что он сошел с ума после встречи с матерью асов. И в обоих случаях вопрос был один и тот же. Почему то, что затронуло его, не затронуло саму Ригинлейв? Ведь и она встретилась с Богиней. И она была в тех же местах, в которых был Вигмар. Так в чем же, черт побери, было дело?

- Вигмар, - мягко обращается к мужу женщина, ничуть не смущенная ни своей наготой, ни тем, что муж, кажется, ее вообще не заметил, - Ты хорошо себя чувствуешь? – она ступает к нему, берет его лицо в свои руки и внимательно смотрит в глаза, чуть хмуря брови. Ригинлейв чувствует себя встревоженной, но только потому что муж был так неспокоен. И она чувствует, что что-то идет не так. Идет настолько, что это может угрожать Вигмару скорее, чем любые, даже очень реальные где-нибудь в другом месте заговорщики. Признаться, от этой мысли женщина чувствовала себя чрезвычайно растерянной, ведь она не знала, что делать с внезапно возникшим ментальным нездоровьем супруга. Как она могла ему помочь, если понятия не имела, что именно с ним происходит? И к кому было обратиться, чтобы об этом не узнал весь остров? И нет, вовсе не о своей репутации пеклась Ригинлейв, а о репутации мужа, который обязательно придет в себя и уж точно не захочет, чтобы все вокруг считали его сумасшедшим. Хотя, по одному тому, как он разогнал служанок, княгиня поняла, что во-первых, шансов сохранить все в тайне у них практически нет, а во-вторых, что репутация Вигмара уж как-нибудь потерпит. А ради сохранения его разума, его жизни, его спокойствия и его благополучия, она была готова на то, чтобы молва разносила о нем сплетни, как об умалишенном. Лишь бы он и впрямь им не стал.

Тревога княгини лишь возрастала, так что долго сидеть в бане и ждать чуда она не могла. Совсем недолго посидела на полоке, совсем недолго помылась, уже не думая ни о каком расслаблении и наслаждении, а даже наоборот, тревожась о том, что за время ее отсутствия Вигмар все-таки воткнет в кого-нибудь меч. В итоге, едва смыв с себя мыло, а с волос – мыльный раствор, Ригинлейв тотчас же вышла в предбанник, завернулась полотенце и распахнула дверь, чтобы держать ситуацию под контролем. Слабая надежда на то, что муж после мытья станет прежним, ведь басту смывала всякие тревоги и всякое злое колдовство, оказалась тщетной. Потому что он решил, что он и без того чистый, хотя чистым он не был и быть не мог: после всего, что они пережили за последние дни уж точно.

- Вигмар… Не тревожься, ничего не случится, давай я тебя помою… - она берет мужа за руку и тянет к себе и за собой. Он не доверял никому другому? Не страшно, она и сама позаботится о муже. Вот только он сам остается непреклонным, что пугает еще больше. Выходит, он и ей тоже не особенно-то доверял? Это было уже что-то большее, чем паранойя. И Ригинлейв не остается ничего, кроме как судорожно начать искать выход из этой ситуации, но прежде – из басту. Она спешно одевается, кое-как затягивая на себе шнуровку и укладывая волосы в простую косу. Вигмара определенно нельзя было оставлять одного в таком состоянии, но к счастью, он и не желал, и не торопился никуда уходить.

Можно было попытаться достучаться до мужа и объяснить ему, что он ведет себя невменяемо. Но попробуй докричаться до глухого. Женщина нервно выдыхает, конечно же, не собираясь проводить время в покоях до самого утра. Не этого от нее ждали на острове. Но может быть, она уложит мужа спать, а сама пока поищет помощь в этой ситуации? И помощь, как ей виделось, можно было найти только у жрецов. У целителей, вернее всего, потому что кто, как ни они могли найти причину нездоровья Вигмара и помочь ему?

- Вигмар, - она касается его плеча, а затем тянется к нему и целует в щеку, - Отдай мне, пожалуйста, свой меч, - тихо просит женщина, а затем гладит мужа по щеке и протягивает руку, не желая забирать насильно и надеясь, что мужчина ее послушается, а не станет и в этом тоже искать какой-то ужасающий подвох, - Я обязательно верну тебе его. Помнишь? Как отдала в пещере дракона. Так отдам и теперь. Обещаю, я его не потеряю и никому не отдам, - она говорит тихо, вкрадчиво и убедительно, надеясь, что супруг ее услышит и не станет сопротивляться. Кутерьма и усадьбы женщину сейчас занимает мало, но они, конечно же, направятся прямо туда, потому что им нужно было выяснить, что происходит.

- А после этого мы вернемся в усадьбу. Сам понимаешь, на открытой местности нас с большим успехом могут подстеречь убийцы. А в комнате никого не будет, мы ляжем спать, ты отдохнешь немного, а когда проснешься, тебе станет лучше, - хотя в это Ригинлейв не верила. Это не было возникшим из ниоткуда внезапным помешательством. Нет, это было кое-что куда серьезнее и обременительнее. А раз так, значит, им следовало и разобраться с этим сообразно: каким-то образом найти причину и устранить ее. Но всем будет лучше, если муж не станет ей мешать, а спокойно поспит, не вредя ни себе, ни окружающим.

- Обещаю, ничего дурного не случится. Помнишь? Нас благословила сама Фригг, а значит, Боги на нашей стороне и они не дадут свершиться дурному, - что ей еще было сказать и пообещать ему? Что еще сделать, чтобы он поверил? – Пойдем, нам нужно в свои покои, - им как раз придется пройти через эту толпу, а по дороге выяснить, что именно здесь происходит. И крепко взяв мужа за руку, Ригинлейв неторопливо идет с ним к толпе взволнованных и взбудораженных людей. Им стоит подойти лишь немного ближе для того, чтобы увидеть молодую женщину, истекающую кровью на земле. Судя по одежде, одна из служанок. Кто-то из воинов сидит рядом – тоже раненный. Жрец торопится, спускаясь с холма к усадьбе, судя по всему, именно за этим холмом у них и был храм. Откуда-то из-за усадьбы, где располагались хозяйственные постройки, раздаются вопли не мужчины – разъяренного дикого зверя, но еще прежде, чем Ригинлейв успевает взглянуть, на пути у нее возникает Магнус.

- Не надо, Ваша светлость! Не стоит Вам смотреть. Он опасен, - мужчина бледный, как снег, напуганный, но старается держаться молодцом, - Мы связали его и… - и по нему видно, что хэрсир не понимает, что надлежит делать дальше. А Ригинлейв, между тем, ничего не понимает. Лишь хмурит брови и сжимает руку Вигмара сильнее, зная, что происходящее лишь подогревает его многочисленные подозрения.

- Можешь толком рассказать, что происходит? – раздраженно вопрошает княгиня, глядя на Магнуса. И когда тот склоняется, жестом приглашая ее и мужа в усадьбу, женщина следует, ни единой секунды не мысля ни о какой опасности. Да, хэрсир явственно пытался, что-то скрыть, и ему не удалось, чем он был немало огорчен. Но теперь он понимал всю опасность лжи и намеревался рассказать правду. И лучше бы всю.

- Ваша Светлость, простите, что все это… Стало достоянием Ваших глаз. Мы готовились к визиту князя и княгини, но предупредить это оказалось выше наших сил. Все дело в том, что с момента прибытия из Ирия во всех частях страны, и на нашем острове тоже, - он разливает вино по кубкам, сам выпивает до дна и выдыхает, - Некоторые люди, исключительно воины, исключительно те, кто побывал в Ирии в первых рядах, начинают сходить с ума. Они то впадают в такое уныние, что сначала в диких слезах рвут на себе волосы, убивают своих жен и детей, избавляя их от ужаса этого мира, а затем убивают себя сами, то впадают в такую ярость, что начинают убивать всех вокруг. Кто-то начинает видеть во всех окружающих людях врагов, а кто-то и вовсе мертвых родных, которые зовут их следом. Это начинается с мелочей, но прогрессирует день ото дня. Вспышки, бывает, длятся день и ничего страшного не происходит, а бывает – час, и за него «заболевший» воротит дел, которых годы не разгребешь. На острове таких немного, этот – четвертый, но письма других хэрсиров подтверждают, что аналогичные случаи уже были по всему Ругаланну. И они начали учащаться с середины лета. Уж не знаю, как с этим борются в остальных частях страны, но мы пока не придумали ничего лучше, чем обездвижить заболевшего и отдать его под круглосуточный надзор.

Подпись автора

Как ни странно, но слова Магнуса неожиданно и многое объяснили. Отчасти – запутали, но все-таки и многое объяснили. В поведении мужа, в первую очередь, но и в некоторых странностях, вроде поступления хирдманов в лазарет в мирное время. Узнавала об этом Ригинлейв косвенно и не придавала должного значения. Подрались в кабаке, получили от хорошенькой служанки плошкой по голове, перепили и споткнулись, ударившись о ближайший угол. Причин могла быть масса, а княгиня уверена была в том, что будь что-то серьезное, ей бы сообщили. Но ей не сообщили, потому что не знали, что сообщать. Приступы паранойи? Чрезмерная агрессивность? Вот уж вряд ли кого-то можно было этим удивить. А в случае с большинством этим можно было и порадовать. Берсерком желал стать любой, так что если кто-то впадал в боевую ярость…

Вот только дело, очевидно, было не в боевой ярости. И не зная, что сообщить, хирдманы и ульфхеднары не сообщили ничего. Может быть, рассказали, что-то Халбранду, и если так, а он решил, что попытается разобраться с этим сам, то разговор их ждал не из приятных. Потому что полагать, что может принимать самостоятельные решения в отношении вопросов, которые касались безопасности страны, людей и самой Ригинлейв – это очень опрометчиво, и ярл этого совсем не ценила, если не сказать больше. Но как бы там ни было, с проблемой следовало разобраться, и разобраться, как можно скорее, пока Вигмар в своей паранойе и безумии не перешел разумную границу и не навредил кому-нибудь из окружающих, но прежде всего – не навредил самому себе.

- Вы пробовали привлекать к делу жрецов? Что они говорят об этом? – потому что с точки зрения женщины логичнее всего было бы именно с этого и начать. Впрочем, сложность могла заключаться в том, что зачастую попросту некого было исследовать, не с кем было договариваться, некого было лечить. Если жертвы убивали себя и окружающих достаточно быстро, то жрецы могли и не успевать вмешаться. А впрочем, свою роль играла и еще непредсказуемость события. Ведь очевидно, что не все, кто был в Ирии, заболел. И не все, кто был в Ирии, заболел быстро. Раз события происходят уже некоторое время, а Вигмар сошел с ума только теперь, выходит, что в этом все равно была какая-то своя странная логика. Все происходило не просто так. И Ригинлейв хотела знать, как именно.

