- А-а-а-а-а-а-а-а! – Ригинлейв орет так, будто увидела Хель, Фенрира и Гарма в одночасье. Голос ее звонкий, тонкий, девчачий, но от него сотрясаются стены всех серебряных чертогов, вздрагивают хирдманы, глохнут няньки и впадают в оцепенение рабы. Особенно те, привезенные с юга. Они вообще часто впадают в оцепенение. Говорили, что это болезнь такая, но само слово о-це-пе-не-ни-е было сложным, так что Ригинлейв ничего не запомнила. Как бы там ни было, а орет она очень продолжительно, так что хирдману, из числа тех, что были назначены юной отигнир в охрану, продираются через этот напор, стараясь не сойти с ума, не поседеть, а заодно успеть до того, как вопль услышит ярл, хустру или другой родственник княжны, за что запросто можно было отхватить проблем себе на голову.

Вообще-то в этот самый момент к девочке бегут все, кто находится в коридоре, по которому она важно шествовала с явным намерением отыскать Халбранда. Бегут ее телохранители, бегут няньки, бегут слуги, бегут рабы. Угадать, что именно произошло, вот так сходу, точно не получится. Могло статься, что Ригинлейв обнаружила некрасивую вышивку на платье, вспомнила страшный сон, неодобрительно отнеслась к идее лишить ее сладкого до самого обеда, потому что она итак вместо завтрака съела половину яблока в карамели, медовый хлеб и «петушок» на палочке, из-за которого на днях на торге закатила такую истерику, что риск больше никогда не выходить из крепости навис над всей ее многочисленной свитой вполне реально.

- Что случилось, отигнир? Снова натерли ногу новыми туфлями? Тогда, я вас понесу, - вообще-то где-то между делом ходила воля хустру Рангрид – не особенно баловать княжну, не позволять ей вертеть людьми, как вздумается, не следовать каждому ее капризу, но все они, включая саму хустру, знали, что аргументы подобного рода разбиваются о серьезный взгляд голубых глаз из под полуопущенных белокурых ресниц, а еще мнением ярла Горма, которое кратко можно было вместить в «просто дайте ей все, что она хочет». И ей, в большинстве своем, давали. В ответ Ригинлейв отвечала своей вполне искренней детской привязанностью к отдельным придворным, помимо матери и отца, а еще сравнительной усидчивостью за уроками, особенно если их вел молодой жрец из главного храма, а не нудный старик из придворного. Впрочем, про последнего говаривали, что он вздумал покинуть Хольмгард и уйти сторожить лес. Навсегда.

- Нет, ничего я не натерла, - очень деловито для только что верещащей на весь Хольмгард девчонки, отвечает девочка, а затем выставляет свой маленький палец, указывая на стену, - Там паук, - заявляет она с важным видом, так что любой и каждый сразу осознает степень проблемы. С тех пор, как отигнир в прошлом году ужалила оса при прогулке на холме неподалеку от города, она панически боялась всех насекомых без исключения, и ее слуг нередко заставали за охотой на мух. Позже эту проблему решили жрецы, но изгнать всех насекомых со всех концов замка было проблематично – ограничились детскими покоями княжны. Так что некоторые встречи были неизбежны.

- Помните, что мы говорили? Совсем необязательно так кричать, если вам что-то не понравилось. Это пугает всех окружающих и они думают, что, что-то случилось, - терпеливо объясняет молодой хирдман, глянув на девочку и терпеливо пытаясь привить ей правила, которые она не хотела принимать. Она визжала, потому что ей нравилось визжать, и вряд ли кто-то мог это исправить. Кроме возраста. И Горма. Но последний точно не стал бы.

- Вообще-то случилось, - заключает девочка, по-детски важно уперев руки в бока, - Паук, - и пояснение кажется ей таким очевидным, что хирдману невольно становится стыдно за собственную глупость и непонимание очевидных вещей. Не для этого он становился хирдманом ярла Горма, но кое-где шутили, что если прошел службу у княжны, никаких иных тягот можно было и не опасаться вовсе. Как бы там ни было, а проблему мужчина решает просто. Протягивает руку и пальцем давит паука, следом отряхивая его, как и следовало делать с букашкой. Вот только это вызывает вопль, полный отчаянного гнева и ужаса, от которого вновь начинают сворачиваться уши.

- Что, что на этот раз я сделал не так?! – спрашивает хирдман вполне искренне, но княжна не отвечает, продолжая вопить. На помощь приходит ее нянька, точно знающая: объем легких девочки не позволит ей орать вечно, так что можно было и потерпеть, - Раздавить паука – это к дождю, Орм, - вздыхает она, беря Ригинлейв за руку, чтобы успокоить, - А ярл сегодня разрешил отигнир поигра… Позаниматься во дворе с деревянным мечом и его новым ульфхеднаром, - дурак сам согласился, не зная, чем ему это грозит, все ему сочувствовали, но предупреждать не торопились. Еще никому не удавалось уйти от княжны без синяков, а ее детского упорства в попытке поколотить кого-нибудь деревяшкой, хватало на всех.