- Да. Они либо ничего не находят, либо находят какое-то нарушение, где-то в голове. Что-то вроде булыжника, который давит на больные точки, заставляя ощущать все вокруг в разы острее. Страх, доводящий до паники. Злость, переходящую в ярость. Ревность, доводящую до убийства. Отчаяние – до суицида. Тревогу – до паранойи, - он явно описывал то, что услышал своими словами, но тот факт, что удалось обнаружить хоть что-то – хорошая новость. Потому что «с чем-то» можно было бороться. Или хотя бы попытаться. А когда убийства и безумие берутся из ниоткуда, это уже намного сложнее, обременительнее и страшнее. Когда не знаешь, с чем бороться, то и борьба была бессмысленной. Теперь же Ригинлейв было, за что зацепиться.

- Я поняла, - она не говорит ничего определенного, потому что опасается, что любые дальнейшие разговоры могут вызвать еще больше тревог у Вигмара, а значит, поставить под удар всех вокруг. Всех, кроме нее самой, разумеется, но в текущих обстоятельствах это едва ли на самом деле было важно. Так что женщина коротко касается плеча Магнуса, хочет, что-то добавить, но муж отвлекает ее прежде. И отвечать ему сейчас отказом было бы до крайности неразумно. Княгиня нейтрально улыбается и отходит в сторону, хотя не сомневается в том, что услышит. Еще больше тревог. Еще больше подозрений. Еще больше сомнений. Так много, что ими можно захлебнуться. Или что вернее – сойти с ума. Но пока Вигмар доверял ей, следовало подтверждать каждую часть любого его безумного плана. Чтобы не потерять это доверие и чтобы знать, что именно он задумал.

- Хорошо, - она убедительно кивает супругу, соглашаясь с ним, хотя в глубине души и не веря в то, что вынуждена это делать. Но ради мужа она была готова на многое. А еще ради мужа она должна была со всем этим разобраться и поговорить с Магнусом наедине, покуда сам он был вменяем. Интересно, почему эта странная безумная хворь его не коснулась? Искать ответ сейчас было не самой лучшей идеей, - Когда мы закончим разговор, я попрошу у нашего жреца снотворное. Скажу, что плохо сплю после приключений на острове. Мы опоим им стражу, предложив им вина – убивать их было бы слишком заметно – а затем проникнем в сарай и узнаем, что может рассказать хирдман, - хотя вряд ли он вообще, что-то мог рассказать и вряд ли это на самом деле могло быть кому-то интересно. Но Вигмар был уверен в обратном, а значит, они так и поступят. Может быть, и впрямь узнают, что-то новое об этой хвори. Любая информация была возможностью исцеления для мужа. Так что почему бы и не поиграть по его правилам?

- Благодарю тебя, Магнус. Мы очень устали с дороги. И если ты не против, то отобедаем с тобой и твоей семьей завтра. А сегодня мы хотели бы провести вечер вдвоем. Прошу, вели через пару часов принести еду прямиком в покои, - хэрсир склоняется в ответ на просьбу, словно чувствует, что Ригинлейв, что-то задумала, а потому отпускает их без лишних вопросов. Княгиня, как и обещала мужу, сначала идет к жрецу. Просит у него снотворное – без вкуса и без запаха, ведь она беременна, и ее может стошнить в ответ на любой посторонний вкус и даже привкус. Даже если жрец и заподозрил, что-то, то он молчит, а в ответ дает Ригинлейв прозрачную жидкость. Капля – для лучшего сна, две – для сна, как убитого, три – для того, чтобы вырубить на ходу и мгновенно, пять – если хочешь проспать пару суток к ряду. Любое количество свыше – если решил уснуть навсегда. Или усыпить. Женщина запоминает, кивает и велит начать искать подтверждения искомой странной хвори. Достаточно иносказательно, чтобы жрец понял, что требуется от него намного больше, чем было сказано.

- Обыщешь покои и задернешь шторы? – вопрошает Ригинлейв, едва они оказываются внутри, а сама, прячет меч мужа в один из доставленных сундуков с одеждой. Вместе с тем, она открывает свою флягу с вином, и пока Вигмар обыскивает дальнюю часть покоев, капает три капли, тщательно перемешивая. По счастью, жрец дал зелья намного больше, чем нужно, так что отсутствия трех капель заметить едва ли возможно. А супругу и впрямь будет лучше поспать.

- Ну что, достаточно безопасно? – интересуется княгиня, берет кубки и демонстративно споласкивает их в тазу с водой с тем, чтобы убедить мужа в том, что еда здесь нет, - Не думаю, что они возьмутся травить нас, если у них и есть план, то какой-то другой, но на всякий случай… - она пожимает плечами и берет свою флягу с вином, - Из старых запасов Горма. Взяла еще в Хольмгарде, - женщина садится на кровать, хлопает ладонью по ней, предлагая Вигмару сесть рядом, а затем протягивает ему кубок, - Ну, как ты? Как себя чувствуешь?

Подпись автора

Несмотря на то, что в кубке было лишь снотворное, Ригинлейв упрямо чувствовала себя так, будто там был самый настоящий яд. И она протягивала его мужу, не сомневаясь ни мгновения, потому что это было ради его же блага. И смотреть ему в глаза было чертовски сложно, но княгиня знала, что должна. Должна его спасти, его защитить, даже если от самого себя, помочь ему и разобраться со всем этим. Ведь надежды на то, что ситуация разрешится как-то сама, у женщины не было. Да, Магнус говорил, что приступы безумия могли смениться периодом вменяемости, но затем все повторится. Этого нельзя было допускать. Этого не должно было случиться. Ригинлейв хотела, чтобы муж вернулся, снова стал собой и снова был в безопасности, пусть даже и от самого себя. А для этого пришлось переступить через собственные паршивые ощущения.

И все же, кем бы Вигмар сейчас ни был, он понял, что происходит, раньше, чем это произошло. Понял и был готов ударить ее кинжалом. Понял и разглядел врага уже в ней. Понял и испытал злость. Наверное, не стоило принимать это на свой счет, но Ригинлейв почувствовала неприятный укол в области сердца, а стоило Вигмару рухнуть на пол, ей понадобилась минута, чтобы собрать самообладание в кулак. Лишь после женщина подошла к мужу, ощупала его голову и убедилась, что он не расшибся ни обо что при падении. Она наклонила голову к нему и убедилась, что он дышит, но все же приложила и пальцы к его шее, чтобы убедиться, что и пульс наличествует. По всему все было так, как сказал жрец: муж спал крепким сном, и оставалось надеяться на то, что этот сон окажется для него целительным. А если нет… Что ж, у Ригинлейв было несколько часов до тех пор, пока Вигмар не проснется. И за эти два часа ей надлежало придумать, что именно делать. В том, что, что-то все-таки можно, ярл не сомневалась. Иначе и быть не могло.

Как ни странно, но на пути у решимости княгини встало вовсе никакое не древнее зло, не проклятие, даже не чья-то злая воля. На пути встал сам Вигмар: затащить его на кровать оказалось не так-то просто, и Ригинлейв пришлось приложить значительные усилия, прежде чем ей удалось это сделать, хотя крамольная мысль – бросить его спать на полу и лишь укрыть шерстяным одеялом, посетила голову не единожды. Но в конце концов, дело было сделано. Ригинлейв обыскала супруга на предмет наличия у него другого оружия и на всякий случай забрала все, поначалу отправив к мечу в сундук, но затем еще и повелев этот самый сундук пока перенести в барак к ульфхеднарам, а равно приказать им ни при каких условиях не отдавать его князю, даже если узнает и попросит. Следом женщина раздела мужа до пояса, оставив в одних штанах. Нет, вовсе не потому что решила полюбоваться им, пока он спит. Во-первых, так попросту удобнее было спать и не запариться, а во-вторых, нужно было понять, что с рукой. И рука, следовало признать, выглядела так, будто с нею и впрямь, что-то было не так. Точно это был какой-то ожог. Могло ли это являться признаком проклятия? Женщина не знала. Но намеревалась выяснить. И за этим собрала всех жрецов: и тех, что были у нее при себе, и тех, что служили у Магнуса. Сам Магнус, узнав о приказе, тоже пришел в покои, явно испытывая недоумение. Но Ригинлейв скрывать очевидное не собиралась.

- Он тоже заболел, - сразу же выдает женщина, не вынуждая хэрсира подбирать аккуратные слова для очевидного вопроса. В данной ситуации, чем больше людей будет знать, что Вигмар может быть опасен, тем безопаснее для них. Для них всех, - Я хочу, чтобы ты сегодня же отправил весть в Хольмгард и на остров Туманов. Пусть везут сюда жрецов, которые смогут выяснить, что именно происходит и снять чертово проклятье. Я не потеряю мужа, что бы ни стало причиной его недуга, - строго распоряжается княгиня, пока не зная, что еще предпринять. Она бы и сама поплыла на остров Туманов, если бы не знала, что отправить птицу будет и безопаснее, и быстрее.

- Ваша Светлость, мы уже отправляли вести на остров Туманов. Никто не откликнулся. Видимо, мы имеем для жрецов куда меньшее значение, чем принято полагать, - Магнус разводит руками, - А в Хольмгард велю отправить воронов немедленно. И еще я… - он смущенно чешет бороду, но затем все-таки говорит, - я… Ваши ульфхеднары поделились новостью. Радостной новостью. Вы носите под сердцем наследника. Как и весь Ругаланн, я очень рад и поздравляю Вас с этим событием, но Вы же понимаете, что в Вашем положении находиться рядом с князем нельзя? Он только сейчас отличился паранойей и не видит в Вас врага. Но после того, как очнется, все может измениться и в худшую, и в лучшую сторону. Я бы хотел перевести князя в другие покои, пока мы не придумаем, что делать дальше, - по Магнусу видно, что придумать он ничего не может, но он хотя бы не говорит, что это невозможно, давая Ригинлейв надежду, даже если той самой надежды и не существовало вовсе. Но Ригинлейв сдаваться не намеревалась. А хэрсир не собирался препятствовать. И это уже было кое-что.

- Интересно, они окажутся такими же смелыми, если приказ прибыть на Княжий отдаст их ярл? – неприязненно огрызается женщина, а затем шумно вздыхает, - Тогда, прикажи готовить свой самый быстроходный корабль. Здесь до острова Туманов меньше суток пути при попутном ветре. Мы сами навестим их, - и пусть только попробуют не поднять свои чертовы туманы, - А за поздравление благодарю, Магнус. Но я сама решу, где мне быть. И сегодня, как и во все дни после, я буду рядом со своим мужем, как и мой ребенок – рядом со своим отцом, - спокойно, но твердо выговаривает Ригинлейв. Хэрсир  и хотел бы что-то возразить, но не может, - Не тревожься, я попрошу ульвхеднаров охранять покои и снаружи, и внутри, если Вигмар… - ей сложно даже думать об этом, не говоря уже о том, чтобы озвучивать, - Если Вигмар захочет причинить мне вред.

- Как прикажете, моя госпожа. Корабль будет готов в ближайшее время, я сам проинструктирую Ваших ульфхеднаров, и в ближайшие часы отправлю птиц с известием о Вашем прибытии на остров Туманов, а равно и в Хольмгард, чтобы жрецы прибыли поскорее. Если я смогу быть чем-то полезен, просто сообщите Густаву, - он кланяется, а Ригинлейв берется выслушивать жрецов, которые уже успели наложить Вигмару повязку с чудодейственной мазью и очистить его от проклятия, полученного в Ирии, которое, по их словам, либо не сняли до конца, либо вообще не пытались. И последнее очень даже было похоже на мужа. Он терпеть не мог жрецов и вполне реально, что он просто не пошел к ним, отделавшись общими благословениями, которые ничему не помогли, а лишь спрятали «болезнь» до поры до времени. Когда все это закончится, у них будет очень серьезный разговор.

- Увы, что бы ни служило причиной такому его поведению, мы не можем повлиять на это извне. Проклятие, какое-то внушение, убеждение или гипноз, но оно точно часть его сознания. И оно долго готовило его к такому итогу. Это будто плод из мыслей, который зрел несколько месяцев. И сейчас он взорвался, оросив разум князя своим ядовитым соком… - метафоры, конечно, были замечательными, но по хмурому виду и взгляду льдистых глаз было очевидно, что одними метафорами тут не отделаться – Ригинлейв не собиралась мириться с тем, что ее муж сошел с ума, - Кто-то достаточно сильный должен проникнуть внутрь и все исправить. Все, что нам удалось сделать – поставить временную заслонку от всего, что произошло в Ирии, но это плохо повлияет на отдельные его воспоминания, так что не удивляйтесь неожиданностям. Это пройдет, как и сама заслонка не выдержит долго, но даст Вам… Нам фору для поиска выхода из ситуации, - Ригинлейв уже видела выход из ситуации. Нужен был очень хороший колдун-менталист. И они его непременно отыщут. На острове Туманов, или где-то еще, но отыщут. А пока Вигмару нужно было отдохнуть, а его жене – дождаться, пока приготовят корабль.

Она сделала все так, как планировала. Четыре ульфхеднара у покоев, два – внутри, у самых дверей, не сводящие глаз с нее и с мужа. Ригинлейв садится на кровать, где под одеялом мирно отдыхает Вигмар, и можно было подумать, что он просто сильно устал, разве что, перебинтованная рука напоминала, что что-то было не так. Женщина кладет голову мужа себе на колени, гладит его по волосам и мысленно обещает, что они со всем разберутся. Кажется, она сидит так несколько часов, успевает пару раз задремать, но в конце концов, видит, как муж просыпается, ощущая единовременно и надежду, и страх.

- Вигмар? Это снова ты?..

Подпись автора

Сердце тяжело билось в груди в предвкушении разрешения ситуации. Ригинлейв не знала, пришел ли Вигмар в себя или все дело было в том, что он попросту ничего не помнил. Поймет ли он, что она вовсе не хотела его убить, что она – это она, а никакое не чудовище и не ведьма, и она не желает и никогда не пожелает ему ничего дурного? Захочет ли понять? Будет ли способен? Секунды для княгини затягивались в часы, она смотрела на мужа, не моргая, и первый его вопрос вовсе не разрешил противоречия, вовсе не дал Ригинлейв понять, что ее муж вернулся. Ведь он мог просто думать, что бросаться на нее с кинжалом – обычное дело, и что он все тот же, а никакого проклятия и нет вовсе.

- Мы не в Хольмгарде, это верно, - отвечает женщина несколько напряженно и коротко кивает головой, глядя на супруга. Жрецы предупреждали, что могут наблюдаться локальные проблемы с памятью, так что Ригинлейв не чувствует беспокойства по этому поводу. Ведь ей доставало беспокойств по всем остальным, - Мы на Княжьем острове, прибыли сюда в рамках нашего путешествия по хэрсирам, помнишь? – мягко вопрошает женщина, чувствуя, что больше всего боли и страха ей причиняет вовсе не то, что муж забыл их путешествие, а то, как он отстраняется от нее, не то пугаясь того, что она может и хочет причинить ему зло, то ли подвергаясь очередной порции собственной убежденности в том, что Ригинлейв – вовсе не та, за кого себя выдает. Вместе с тем, княгиня знает, что муж нездоров и не ждет от него слишком многого. Напротив, чтобы не пугать его и не раздражать, она сидит на кровати, почти не шевелясь, чтобы никакое из ее действий Вигмар не принял за акт агрессии или неодобрения. Нет. Она одобрит и примет все, лишь бы супруг выздоровел, лишь бы она смогла ему помочь.

- Да, я подмешала тебе в вино снотворное. Это совершенно безопасно и ничем тебе не угрожало, - хотя Вигмар в нормальном своем состоянии понял бы это и без дополнительных пояснений, да и вообще не стал бы подозревать Ригинлейв в чем бы то ни было, сейчас подозрения могло вызвать все, что угодно, а потому женщина предпочитала пояснять каждое свое действие, - Мне нужно было время, чтобы больше узнать о том, что с тобой происходит, чтобы суметь тебе помочь. И я узнала. Я знаю, что нужно делать. Не тревожься, пожалуйста, - она медленно протягивает к нему руку, но все-таки лишь опускает ее на постель, а не решается придвинуться ближе к мужу, не зная, какой его реакции ожидать. На самом деле ярл даже больше заботится о супруге, чем о самой себе, потому что ей какая-нибудь пощечина после всего пережитого задолго до этого, покажется детским лепетом, а Вигмар, когда придет в себя, вряд ли сможет себе простить, что поднял на нее руку, даже если бы в это время не в себе.

- Все хорошо, я понимаю, тебе не за что извиняться, - потому что ни в ком женщина не была так безоговорочно уверена, как в своем муже. Он бы не тронул ее, он бы никогда не причинил ей никакого зла. Скорее себе, чем ей. А потому в Ригинлейв нет и тени обиды и осуждения. Она любила Вигмара, она обещала быть с ним и в болезни, и здравии. И она обязательно будет, - Это болезнь, - подтверждает княгиня, медленно и коротко кивая. Она смотрит на мужа, который силится оказаться еще дальше от нее, и это вновь вызывает боль в сердце, а равно и тревогу. Впрочем, кажется, муж был вменяем, понимал, что спрашивал и о чем говорил, осознавал суть происходящего. А это уже было немало. Быть может, ей удастся донести до него простые истины, и они помогут ему держаться до самого острова Туманов. Ради нее. Ради них обоих.

- Судя по всему, она вызвана проклятьем, которое поразило тебя и некоторых других хирдманов по всему Ругаланну. Проклятие было отложенным и медленно созревало в твоем разуме все это время, а вот теперь дало о себе знать. Оно действует напрямую на разум. Пока ты спал, жрец поставил блок между тобой и действием проклятия, но долго он не продержится, а чтобы убрать это действие и справиться с этой проблемой, нам необходимо отправиться на остров Туманов – только там найдутся, - может быть, - Менталисты такого уровня, чтобы суметь тебе помочь и расколдовать тебя. Корабль уже готов, мы отправимся в путешествие, как только хэрсир Княжьего острова предоставит нам команду, - и он клялся, что это будет с часу на час, потому что медлить было нельзя, и все они это понимали.

Женщина хмурится в ответ на слова мужа, но затем вовремя осознает, что никакими словами она не переубедит его в том, что для нее он не может быть опасен. Он ведь ее муж. Она его любит. А он любит ее. И этого ничто не было способно изменить, как бы кто ни старался. Никакое проклятие не могло сломить эту любовь. Никакая, даже самая злая магия. А потому сейчас Ригинлейв приближается к мужу без страха. Обходит кровать и сокращает между ними расстояние, заставляя вытянуться и напрячься хирдманов. Но в этом нет нужды. Это был Вигмар. А Вигмар никогда и ни за что не причинит ей зла. И обнимая его, женщина лишь доказывает это себе и им обоим, а затем берет лицо мужа в руки и смотрит ему в глаза, - Я никуда не уйду, Вигмар Соларстейн, - решительно заявляет княгиня, давая понять, что никаких альтернатив быть не может, - Я перед Богами поклялась быть тебе верной, любящей и послушной женой, - она беззлобно усмехается, - С послушной, конечно, чуть слукавила, - смешок срывается с ее губ, - Но я люблю тебя всем своим сердцем, и я не оставлю тебя, даже если ты пустишь против меня все кинжалы на Княжьем острове. Я буду с тобой до тех самых пор, пока ты меня любишь. Мы проходили через десятки испытаний вместе. Пройдем и через это. Обещаю тебе, - она гладит по щеке, а затем склоняется и целует Вигмара в висок, - Я прошу лишь об одном. Сопротивляйся. Сопротивляйся проклятию так долго, как только можешь. Путь до острова Туманов недолгий, но мы не знаем, когда точно вернется недуг. Зато знаем, что он вернется не так скоро, если только ты будешь стараться сохранять самообладание, - она этого не знает, но хочет, чтобы так оно и было, чтобы стальная воля мужа победила зло, - Сделаешь это ради меня? Ради нас? Пожалуйста.

Подпись автора

Ригинлейв ожидает, что муж оттолкнет ее, что накричит на нее, что велит ей немедленно убраться. И она примет это. Она позволит ему это, потому что готова принять сейчас вообще все, что угодно, лишь бы Вигмару было легче, лишь бы он был спокоен, лишь бы знал, что они обязательно со всем этим справятся. И он не убьет ее. Он не причинит ей ни боли, ни зла, потому что он ее любит. Если сам мужчина и сомневался в этом, то что касалось княгини, то она была уверена в супруге. Он не тронет ее ни под каким проклятием, даже самым сильным. Он не навредит ей. Он все выдержит ради их общего будущего, ради любви, что была между ними. Ригинлейв верила в него безоговорочно, даже несмотря на то, что он уже хватался за кинжал, чтобы убить ее. Это лишь секундное помутнение. Глупости. Это ничего не стоило и ничем ей не угрожало. Он не должен думать иначе. И она сама ни за что не станет тоже.

Но переживания, тревога, страх – все это видно в глазах мужа, в выражении его лица, в том, как он опасается того, что она вообще посмела приблизиться. И Ригинлейв больно от этого. Больно, потому что мужу плохо. Больно, потому что он переживал о том, что никогда не произойдет. Не произойдет. Иначе и быть не может. Их любовь слишком сильна, а их счастье слишком осязаемо, чтобы его прервало какое-то проклятие. Любое проклятие. Где бы он ни подцепил его и как бы сильно оно ни искажало его восприятие и его суть. И даже если сам Вигмар сомневался в этом, то Ригинлейв не сомневалась ни единого мгновения. Она ведь знала своего мужа. Она знала, как сильна его любовь к ней, но что важнее – она сама любила его так сильно, что была убеждена, что любовь эта победит абсолютно любое проклятие, даже самое тяжелое и гнусное. А именно таким оно и было, раз заставляло людей бояться самых близких, а равно причинять им вред.