Вся свита княжны терпеливо ждет, пока она устанет орать, и в этот раз Боги на их стороне, потому что она заканчивает даже раньше ожидаемого, завидев на другом конце коридора фигуру брата, - О, Халбранд! – весело заявляет она, в одночасье забывая о пауке, выдергивая руку из хватки няньки и вприпрыжку направляясь к юноше. Она хватает его за штанину и поднимает свои большие глаза цвета летнего неба на Хардрада, после чего довольно улыбается, - А я хотела тебя найти. Мне нужно обсудить с тобой кое-что невероятно важное, - и когда он по ее просьбе, выраженной подергиванием штанины, наклоняется к девочке, Ригинлейв добавляет, - Но никто больше не должен узнать.

Подпись автора

- Нет в Хольмгарде никакого лесного пожара, здесь даже леса нет! – очень убедительно произнесла Ригинлейв, посмотрев сначала на Халбранда, а затем на Ранди, которая расцвела, как хотелось бы думать, при виде своей отигнир, но скорее всего, при виде друга ее брата. И это юная княжна отлично понимала, потому что уже успела наслушаться всякого от своих служанок, которые то и дело хихикали, видя какого-нибудь хирдмана. С точки зрения девочки – все мальчишки на одно лицо, а если не хотят с нею играть – так и вовсе не существуют. Так что, что там одни находили в других, в силу возраста ей подвластно не было, но если Ранди нравился Халбранд и она хотела с ним играть, то почему бы и нет? Они вполне могут поиграть втроем в прятки, когда она расскажет кое-что очень важное, кое-что, что Хардраду нужно знать, хотя он еще и сам об этом не подозревает.

- Привет, Ранди! Мама говорит, что мы в день Фригг пойдем на торг, чтобы купить самые красивые ткани для моих новых платьев, и тебя возьмем с собой, потому что тебе тоже нужны красивые новые платья. А мои служанки говорят, что это потому что тебе пора выходить замуж. А мой дядя говорит, что не нашлось еще во всем Ругаланне никого, кто был бы достоин руки его дочери. А Эстель из Рогсбурга говорит, что она самая красивая при дворе и выйдет замуж за хэрсира Ладе. А хэрсир Ладе это мой кузен, и он говорит, что женится только на мне и ни на ком больше. А я говорю, что вообще-то никогда не выйду замуж, потому что стану великой воительницей, как Брунгильда, и позволю жениться на мне только тому, кто победит меня в бою. А если я буду великой воительницей, то кто сможет меня победить?! – вылив весь поток своего детского сознания на кузину, Ригинлейв осталась смотреть на нее своими огромными голубыми глазами, вынуждая и Ранди тоже присесть рядом с отигнир, поравнявшись с Халбрандом. И княжне, как водится, очень понравилось, что сразу двое взрослых очень внимательно ее слушают.

- Эстель из Рогсбурга уж точно не красивее вас, отигнир Ригинлейв. А у молодого хэрсира Ладе очень хороший вкус. Только не говорите ему, что никогда не выйдете замуж. Это разобьет ему сердце, - она подмигивает девочке, и хотя княжна едва ли поняла половину сказанного, они вместе тихонько хихикают, прежде чем Ранди почтительно поднимается на ноги, оставляя тайны отигнир, которые она была готова доверить Халбранду, но не готова никому больше, только им двоим. Девушка отдаляется на пару шагов, а княжна снова становится предельно серьезной и собранной. Она ведь собиралась сообщить юноше кое-что очень секретное и кое-что невероятно важное.

- Грила вышла на охоту, - прошептала Ригинлейв прямо на уху Халбранду, затем оглянулась по сторонам, словно боясь, что нечистая сила их услышит, а затем добавила, - Она уже украла нескольких детей по всему Ругаланну, а теперь заприметила и Асгейра, - то был ее младший брат, названный в честь их общего деда, что должно было по мнению некоторых защитить его от зла. Но только не по мнению отигнир. Уж она-то знала, что если Грила решила кого-то похитить, ее уже никто, никто-никто! – не остановит, - Она уже приходила к нему прошлой ночью. Это поэтому он так надрывался в своей колыбели, - о том, что младший сын Горма отчего-то заливался плачем до самого рассвета, известно было всему двору. И хотя покои у Ригинлейв были отдельные, в которых едва ли был слышен переполох, что охватил весь двор, она хорошо умела слушать разговоры по утру. А они-то уж разлетались по замку, не обходя дворцовый коридор, что вел к комнатам отигнир.