- Это неважно. Где бы ты ее не подцепил, - а скорее всего, подцепил в Ирии, но добавлять дополнительных причин для тревожных и тяжелых воспоминаний Ригинлейв не собиралась, - Тот, кто создал это проклятие, он просто не знал тебя. Не знал, какой ты сильный. И не знал, как сильно я люблю тебя, - а потому и будет готова хоть всю Аркону объехать, чтобы найти выход из этой ситуации. И если для этого нужно будет ткнуть мечом в беловодскую тварь, что звалась там при Владимире Великой княгиней, то так тому и быть. Ригинлейв ни перед чем не отступит, чтобы спасти мужа. Так что, кто бы ни создал эту дрянь, он не знал их обоих, - Ты такой сильный, Вигмар. Ты самый сильный из всех людей, которых я когда-либо знала. Ты справишься с этим проклятием. И ты не причинишь мне никакого вреда. Слышишь? Ты будешь тем, кто поборет это проклятие еще до того, как мы достигнем острова Туманов, так что мы просто пойдем купаться в горячие ванны. Помнишь, как хорошо нам там было? – она улыбается, гладит обеими ладонями мужа по колючим от бороды щекам, и лишь утверждается в собственной вере, против которой не было ни единого аргумента.

Ригинлейв не собирается спорить ни с одной просьбой мужа. Если он хочет, чтобы ни у кого не было оружия, то так и будет. Если он хочет, чтобы Ригинлейв обещала ему, что свяжет его или снова напоит снотворным, если что-то пойдет не так, то пусть так оно и будет. Они должны были сделать все возможное, чтобы Вигмар добрался до острова Туманов, а уже на нем они со всем как-нибудь разберутся. Если жрецы оттуда не хотела отвечать хэрсирам и помогать им, то Боги свидетели, отказывать в помощи ярлу стало бы для них плохой идеей, а скорее всего, последней в жизни. Как бы там ним было, а сейчас княгиня видела в этом острове надежду. И она была готова на все, чтобы добраться туда и довезти Вигмара в безопасности для него самого и для них всех.

- Я поняла, - тихо говорит она и кивает головой, - Я сделаю все, как ты скажешь, - голос ее встревоженный, но Ригинлейв ободряюще улыбается, выражая свою недвусмысленную решительность в отношении предстоящего им. Она все еще уверена, что муж не причинит ей зла. И не причинит вреда их сыну, хотя говоря о том, чтобы Вигмар постарался «ради нас», она имела в виду скорее себя и мужа, чем себя и ребенка, потому что пока сын все еще был лишь эфемерностью, возможностью, мечтой. А будущее с Вигмаром было для Ригинлейв куда как дороже. Но если супруг видел в наследнике дополнительный стимул держаться и стараться справиться с проклятием, то пусть так оно и будет. Любой мотив, любая возможность были хороши одним тем, что они поддерживали мужа сейчас.

- Нашему сыну нужен его отец. А мне – мой муж. И я сделаю все возможное, чтобы спасти тебя. Но я клянусь тебе, что я буду осторожна и что если понадобится связать тебя, чтобы ты не мог причинить вреда себе и окружающим – я сделаю это. Если придется огреть тебя по голове чем-нибудь тяжелым – сделаю и это, и заранее прошу за это прощения, - она улыбается своей шутке, а затем отходит от мужа и берет флягу, которую прежде Вигмар успел выбить у нее из рук. Она пуста, но Ригинлейв быстро заполняет ее вином на треть, а затем капает несколько капель снотворного, которое все еще было при ней, - Я не хочу усыплять тебя сразу после того, как мы взойдем на корабль, - потому что это унизительно и жестоко, хотя и безопасно, - Но если ты сам почувствуешь, что не справляешься, то вот, - она протягивает флягу мужу, - Если злой Вигмар начнет слишком зверствовать и ты почувствуешь, что теряешь контроль, просто сделай один глоток. Ты почти мгновенно уснешь, а проснешься уже на острове Туманов, - но это будет его решение и его понимание ситуации, а не обстоятельства, в котором его опаивают точно умалишенного, чтобы держать под контролем, или связывают, как дикого зверя.

- Но я знаю, Вигмар. Это не потребуется. Ты со всем справишься сам, - она убедительно смотрит мужу в глаза, а затем велит впустить служанку, что постучалась в двери еще десять минут назад. Та спешно сообщает, что корабль готов, как готова и команда, а вороны отправлены еще несколько часов назад. Ригинлейв коротко кивает и велит передать, что оружие нужно оставить на берегу. Ничего удивительного в этом требовании не было. Морских разбойников здесь отродясь не водилось, плыть до острова было совсем недолго, а на острове Туманов было принято находиться без оружия. Ригинлейв уточняет, что тот, кто не исполнит приказ или исполнит его не в полной мере, останется на берегу. И вряд ли кому-то придет в голову спорить с ярлом, так что даже ульфхеднары, хоть и хмурятся, все-таки начинают разоружаться.

- Ты готов? – она сама подает ему одежду и плащ, а затем убеждается, что и собственное оружие давно отправила подальше. Странное было ощущение, но если это оставалось залогом спокойствия Вигмара, то пусть так оно и будет.

Новенький корабль колышется на волнах. В иное время Ригинлейв непременно взялась бы оценить шедевр, но сейчас она только отдает приказ ульфхеднарам еще раз обыскивать всякого, кто восходит на корабль. Взяв мужа за руку, княгиня сжимает его пальцы, как если бы это было дополнительным фактором, способствующим тому, чтобы муж держал себя в руках. Магнус на ходу клянется, что корабль доставит их, куда надо, и что команда свое дело знает. Дадут Боги, так оно и будет.

- Все получится. Обещаю тебе. 

Подпись автора

Вигмар сомневался. Она видела это в усмешках, которыми он скрывал свой страх, видела это в его поведении, взглядах, словах, видела в том, как он собирался. У них было не слишком много времени вместе, но то, что было, дало Ригинлейв хорошо изучить некоторые из жестов, повадок и даже интонаций супруга. Она знала, когда он сомневался, когда бы счастлив, когда скрывал свои тревоги, а когда тревожился открыто, знала, когда у него хорошее настроение, а когда плохое еще задолго до того, как он успевал заговорить или чем-то другим это выдать. И сейчас мужу было страшно. Нет, не жрецов и не моря он боялся, даже не проклятия, которое сводило его с ума. Он боялся, что не оправдает ожидания и веру Ригинлейв, но гораздо больше того, что он не просто не оправдает, а еще и причинит ей вред, сделает ей больно, поднимет на нее руку или снова попытается убить. И княгиня не отрицала, что это возможно. Но еще она знала, что не один Вигмар здесь был сильный, смелый, ловкий и умелый. Их люди были не промах. И она сама тоже. Если он снова потеряет контроль, она найдет способ его остановить. А затем привезет на остров Туманов, где жрецы сделают все, что в их силах, чтобы помощь. Ей они отказать не посмеют. А если подумают об этом, то женщина мигом заставит их пожалеть о своем решении.

Эта прогулка хоть и была отягощена тревогами и страхами за мужа, все-таки напоминала о той, что решила их с Вигмаром судьбу. Ту самую, когда он поцеловал ее. Но еще и ту, что вынудила их поехать на остров после ужасного приключения, что унесло жизни нескольких детей, но что, вместе с тем, дало им уникальную и удивительную возможность осознать, как они дороги друг другу. Тогда они чуть не потеряли саму возможность быть вместе, ведь в Вальхалле не до построения отношений между ярлом и ее хэрсиром, а равно между женщиной и мужчиной. И теперь Ригинлейв видела особый символизм в этом их новом пути. Они тогда прибыли на остров Туманов, силясь защититься от злой воли, что едва не погубила их. И тогда они обрели на острове нечто большее. Они и теперь плывут туда, чтобы сохранить то, что у них уже было, чтобы защитить их любовь и их семью. И на месте их вовсе не будет ждать разочарование, страх, смерть и боль. Вовсе нет. Они вновь обретут что-то большее. Хотя княгиня была готова поклясться, что все, чего она желала, у нее уже было. Вигмар рядом, Ругаланн в мире, а вскоре будет и наследник, которому можно будет передать королевство, когда придет час. Но для этого нужно было вытащить на твердую почву его отца. Потому что своего будущего без супруга Ригинлейв давно уже не видела.

- Ты прав. Корабль чудесный. И прогулка тоже, - море спокойное и тихое, морские брызги и запах моря вовсе не раздражают, как было, когда они плыли на Княжий, а наткнулись на неизвестный остров. Судя по всему, дар Фригг и впрямь помогал. А впрочем, стоило ли удивляться? Его ведь дала мать матерей. Кому, как ни ей было знать, чем именно помочь беременной женщине? Так что сейчас Ригинлейв чувствовала себя отменно. А тот факт, что так же чувствовал себя и Вигмар, тепло его пальцев, сжимающих ее ладонь – все это лишь добавляло уверенности в том, что все будет хорошо. И быть может, им даже удастся добраться до острова Туманов, успев до того, как супруга вновь накроет его недуг. В конечном счете, этот корабль был прекрасен и скользил по волнам ровно и быстро. Неподалеку уже были видны туманы острова, а значит, им оставалось не так, чтобы очень много. И дадут Боги, жрецы уже знают способ преодолеть недуг Вигмара. Ведь если нет, то их не спасет ни Один, ни сам Тюр. Гнев Ригинлейв будет огромен.

Ей следовало ожидать, что все не будет так просто. И оно не было. Перемену женщина ощутила раньше, чем Вигмар дал понять, что эта перемена случилась. Она просто почувствовала это всем нутром, увидела в глазах мужа, в его движениях, в том, как он стал вглядываться в туман, - Мы уже плыли сквозь него, помнишь? Как красиво луч тогда пробился сквозь пелену… - Ригинлейв хочет лишь снять напряжение, ведь если помнить, что такое уже было и что закончилось оно хорошо, то можно было вовсе не бояться дурного итога, не высматривать в клубах лица и ужасы Ирия. И кажется, это было их общей бедой. Все воины, что были при Ирии, теперь всматривались в любой, даже самый естественный туман с подозрением. Неудивительно, что именно он стал контрольной точкой, которая заставила мужа снова ощутить себя неуверенно, а затем и потерять контроль.

Как ни странно, но в княгине ничего не дрогнуло. Не дрогнула и команда, продолжающая вести корабль в нужном направлении. Командир, зная о происходящем с Вигмаром, даже не посмотрел в его сторону, лишь крепче сжав руль в руках. Ему предстояло исполнить свой долг, и он собирался сделать это с честью. Точно так же, как Ригинлейв собиралась исполнить долг любящей жены. И потому, сжав ладонь мужа покрепче, она подняла ее и прикоснулась губами к коже мужа, силясь привлечь его внимание. Следом она коснулась его щеки свободной рукой и посмотрела ему в глаза, силясь отвлечь и от тумана, и от корабля.

- Помнишь, наше первое путешествие сюда? Мы вот так же плыли на корабле и еще не знали, что нас ждет. Что ты прямо здесь решишься предложить мне стать твоей женой. Зимой, у того ручья, - она улыбается, надеясь, что Вигмар и впрямь вспомнит, - Помнишь, мы тогда тоже испугались тумана, боялись, что он не расступится, а мы наткнемся на остров слишком поздно? А потом туман расступился, мы увидели яркое солнце и прекрасный остров, который подарил твоей решительностью нам нашу семью, - она выдыхает, чувствуя, как от тех воспоминаний щемит в груди, - Ты был таким смелым. Всегда. И тогда на корабле, и тогда у ручья – тоже. Помнишь, как препирался с Ауд? – она смеется, качая головой, - Наверное, она тебя навсегда запомнила. А помнишь, когда жрец благословил наш брак, он подарил нам парные браслеты? – она вскидывает свою руку, показывая свой, - Они сжимаются вокруг запястья, если кому-то из нас грозит опасность. Пару раз он сжимался так сильно, что запястье кровоточило. Но посмотри… - женщина показывает мужу браслет, который теперь свободно болтался на ее руке, - Сейчас он совершенно свободен. Знаешь, что это значит? Ни тебе, ни мне ничего не угрожает, - впрочем, возможно, что Вигмар уже раздумывал над тем, как всадить ей кинжал, и тогда браслет на его руке был куда как плотнее, - Мы уже почти на острове. Там тебе помогут. А потом мы снова сможем пойти купаться в горячие источники. Помнишь, как хорошо нам там было? Сможем остаться там хоть до самого утра. Никто не будет против.

Подпись автора

Но это не сработало. Вигмар точно не слышал ее. Не хотел слышать. Или не хотел понимать то, что она говорит. Проклятие вновь захватило над ним контроль, и Ригинлейв следовало бы этого испугаться, но она не боялась. Она не только безоговорочно верила мужу и в мужа, но еще и знала, что если усомнится в нем, то не сможет больше говорить о любви к нему. Как может сомневаться в любимом человеке тот, кто искренне и глубоко его любит? И княгиня не сомневалась. Она смело смотрела в глаза мужчины и когда в ответном взгляде узрела безумие, и когда пальцы его сомкнулись на ее шее, а ульфхеднары бросились с другого конца корабля, чтобы остановить Вигмара от непоправимого. Но Ригинлейв верила в том, что в этом нет никакой нужды. Он не причинит зла ей. Он не причинит зла их сыну. И в ответном взгляде Хорфагер не было ничего, кроме слепой, святой и безоговорочной уверенности в том, что еще немного и муж вспомнит о том, кто она такая. Вспомнит, и взгляд его прояснится. Вспомнит, и опустит руку. Вспомнит, и устыдится того, что перестал видеть в ней любимую женщину, а увидел человека далекого от того, кем на самом деле была княгиня, ярл, его жена и та Ригинлейв, которую он знал.

Наверное, с нею, что-то было не так. Наверное, любая другая женщина бросилась бы молить о пощаде, разуверилась бы в муже в одночасье и попыталась бы защитить себя, если не ради себя, то ради своего ребенка. Но Ригинлейв знала, что в самом крайнем случае она велит ульвхеднарам скрутить мужа, свяжет его и заткнет ему рот, чтобы не говорил слов, о которых будет жалеть. Не сделает этого сама. Не поднимет на него руки, не сделает ничего, что могло бы причинить ему реальный вред, потому что и помыслить о таком было сложно, близко к невозможному. Это ведь был Вигмар. Пусть, под проклятием, пусть не понимающий, кого видит перед собой, но все-таки Вигмар. Человек, которого она любила, который был ей дорог, с которым она разделила большую часть своей судьбы, а теперь готова была разделить проклятие. И потому Ригинлейв не испугалась ни в момент, когда ей показалось, что Вигмар вот-вот решит ее судьбу, просто сжав пальцы на шее посильнее, ни в момент, когда он отдернул руку от нее, точно от прокаженной. В женщине не было стремления к сопротивлению, как не было и гнева. Она прощала Вигмару все и в одночасье. Потому что ради его жизни, ради любви к нему, ради их будущего, готова была на все. Была ли в этом ее ошибка? Кто знает? Но княгиня убеждена была, что поступает правильно. Хотя по виду подоспевших ульфхеднаров этого ни за что и не скажешь. Ведь если она сама не осуждала ни себя, ни мужа, то уж они-то точно узрели должную степень вины в своих князьях, и готовы были исправить недоразумение за мгновение до того, как Вигмар вдруг очнулся. Понял, что едва не причинил ей непоправимый вред. И не смог справиться с одной этой мыслью, которую, зная его, будет носить в себе многие годы после, даже если жрецы на острове Туманов смогут все исправить.

- Не надо, не трогай, - строго приказывает Ригинлейв ульфхеднару, который оказался ближе всего к Вигмару. Он узнал. Он вспомнил. Он больше не будет для нее опасен. Он справился с проклятием, и он больше даже не подумает о том, чтобы причинить ей зло. Так думает женщина теперь, глядя на мужа во все глаза. Но надежда и вера ускользают из ее рук слишком стремительно, не успев толком расцвести уверенностью. Ведь муж оказывается убежден отнюдь не в том же самом, а в том, что он все еще представляет для нее опасность. В том, что он все еще может причинить ей какое бы то ни было зло. Это неправда. Это не так. Она это знает, - Вигмар… - произносит княгиня одними только губами, потому что чувствует, что дыхание ее перехватывает, а тиски сжимаются на шее, и то тиски не его ладони, а невероятного страха. Потому что Ригинлейв понимает, что желает сделать муж еще до того, как это становится очевидно всем остальным.

- Нет! – она бросается за ним, силится ухватить за руку, и именно поэтому оказывается достаточно близко, чтобы не дать ему упасть в открытое море, когда снотворное отключает мужа, не дав ему завершить начатое. Она удерживает его на какой-то тонкой грани между миром живых и миром морских чудовищ, которых они за последнее время повидали достаточно. К счастью, ульфхеднары оказываются рядом, чтобы помочь, в этот раз быстрее, чем когда пальцы мужчины сомкнулись на ее шее. Они перетягивают Вигмара обратно, и он оказывается на спасительной для него палубе, испугав жену так, как она никогда, возможно, вообще не пугалась. От того она теперь и бросается к нему, склоняясь, чтобы услышать мирное и спокойное дыхание спящего человека. Спящего, а не мертвого. Ужас отражается на лице женщины, она чувствует, как мир уплывает, и если бы не соленые брызги волн, она бы тоже лишилась чувств. Но сейчас Ригинлейв лишь прижимается спиной к лавке, зажимает лицо руками и тяжело дышит, силясь прийти в себя. Так что она не сразу замечает протянутую ей флягу с разведенным водой вином. Делает из нее лишь пару коротких глотков и шумно выдыхает.

- Спасибо, Свейн, - тихо благодарит женщина, все еще чувствуя легкую дрожь, - Прошу… - женщина тушуется, но понимает, что это необходимо, - Свяжи его по рукам и ногам. Крепко, но не передави. И уложи на спину, - решение и слова даются Ригинлейв очень нелегко, но она заставляет себя сказать их, потому что рисковать мужем больше не намеревается. Да и собой, в общем-то, тоже. Нужно было, чтобы все они дошли до острова Туманов живые, преимущественно в здравом уме и твердой памяти. А что еще может выкинуть это проклятие, княгиня понятия не имела.

Уже совсем скоро они входят в туманы. Вигмар к этому времени лежит связанный, и женщина подкладывает ему под голову мешок, а укрывает своим дорожным плащом, заведомо зная, что на острове погода будет хорошая, и скорее всего, теплая. Такова уж специфика этого колдовского места. И пока рулевой сомневается в том, что они смогут доплыть, Ригинлейв смиренно ждет. И ждать приходится недолго. Ведь совсем скоро яркий луч разрезает пространство, туман остается позади, а на берегу их уже встречают не меньше тройки жрецов, которые, конечно, уже получили ворона, и должны были быть готовы к визиту своего ярла.

- Ярл Ригинлейв, это большая честь, - уже знакомый им Хельблинди склоняется, а затем внимательно смотрит на женщину, - Я полагаю, что поздравить Вас будет лучше позже, когда мы решим проблему с Вашим супругом. Должен, однако, отметить, что Вы сильно рисковали, Вам не стоило… - он замолкает, едва княгиня поднимает руку вверх.

- Молчи. Я здесь из-за того, что вы не откликнулись на сообщения об аналогичных случаях со стороны хэрсиров. И не случись подобное с Вигмаром, я бы вообще не узнала о происходящем, а по всему Ругаланну люди продолжили бы сходить с ума, убивать себя и других. Еще одна ошибка с вашей стороны, и остров перейдет в светское управление. Я назначу здесь хэрсира, и вы станете жить на правах моих обычных подданных, - а это значит, что им придется начать работать, пасти скот, сеять поля, торговать и перестать жить на пожертвования и дары со всего Ругаланна. Так себе перспектива для острова, который ни к чему подобному не привык, - И лучше бы вам постараться и преуспеть в исцелении моего мужа, потому что если вы не справитесь, клянусь Богами, вы все пожалеете, - холодно и резко отрезает Ригинлейв, и Хельблинди, следует отдать ему должное, понимает, что разговора иного толка сейчас не выйдет, а значит, будет лучше оставить все это на потом.

Вигмар все еще спит, а потому для его перемещения им любезно предоставляют носилки. Княгине предлагают пойти отдохнуть и проводить ее до гостевых домов, в которых они были в прошлый раз, и в иное время она была бы рада, но сейчас она не может оставить мужа, а потому поднимается по уже знакомому холму, приветствует жрецов по дороге и на входе, а затем остается с Вигмаром и ульвхеднарами в храме в ожидании неизвестно, чего именно. Но дожидается Ригинлейв не жрецов, а пробуждения мужа, которое наступает совсем скоро. И ей кажется, что в глазах его она видит понимание, а не страх и отторжение.

- Вигмар, - тихо зовет она его, а затем берет за руку, пусть и связанную, - Как ты себя чувствуешь? Мы уже на острове. В храме. Все хорошо, нам удалось добраться без происшествий.

Подпись автора

Ригинлейв заранее знала, с какими словами проснется Вигмар. Знала и была готова к этому. Как и к тому, что все попытки его переубедить, все слова, вся ее вера в него – на фоне проклятия все это окажется пустым и бессмысленным, глупым и никчемным. Признавать это было странным. Ведь в отдельные моменты их жизни княгине казалось, что их любовь способна преодолеть все. Если уж она преодолела покушения, смерти, предательства и неодобрение совета, то никакая магия не сможет встать у нее на пути. Но магия вставала. Причиняла боль, бросала в отчаяние, умоляла устами Вигмара убить его. Но если это и впрямь была ирийская ведьма, то она не понимала, с кем именно имела дело. Сердца колдунов холодны, а потому они и не подозревают, как на многое способна любовь. Их разум не способен постичь ее в полной мере. А Ригинлейв вполне способна. И потому она терпелива, мужественна и решительна. И потому слова Вигмара не гневят и не раздражают ее, не причиняют ей боль и страдания. Скоро муж поправится, скоро жрецы найдут способ его спасти, а когда найдут, он очнется, взглянет на нее и будет благодарен за то, что она не дала ему умереть. Ведь у них была впереди долгая жизнь, полная свершений, взаимной любви и совместного будущего. Разве этого было недостаточно, чтобы немного потерпеть и немного постараться?