- Я думаю, что тебе стоит отдать мне свой кинжал, чтобы я могла ночью защитить себя и брата, - деловито заявляет Ригинлейв, - Всем известно, что хирдманы ничегошеньки не умеют, если им никто не приказывает. А папа ночью крепко спит, чтобы утром быть сильным и бодрым, так что мне придется защищать себя самой. Но если хочешь, можешь мне помочь. Приходи ночью к моим покоям, пойдем вместе подглядывать за Грилой. Наверное, если тыкнуть ее кинжалом пару раз, она навсегда исчезнет, но если нет… - и тогда глаза княжны становятся огромными. Потому что она понятия не имеет, что будет «если нет», но подозревает, что тогда-то уж точно случится что-то воистину ужасное.

Подпись автора

Вообще-то Халбранд не особенно был похож на человека, который тотчас же поверил отигнир и решил ей помочь. И это было очень плохо. Потому что Асгейр нуждался в защите. И потому что сама Ригинлейв нуждалась тоже. Она могла бы, наверное, обратиться за помощью к кому-нибудь из ульфхеднаров отца, могла бы рассказать самому отцу обо всем, что видела и знала, вот только проблема была в том, что и они вовсе не обещали ей поверить. Многие думали, что если ты – девочка пяти лет, значит, ты выдумываешь и ничего не знаешь. Наверное, с другими детьми, которые не были отигнир, такое и случалось, но с юной княжной Ригинлейв – никогда! Она ни за что не стала бы о таком врать и никогда не стала бы выдумывать. Ведь речь шла о безопасности ее брата и немножечко ее самой, а за такие шутки запросто можно было и схлопотать. Так что, она не врала. Она знала, что Грила похитила всех этих детей, а теперь положила глаз на ее брата. И девочке было страшно, хотя она очень старалась быть храброй. Ведь всем известно, что только храбрость побеждает всякое зло и всякую разную черную магию.

- Да, видела! – она для верности пару раз кивнула головой, отчего копна белокурых волос упала на лицо, заставив Ригинлейв попытаться сдуть ее в разные стороны, - Между прочим, уже два раза! Первый раз она не смогла похитить Асгейра, потому что его нянька зашла, а во второй раз, потому что тот символ на стене ей помешал, - тот символ был руной «Ансуз» - прямым указанием на Одина, Верховного Бога. Должна ли была нечисть его бояться, княжна не знала, но теперь точно знала, что боится. Раз Грила сбежала, выходит, в нем крылась какая-то страшная опасность для нее, и значит, нужно было изрисовать себя всю такими буквами. А между тем, со стены символ исчез и никто не пригласил жреца, чтобы он нарисовал новый, - Больше того символа на стене нет, а значит, Грила придет снова. Я должна защитить брата! – заявляет девочка очень грозно и решительно, между прочим, не прося Халбранда защитить Асгейра вместо нее или даже вместе с ней. Она все могла сама. Ей только оружия не хватало. Ведь как бы там ни было, а даже самым лучшим деревянным мечом много не назащищаешь. Была, конечно, мысль обратиться со своей бедой к отцу, но Горм, любящий дочь безоговорочно и всецело, грозил просто назначить ей охрану побольше, да жрецов осмотреть все помещения на предмет того, что могло побеспокоить отигнир. Этого было недостаточно. Она точно знала. Приближался Йоль, а значит, Грила просто так не отстанет. Может быть, вообще не отстанет, пока не украдет Асбьорна!

- Так что, дашь мне свой кинжал? Я верну его тебе сразу же, в тот же день, как проткну Грилу, - и признаться, Ригинлейв не особенно понимала, чему там так радуется Ранди, похихикивающая в стороне. Чего ж тут смешного и забавного? Асгейр ведь мог пострадать! Хотя вообще-то княжну силились убедить в том, что он не может пострадать, защищенный именем своего деда, но уж она-то знала! Не имена спасали добрых героев, не их связь с предками, а только их сила и мужество, их решительность и их умение обращаться с оружием. Ну, и само оружие, конечно, тоже. А у Ригинлейв его не было. Ничего, кроме маленького ножика, которым придворная жрица резала травы и подарила девочке с той же целью. Хотя княжна хотела серп, но почему-то все думали, что она может им пораниться. Как будто ничем другим она пораниться не могла вовсе.

- Решай, Халбранд Хардрад, станешь ли ты защитником и спасителем отигнир, целых двух штук, или быть тебе тем, кто проигнорировал их нужду и их тревоги и бросил их в нужде! – заявляет она очень важно, очень грозно сдвинув брови к переносице. И не было сомнений, что для Ригинлейв это было очень серьезно. Намного серьезнее, чем Халбранд мог себе представить.