- Не говори так, - в полголоса произносит женщина, сжимая пальцы мужа, - Это просто недуг. Это просто еще одно испытание. Мы пройдем его вместе, ты вернешься ко мне, а после мы поможем всему Ругаланну его пройти. Помнишь? В тебя верю не только я, но и весь наш край. Его князь покажет, как справляться с проклятием, подаст пример другим, и мы снова выйдем победителями. Обещаю тебе, - она ободряюще улыбается мужу, хотя знает, что он ей не верит. Наверное, следовало дать ему возможность просто говорить, что думает, не реагируя вообще никак, но Ригинлейв не могла себе этого позволить. Ведь хотя за Вигмара говорило проклятие, слова, которые он озвучивал, исходили из боли, которую он испытывал, из страха перед их общим будущим, из сомнений, которые терзали его сердце. Так могла ли Ригинлейв это игнорировать, делая вид, что ничего не происходит? И могла ли она после этого называться любящей женщиной и женой? Нет. Она должна была давать Вигмару надежду, что-то, за что ему можно было уцепиться, чтобы не утонуть в волнах навеянного и навязанного ему безумия.

- Вигмар, тебе не нужно будет становиться прежним, потому что ты прежний никуда и не девался. Проклятие просто навеивает тебе дикие мысли и доводит тебя до ручки, но ты сам не изменился. Все изменения только кажутся настоящими. Когда проклятие снимут, ты просто станешь видеть мир прежними глазами, вот и все, - она смотрит ему в глаза, касается пальцами щеки, а затем этой же щеки – губами. Он, конечно, ей не верит и даже не хочет слышать. Ригинлейв понимает. Пытается понять. Но верит в то, что жрецы непременно справятся. Они вообще дивно справлялись с чем угодно, когда понимали, что их задницам и счастливой сытой жизни грозят большие неприятности и необходимость работать, а не только общаться с Богами, или чем они там всю свою долгую жизнь занимались. Поговаривали, правда, что Хорфагеры никогда не покушались на автономию острова, но это была неправда, потому что княгиня читала и знала от своего придворного наставника, что были времена, когда у острова вообще не было никакой автономии. И ей ничего не стоило, как вернуть такие времена и сделать так, чтобы жрецы хлебнули полной ложкой.

Появление жреца заставляет Ригинлейв отвлечься от мужа, хотя и не отпустить его руку. Она внимательно слушает все, что тот скажет, и ощущает беспокойство. Нет, не от неуместных комментариев Вигмара. Он и в обычное-то время терпеть не мог жрецов, а уж теперь готов был демонстрировать это открыто и в полной мере. А раз так, то и обращать внимание на это не следовало. А вот слова жреца и впрямь были пугающими и обременительными, ложась на плечи тяжелым грузом. Что вообще все это значило? Почему они не могут просто отпоить мужа каким-нибудь зельем, которое смоет с него всю эту колдовскую ирийскую дрянь и оставят его отдыхать на пару недель, которые будут необходимы для того, чтобы убедиться, что мужчина и впрямь пришел в себя?

- Я не понимаю, - честно говорит женщина, подняв глаза, - То, о чем вы говорите, вообще возможно осуществить без риска для разума моего мужа? И у вас есть, кто-то, кто может все это сделать? – раздраженно спрашивает она, в этот раз откровенно шикнув в ответ на попытку супруга вмешаться в разговор. Он вел себя, как злой капризный ребенок, именно так она и будет на него теперь реагировать, пока не придет в себя, а то сама успеет сойти с ума.

- У нас лучшие менталисты во всем Ругаланне, - надувшись, как индюк, отвечает жрец, - Но дело в том, что тот, кто создал это проклятие, был весьма искусен. Это наверняка маг не одной тысячи лет возраста. Техника его безупречна. Проклятие маленьким зерном попало в разум и стало прорастать там бурьяном, долго не давая о себе знать. Это как спорынья, постепенно поражающая пшеницу. На ранних этапах можно было бы просто вырезать кусок, из которого она произрастает. Но теперь поражено уже слишком много «колосков». Придется отбирать и расколдовывать их вручную, пока не дойдем до первого зернышка, с которого все началось. После мы уберем и его, и князь будет здоров. Да, это сложно, но это возможно. И у нас есть менталисты, которые способны это сделать, - жрец почтительно склоняет голову, но Ригинлейв не обманешь. Она сужает глаза, глядя на него.

- Но есть какое-то «но», не так ли? – спрашивает княгиня, и на секунду жрец тушуется, но затем медленно кивает.

- Да, моя госпожа. Мы постараемся провести эту работу ювелирно, но крайне высока вероятность, что будет повреждено больше половины его воспоминаний за все время до самого проклятия. Если Вы подозреваете, что это началось в Ирии, то это значит, что он, скорее всего, целиком, или частично, забудет целый год, - мужчина выдыхает, явно чувствуя себя виноватым за такие новости, а в сердце Ригинлейв, что-то обрывается. Потому что время до Ирия, это все время, которое они провели вместе, начав строить свою семью. И теперь от этого нужно было отказаться, чтобы спасти Вигмара.

- И никаких других вариантов нет? – глухо спрашивает женщина, но жрец лишь качает головой, - Я поняла. Оставьте нас. Дайте нам время побыть наедине, - просит она, проглатывая ком в горле. Ригинлейв считает, что у нее нет права принимать такое решение в одиночестве. Она должна хотя бы попытаться донести это до мужа, хотя бы попробовать получить его согласие, хотя для нее самой все ясно, как если бы откровение исходило от самого Одина.

- Вигмар, ты слышал… - она поворачивается к нему, когда жрец уходит, и смотрит почти умоляюще, - Мы должны это сделать. Должны попробовать. А этот год… Помнишь? – она улыбается, хотя в глазах княгини стоят слезы, - Мы ведь любим друг друга намного дольше.

Подпись автора

Ригинлейв не знает, сколько она любит Вигмара, но знает, что любит очень сильно и очень давно. И она не боится потерять эту любовь, потому что знает и что ее чувства зрели и крепли в ней слишком давно, чтобы кто-то смог их уничтожить. Вот только она никогда не думала об этом в такой ситуации. Никогда не думала, что кто-то может стереть отдельный кусок ее воспоминаний, кусок очень важный для их с мужем семейной жизни, ведь последний год стал для них той самой, заветной точкой отсчета. Они поженились, они пережили множество приключений, они едва не потеряли друг друга, они узнали, что станут родителями. Все это помещалось в один год. В один год, который никогда не хотелось бы забыть, пусть даже в нем были воспоминания далекие от счастливых. Что Ригинлейв сказала и сделала бы, если бы кто-то предложил ей обменять эти воспоминания на свою жизнь и свою адекватность? Она бы тысячу раз подумала. Потому что сейчас казалось, что умереть и впрямь проще, чем утратить такое. Сейчас казалось, что их любовь, их семья и их будущее были важнее. Вот только теперь Ригинлейв принимала решение не за саму себя. Ведь речь шла о памяти Вигмара. И будучи на свое месте, а не на его, она предпочитала видеть его живым и в своем уме, пусть и без памяти о том, что было между ними. Это она ему напомнит, это она ему расскажет, этим она поделится. А если он убьет себя, убьет ее, убьет кого-нибудь из их окружения, это будет непоправимо. И потому… Да. Даже если бы Вигмар стал упрямиться и утверждать, что лучше он умрет, она бы все равно приняла это решение за него. Потому что она не готова была его отпустить.

- Этого не будет, - спокойно отвечает женщина, глядя на мужа, который и впрямь сейчас вдруг показался ей прежним, - Жрец не сказал, что ты непременно забудешь весь год целиком. А если ты будешь помнить даже малую часть, все остальное я тебе напомню, - потому что в ее памяти все эти воспоминания были свежи, как никогда прежде. Забывались годы мятежа, годы страданий, годы войны. Год счастья – нет. А значит, Ригинлейв непременно поделится и разделит его с мужем снова, - А после у нас будет еще много лет счастья, много лет, которые ни ты, ни я никогда не забудем, я обещаю, - и прежний Вигмар непременно бы ей поверил. Не потому что ему хватило бы аргументов, не потому что он согласился бы со сказанным, а потому что он бы не захотел расстраивать жену, причинять ей боль и заставлять тревожиться. И перемена, в одночасье произошедшая с мужем, его жестокое и вызывающее поведение лишь утвердило княгиню в том, что она должна действовать, как можно скорее. Потому что это не был тот Вигмар, которого она знала и любила. Но что хуже того, это не был тот Вигмар, который любил ее, который готов был ради нее на все и который никогда бы не стал вести себя так, как вел сейчас. Он был суров и жесток к ней, когда она приезжала мириться в Фоборг, но жесток не показательно, не раздражающе-вычурно. Не так, как был сейчас. Так что, он был прав. Им нужно было закончить с этим поскорее. А этот год… Что ж, у Ригинлейв были все возможности для того, чтобы напомнить мужу обо всем, что он успеет забыть. Она верила в то, что сможет.

Надо было отвесить ему леща за его едкий язык. Надо было тоже встать в позу и наорать на него просто потому что хотелось, а не потому что это даст какой бы то ни было результат. Но княгиня сдерживается. И решает, что непременно сделает все это, когда муж придет в себя, станет прежним, а от проклятия не останется и следа. Напомнит ему обо всех его капризах, о поведении маленького ребенка, а не взрослого мужчины, а потом целую неделю заставит исполнять все ее прихоти. И в этот раз женщина не станет скромничать и говорить, что она со всем справится сама. Она уже итак тут справлялась с этим его проклятием в одиночку, а это был уже больше, чем кое-что. Но для этого, конечно, нужно было, чтобы муж поправился чтобы проклятие перестало отравлять его разум и чтобы память его не была повреждена так сильно, как предполагали жрецы. Год был маленьким сроком, и этого в иных обстоятельствах можно было бы и не заметить вовсе, вот только для них этот год был намного больше, чем любой другой. И пока жрец широким шагом направлялся обратно к женщине, Ригинлейв под вопли Вигмара молчаливо просила Богов, чтобы они оставили мужу хоть что-то.

- Ярл, мы приступим немедленно, но Вам следует покинуть храм и подождать в деревне. Дом для вас готов, о вас позаботятся, - на Вигмара он смотрит лишь мельком и лишь когда протягивает ему снотворное. Но пронизывающий взгляд, которым он одаряет саму женщину, не может ее ни напугать, ни отвратить от идеи остаться рядом с супругом на все время проведения процедуры. Потому что она не может его оставить, даже если Вигмар – не совсем Вигмар. Она не может просто взять, уйти и ждать, пока придут какие-нибудь новости. Какие угодно. И женщина остается.

- Я никуда не уйду, - твердо заявляет она, когда внутрь заходит еще несколько жрецов, а глаза мужа закрываются – не то и впрямь выпил снотворное, не то колдуны уже напустили на него свою магию, желая, чтобы он не мешал процессу. Они, однако, желали, и чтобы процессу не мешала ярл, но уговорить ее уйти теперь невозможно, так что ее сажают на лавку достаточно далеко, чтобы она ненароком не нарушила процесс, но достаточно близко, чтобы ей было спокойно за супруга.

Наверное, подсознательно женщина ожидает чего-то особенного. Чего-то волшебного. Чего-то потрясающего. Но какие-то камни, какие-то символы, какие-то бормотания и короткие вспышки над спящим мужем не производят никакого особого впечатления. И пожалуй, что на текущий момент это было хорошо, ведь если бы в любом действии жреца Ригинлейв увидела угрозу, даже кажущуюся, даже эфемерную, она бы непременно вмешалась. Но ничего особенного не происходит, а затем они целый час просто сидят в абсолютной тишине, пока колдун пальцами сжимает голову спящего Вигмара. И Ригинлейв кажется, что и она тоже скоро уснет.

- Мы закончили, княгиня, - жрец склоняется перед нею, и женщина поднимает глаза, глядя на него, - Проклятье больше не побеспокоит Вашего мужа. Он никогда, даже при большом желании не вспомнит того, что было в Ирии, его воспоминания со временем заменятся чужими рассказами, но они не вызовут в нем никаких чувств, эмоций и ощущений. Часть его воспоминаний за последний год все еще осталась с ним, но часть исчезла вовсе, или сильно повреждена, так что… Вам не следует удивляться, если он что-то запомнил не так, а что-то не вспомнит вовсе. Вам следует остаться на острове еще на две недели, чтобы могли наблюдать за его состоянием, но в целом, у Вас больше нет никаких оснований опасаться действия проклятия, - жрец смотрит на княгиню, но едва она желает задать вопрос, предвосхищает его, - В течение получаса. Вам не стоит будить его, он проснется сам, но будьте рядом, ему лучше увидеть знакомое лицо после пробуждения, - мужчина кланяется еще раз, а Ригинлейв встает со своего места и подходит к каменному столу, на котором все еще спит муж. Она присаживается рядом и чувствует, как сердце пропускает удар, когда ресницы его начинают дрожать, и он, наконец, открывает глаза.

- Вигмар?..

Подпись автора

Это оказалось сложнее, чем Ригинлейв могла себе представить и ожидать. Сложнее, чем она хотела это представлять. Ведь она смотрела в глаза своего мужа, отца своего ребенка и человека, которого она любила больше всех других людей на земле, а он не узнавал ее. Он не знал ее, не помнил, что связывало их, он понятия не имел, что именно произошло за весь этот год, а ведь произошло во многом больше, чем за всю их жизнь. Они ведь так долго не знали обозначения тому чувству, что билось птицей в груди, а когда узнали, и сами дивились тому, что не могли признаться себе в этом много-много лет. Этот год определил все. А теперь этого года больше не было с Вигмаром, не было в его памяти, не было в его понимании. Он был все еще в Ирии, который предстояло брать, в Ирии, в котором началось его проклятие и который теперь больше не угрожал ему, потому что уже сумел забрать почти что самое важное. Важнее была только его жизнь, и его жизнь усилиями жрецов все-таки удалось сохранить. Но драуги побери! Как же ей было рассказать мужу обо всем, что случилось?! Как сказать человеку, который видит в тебе только ярла и никого больше, что ты – его жена, носишь его ребенка и любишь его так сильно, как никого прежде не любила?! Как сказать все это человеку, который смотрит даже не на тебя, а на того, кем ты была ему год назад – ярлом, правителем, символом их победы над ублюдком и беловодской волей, но только не женой, не частью твоей семьи, не женщиной, с которой вы прошли через смерть, другие миры, покушения и страх? Ригинлейв не знала. И вместо того, чтобы ответить, она неожиданно для себя всхлипнула и не сдержала слез, которые потекли по ее щекам ручьями, и которые сдержать сейчас было невозможно. Наверное, это было еще хуже для Вигмара и его текущего состояния, но чтобы унять саму себя, княгине пришлось приложить усилия, взять себя в руки и глубоко вздохнуть, успокаиваясь и больше не позволяя себе слез, которые она вытерла ладонями с лица, силясь найти подходящие слова. Слова, которые объяснят все муж, а равно вернут его. Ведь она знала, что так будет, соглашаясь на это. И самое главное, что Вигмар был жив. А со всем остальным они обязательно справятся.

- Мы с тобой сейчас на острове Туманов, Вигмар. Сегодня восемнадцатое августа четыре тысячи сто двадцать девятого года, - он должен был постепенно осознать, что это значит, ведь Ирий они брали на год раньше, и вряд ли мужчина мог это забыть, - Мы взяли Ирий. Мы победили в войне. Мы освободили Ругаланн. Убили Владислава. Заключили мир с Беловодьем и сделали север свободной страной, независимой от остальной Арконы. Мы с тобой, вместе. Понимаешь? – нет, конечно, он не понимал. И никто бы на его месте ни за что на свете не понял, потому что невозможно понять то, чего ты не помнишь, не знаешь и что никак не отдается в твоей памяти никаким узнаванием.

- Дело в том, Вигмар, что в Ирии ты и еще много других воинов подцепили проклятие, оставленное там беловодской ведьмой, наложницей Владимира. Мы тогда этого не поняли, но год спустя проклятие стало распространяться и проявлять себя. И на тебе оно отразилось тоже, - она смотрит ему в глаза, словно надеясь увидеть там понимание, которому неоткуда было пока взяться. Смятение, страх, отторжение – все это было вполне естественными чувствами в сложившихся обстоятельствах. Ригинлейв готовила себя к принятию этого, и все же, это было совсем не легко, - Мы были вынуждены приплыть на остров Туманов, чтобы снять это проклятие. К сожалению, это оказалось возможным только одним путем – стереть часть твоих воспоминаний за последний год, чтобы добраться до центра проклятия и вытравить его из твоей головы тоже. Мы были вынуждены так поступить, чтобы спасти тебя от самого себя, и… И окружающих тоже, - хотя вообще-то Ригинлейв все еще не воспринимала совершенное Вигмаром в качестве серьезной угрозы. Даже после всего, что он сделал, она не верила в то, что он действительно способен причинить ей зло. Нет, он любит ее. Любил тогда, уже в Ирии, а раз так, значит, эта любовь приведет и к тому же исходу, даже если он ничего не помнит.

- В тот год много всего случилось. Ты ослушался меня, я лишила тебя должности главы ульвхеднаров в Ирии, и наградила титулом хэрсира Йерринга. Ты уехал в Ругаланн, а я осталась в Беловодье. Потом был курган великанов, мы спасали Асбьорна и поняли, как боимся потерять друг друга. А потом мы приехали сюда, на остров Туманов, пришли к предсказательнице Ауд и… И… - она облизывает губы, не зная, как не шокировать человека, для которого все это не было естественным стечением обстоятельств, вытекающих одно из другого, - И у ручья, слушая мои тревоги о будущем Ругаланна, ты предложил мне стать твоей женой и отцом моих детей, которых мне предсказала эта древняя ведьма, - пусть древней она и не выглядела, кого это вообще волновало? У этих колдунов не поймешь, - Я согласилась. Мы поженились у тебя в Йерринге, и наша свадьба… - она улыбается, а из глаз снова начинают течь слезы, - Наша свадьба была странной, но удивительной и незабываемой, Вигмар. Ни у кого в Ругаланне такой не было. А потом мы устроили большое празднование в Хольмгарде, и почти весь север прибыл на него и люди были очень за нас рады. А еще… - она смотрит на мужа, утирая слезы из глаз, - Недавно мы узнали, что станем родителями. И что у нас будет сын. Нам это сама Фригг предсказала, - и наверное, но подумает, что ярл попросту сошла с ума, или глупо шутит над ним, а у Ригинлейв не было никаких доказательств обратного. Никаких, кроме собственных чувств, которые сейчас разрывали душу на куски. Так что, замолчав на несколько мгновений, женщина не стала больше ничего добавлять, а вместо этого потянулась к губам Вигмара и поцеловала его, желая, чтобы этот поцелуй вернул ему все, что он успел забыть.

Подпись автора

Услышав от Вигмара его извечное «дармоеды», Ригинлейв хлюпает носом и смеется сквозь слезы, потому что хотя муж и забыл все, что между ними было, он все еще оставался тем же. А раз оставался, значит, у них была надежда на будущее, на то, что они снова будут вместе. Она расскажет ему обо всем, что он не помнит, а даже если он не вспомнит никогда, они построят свою новую историю, ведь чувства их будут все те же, ведь их прошлое, в большинстве своем, останется тем же, и их клятвы – тоже. Может быть, все было не так уж плохо? Может быть, у них еще был шанс? Вот только для того, чтобы понять это, Ригинлейв нужно было напомнить Вигмару намного больше, чем она уже успела рассказать, а для этого им понадобится какое-то время. Вероятно, даже к лучшему, что им предстоит пробыть на острове какое-то время, потому что за это время Ригинлейв сможет наполнить разум мужа своими воспоминаниями. И хотя сейчас княгиня размышляла об это не буквально, позже эта мысль снова посетит ее, и куда более применимо в практическом смысле. Но в эту минуту женщина не может мыслить такими категориями, ей сложно думать рационально, спокойно и связано. И пожалуй, что Вигмар в этом смысле был уникальным человеком. Никому прежде не доводилось доставлять ярлу таких тревог, что холодный ум ее отключался, оставляя место только эмоциям, только ее боли, только ее страхам перед их будущим.

Поцелуй был тем аргументом, который сложно было оспорить. Никогда прежде Ригинлейв не позволяла себе ничего подобного в отношении своих вассалов, да и вообще в отношении мужчин вокруг. Ярл, будь она тысячу раз замужем за ублюдком, не должна была прослыть шлюхой на весь Ругаланн. И те, кто пытался к ней подступиться в ту пору, отлично это знали. Может быть, знал и Вигмар. И если так, то знал он и то, что она не стала бы целовать его и поддаваться собственным желаниям, если бы их не связывали узы крепче, чем привычно связывают ярла и хэрсира. Впрочем, для нее они уже давно ярлом и хэрсиром не были. А были мужем и женой, любящей женщиной и любимым мужчиной. Но было ли этого достаточно, чтобы дать Вигмару вспомнить хоть что-нибудь? Ригинлейв молилась, чтобы было. И Боги ответили на ее молитвы, потому что стоило мужу разорвать поцелуй, как он тотчас же заявил, что кое-что все-таки помнит. И воспоминания эти вовсе не были ошибочны. Нет, это происходило с ними на самом деле. Странно, но это было неоспоримым фактом, потому что княгиня помнила каждый из этих моментов яркой вспышкой, и она могла поручиться за каждую деталь, за каждую мелочь.

- Да, я оставляла жемчужины и зарубки на всем пути из Ротунгхейма к проклятым курганам. А ты шел за мной вместе с Брандом, надеясь, что успеешь вовремя. И ты успел, - она снова улыбается сквозь слезы, утирает их из глаз и кивает головой, - И потом мы говорили у ручья. О моих страхах от того, что колдунья предсказала, что мой сын станет моей погибелью, а равно погибелью всего Ругаланна, хотя мне и не доведется потерять его или кого-то другого из моих детей. А ты тогда сказал, что хочешь стать их отцом, что хочешь быть моим мужем. И хотя мне было очень-очень страшно, я согласилась. Все так. Ты помнишь верно, - и это было маленькой, но надеждой. Надеждой на то, что Вигмар вспомнить и остальное с течением времени. Вспомнит, примет и они снова станут семьей, как были прежде. Ведь за этот год они так много прошли. Боги не могут отобрать у них того, что так щедро даровали. Это было жестоко и несправедливо. Тем паче, по отношению к женщине, которую они уже однажды наказали ужасным браком. Так могли ли они вновь отобрать у нее счастье, которое она нашла с мужем?

- Мы действительно провели эту ночь. А потом получили благословение от местного жреца, и его подарок, - она поднимает руку, показывая браслет. Такой же был на запястье Вигмара, но его сложно было разглядеть из-за веревок, - И следующую ночь перед отплытием мы тоже провели вместе. А потом вернулись в Хольмгард и я объявила совету о том, что мы поженимся. Они были против и мучили меня всякой ерундой, так что я привезла их к тебе в Йерринг вместе со жрецом, и на следующий день мы с тобой поженились, - она показывает и кольцо на своем пальце тоже, как если бы у Вигмара была хоть одна причина ей не верить. Но ее не было. Она и прежде, не будучи его женой, никогда ему не лгала и никогда не собиралась, считая это ниже их отношений и всего, что они успели вместе пройти.

- Жрецы сняли проклятие, никакой опасности нет, - подтверждает женщина, снимает кинжал с пояса и перерезает веревки на руках мужа. У нее нет сомнений в том, что он теперь прежний. И не было сомнений в том, что он непременно справится. Как не было сомнений и в том, что он для нее не опасен и не может быть. Это ведь был Вигмар, - Ты не навредишь мне. Никогда не навредишь мне, я это знаю, - она устало улыбается, качая головой и глядя на Вигмара с теплом, которое она неизменно испытывала к нему. Нет, не последний год. А многие-многие годы до этого, хотя и не понимала, что это на самом деле так, - Давай, пойдем отсюда в деревню. Не будем оставаться в храме. Нам нужно будет пробыть на острове какое-то время, а я за него успею тебе многое рассказать, - она протягивает ему руку, больше всего на свете желая, чтобы каждая минута, проведенная вместе, возвращала ему все больше и больше воспоминаний, - В прошлый наш приезд мы тоже оставались там, только народу было очень много, и мы еще не были мужем и женой. А теперь можем проводить столько времени вместе, сколько захотим, - и этого времени должно было оказаться достаточно, чтобы дать Вигмару вспомнить все, что он успел забыть. Или хотя бы значительную часть, - А помнишь, мы после ночи, проведенной вместе, оседлали лошадей и отправились купаться в горячих источниках? Ты рассказал мне об Эйдис и своем первом браке. А я обещала тебе, что мы позаботимся об Асхильд и Асбьорне, и ей не о чем будет тревожиться в ее посмертии.

Подпись автора

Слово за словом, минута за минутой Ригинлейв становилось чуть менее тревожно. Тот факт, что Вигмар не отверг ее, не заявил, что она сошла с ума и несет ерунду или вовсе издевается над ним, был хорошим знаком. Да, княгиня все еще надеялась, что по мере их общения, по мере всего, что она готова была поведать мужу, он вспомнить еще что-нибудь. Не все, нет, таких надежд она уже не питала, но хотя бы какую-то небольшую часть, что-то, что даст Вигмару зацепиться за идею о том, что они на самом деле муж и жена и через какое-то время станут родителями. Наверное, о последнем женщине нужно было волноваться больше всего, ведь заяви муж, что не помнит ничего о том, что делил с ярлом постель, а равно о том, что он не признает сына, это причинит вред всему королевству и ей самой, а потому, больше всего сил следовало бросить на то, чтобы напомнить Вигмару об их ребенке. Но сейчас сын волновал ее не в первую очередь. Это могло быть циничным и это уж точно не могло быть признаком хорошей матери, но ребенок еще не родился, а с проблемами по части его признания отцом она уж как-нибудь разберется. Куда как важнее казалась память Вигмара, его вера ей, его любовь к ней, если только она и впрямь была все эти годы, а не возникла и крепла лишь последний. О подобном и вовсе не хотелось думать, потому что чувства супруга к Ригинлейв казались ей неоспоримыми, в них она верила, принимая это решение, и понимание того, что их, этих чувств, и нет вовсе, потому что прошедший год, стертый жрецами, забрал с собой и всю привязанность Вигмара, лишило бы женщину надежды. А надежда была ей сейчас очень и очень нужна.

Но пока Ригинлейв старалась не думать и об этом. Она хотела рассказывать мужу все, что помнила сама, все, что было важно для них обоих. Все ее мысли были о Вигмаре, а не о собственных чувствах. Можно было сколько угодно сидеть и жалеть себя, надеясь на то, что слезы и огорчение облегчат душу, а можно было пытаться восстановить память мужа, рассказывать ему о том, что он забыл и напоминать о том, как именно и сколько времени они провели вместе. Второе уж точно было продуктивнее. И второе заставляло Ригинлейв отвлечься от сожалений, которые охватывали душу. Ведь она все сделала правильно. Она сохранила жизнь Вигмара. Жизнь, что была ей, порой, дороже собственной. И даже если она потеряет мужа, его любовь и привязанность, то это будет совершенно неважно, потому что он не сойдет с ума и не умрет. А если не поверит ей и захочет быть свободным… Княгиня сможет принять и это, хотя это и разобьет ей сердце.

- Да, весь Ругаланн знает о нашей свадьбе. Племянники были на ней. Асбьорн был одним из свидетелей из числа хэрсиров, которые засвидетельствовали наш брак. И они оба были за нас очень рады, хотя племянник и старался сохранять самообладание и не показывать своих чувств, - Ригинлейв смеется, качая головой, и помня, как мальчик изо всех сил старался сохранять спокойствие и серьезность, когда ему сообщили о том, что ярл – теперь не просто ярл и не только ярл, а еще и его тетка, - Асхильд же открыто заявила, что она рада и чуть ли не сама хотела предложить. Она быстро освоилась в Хольмгарде, они часто у нас гостят, а еще мы оставляли ее править Ругаланном, пока сами были в набеге, куда взяли и Асбьорна тоже, - и почему-то при понимании, что об этом тоже придется рассказать и в полной мере поведать Вигмару о том, что он стал королем, Ригинлейв бросило в жар. Потому что эта история была сложнее истории об их браке. И в ней не было ничего такого же приятного, кроме, разве что, воспоминаний о волшебном мече, который еще отигнир когда-то подарила сыну хэрсира, не зная, какое именно будущее их ждет, да и едва ли веря в то, что оно у них может быть и им доведется встретиться еще много раз. Но судьба, порой, принимает причудливые обороты.

Поцелуй мужа, всегда приятный и прежде, сейчас вызывает в сердце Ригинлейв почти восторг. Потому что если он целовал ее, касался ее щеки в уже привычном и только ему дозволенном жесте, значит, он ей верил, не сомневался в том, что она не шутит, не лжет и не играет с ним жестокие и глупые игры. И потому княгиня отвечает на поцелуй, не скрывая, что он ей приятен, как приятна близость Вигмара, его слова, его тепло и его убежденность в том, что Ригинлейв принадлежит ему одному, душой, сердцем, телом и всей своей судьбой, что вверила ему в день заключения их брака. И если бы это не было доказательством их любви, то что тогда вообще было?..

- Твоя, уже целый год, - и слезы снова капают из глаз, но сейчас это в большей мере слезы счастья, нежели огорчения, радости, нежели печали, любви, нежели сомнений. Ригинлейв смотрит мужу в глаза и понятия не имеет, как вообще могла быть женой кого угодно другого, как Горм мог быть так слеп в подборе ей мужа. Ему следовало сразу отдать ее за Вигмара, сделав счастливой, позволив быть счастливой. Но с другой стороны, что взять с отца, если они и сами совсем не сразу все поняли? – Брисингамен, - выдыхает Ригинлейв, - Самое прекрасное колье из всех, что есть в девяти мирах. Из янтаря, конечно же, - потому что это был камень его рода и потому что подарок едва ли мог быть из любого другого.

Несколько мгновений убедили женщину в том, что Вигмар прежний. Проклятия больше нет. И хотя он забыл их время, проведенное вместе, он не забыл самого себя. А это было очень ценно. Вопросы же, которые он задает, положив руку ей на живот, остаются все теми же. И все те же тревоги одолевают мужчину, хотя он и не помнит об их сыне вовсе,  - Да, Фригг нам сообщила. Не больше пары дней назад, когда мы случайно попали в шторм на острове, путешествуя по Ругаланну. Остров оказался ее, и она помогла нам. Мы с тобой договорились называть сына Сигмундом, когда он родится, - она знает, что и этого муж не помнит тоже, но уж имя ребенка им следовало обсудить снова, раз уж он был, а его рождение многократно предсказано.

- Нет, - она улыбается и качает головой, - Нет. Мне не грозит участь Эйдис. Это сказала и злая пророчица на этом острове, и сама Фригг. Я не умру в родах, тебе не нужно этого бояться, - она достает из кармана один амулет и отгибает край выреза платья, показывая другой, - Она дала мне это. И сказала, что если я буду их носить, я буду хорошо себя чувствовать всю беременность, а когда придет время, надену второй и легко, насколько это возможно, дам жизнь нашему ребенку. Ничто не будет угрожать ни мне, ни ему. Тебе не нужно за меня бояться, - она кладет свою ладонь поверх него, прижатой к животу и тихо добавляет, - На этот раз ребенок не станет причиной твоей печали. Это говорят и пророки, и сами Боги, - а уж последним-то они точно могли доверять.

Как и всегда на этом острове, здесь тепло, солнечно, хотя и чуть ветрено. Ригинлейв смотрит на мужа, желая узнать, знакомо ли ему что-то, но она понимает, что даже если и знакомо, то обрывками. И не стоит требовать от него слишком многого и сразу. В конечном счете, он ведь только-только пришел в себя. И учитывая, что даже ульфхеднары смотрят на него с изрядным подозрением, ожидая какой-нибудь глупости, княгиня уговаривает себя быть терпеливой и не ждать чего-то, что превзошло бы все возможные ожидания.

- Как ты себя чувствуешь? – она смотрит на мужа, убеждаясь в том, что потрясения не сбили его с толку окончательно, - Можем пойти в деревню, можем найти жреца, чтобы тебя осмотрел, а можем побродить по острову и посетить источники, - может быть, это позволит ему вспомнить, что-то еще, но вообще-то Ригинлейв простоя приятна была идея остаться с мужем вдвоем, чтобы рассказать ему обо всем, что произошло за год.

Подпись автора