Подпись автора

Вообще-то, конечно, у Ригинлейв было достаточное количество взрослых, которых она могла бы заставить следовать за нею в ночи в охоте на Грилу. Потому что у них не было выбора. И потому что все в Хольмгарде знали: если отигнир Ригинлейв заплачет или будет чем-то отчаянно недовольна, вести об этом дойдут до хустру Рангрид, или помилуйте Боги, до ярла Горма, и дело кончится плохо. Всегда кончалось, потому что весь Ругаланн знал, что в льдистых глазах своей крошки-дочери ярл Горм тонет. Не то, потому что она была одной из двух его ныне живых детей, не то, потому что с дочерью было устанавливать отношения куда как проще, чем с сыновьями, какими бы хорошими они ни были. Сигурд был безупречен. Единственный брат Ригинлейв, достигший значимого возраста, и тот пал в битве в прошлом году. Наверное, после такого учишься ценить детей чуть больше. Впрочем, иные говорили, что это была отцовско-дочерняя любовь с первого взгляда. Будто бы Ригинлейв растопила каменное сердце отца по велению самой Фригг. И если бы ей было побольше лет, она бы непременно об этом задумалась, но… Думала девочка лишь о том, что нужно как-то защититься от Грилы, а значит, придется свести с ума всех взрослых Хольмгарда, если только Халбранд ей откажет. Хотя он и не должен был. Одно только потому что пообещал ей быть братом после смерти Сигурда и после того, как они развеяли его прах, стоя на крепостной стене, как наверное, и хотел бы тот, кто соревновался с отцом за любовь к сестре.

Признаться, Ригинлейв уже хотела использовать запрещенный прием. Заявить Халбранду, что Сигурд бы никогда ей не отказал. Но это обязательно привело бы к чему-то страшному, потому что княжна неизменно заплакала бы, вспоминая о брате, а Халбранд вынужден был бы чувствовать себя виноватым. Девочка не хотела так делать, но готова была, если это покажется необходимым. Потому что она не врала! Потому что Грила на самом деле существовала! И она могла забрать Асгейра, а может быть, и саму отигнир, которая готова была сражаться за брата, хотя и не знала пока, чем именно. В крайнем случае, можно было похитить меч у кого-нибудь из хирдманов, они же вечно спали на своих постах. И мама с папой не будут ругаться, когда узнают, что она сделала это ради жизни Асгейра и своей собственной. Может быть, папа даже купит ей засахаренных лимонов, да побольше!

- Вот и славно! А то я уж думала, что ты совсем забыл, что это ты теперь мой брат, - заявила она очень важно и с налетом обычной детской обиды. Что там было размышлять вообще, скажите на милость?! Она ведь попросила помощи! Никому нельзя отказывать в помощи, друзья так не поступают, а уж братья и сестры и подавно. Вот княжна бы никогда не отказала Халбранду, если бы он что-нибудь попросил ее сделать. Например, познакомить с кузиной, которая похихикивала в углу, да недолго, ведь Ригинлейв говорила о серьезных вещах, а не о каких-то там шуточках, и нечего тут было хихикать.

- Это потому что я смышленая. Так папин жрец говорит, - довольно улыбнувшись, заявила девочка, а затем потянула ручки к оружию, испытывая чувство священного трепета. Пару раз отец давал ей подержаться за его волшебный меч под названием «Винланд», и этих мгновений девочка уж точно никогда не забудет. Но теперь у нее был свой кинжал. И кинжалом она сможет проткнуть Грилу. Не то, что «Винландом», который даже оторвать от земли было невозможно, настолько он был тяжелый.

- Ранди – моя кузина, она хорошая и добрая. Знает много историй про Локи и его детей, а еще плетет мне красивые прически и расшивает платье солнцами с девятью лучами, - это был известный всем факт, солнце было на знаменах Хорфагеров, так что все девушки в свите хустру Рангрид умели их вышивать, иначе и быть не могло. А уж платье княжны было полно ими, - Да, она славно справляется и с мечом, и с щитом. Не так славно, как я, но можем взять ее с собой, если хочешь, - пожав плечами, заявила Ригинлейв, испытывая безразличие к интересу брата к кузине. Что вообще могло быть интереснее и лучше, чем поймать Грилу и получить гору конфет за это?!

- А теперь, хирдман Ставангера, Харбланд… - она спотыкается, хмурится, но затем пробует еще раз, некоторые сложности с сочетаниями «р» и «л» обещали закончиться через год-другой, - Халбранд Хардрад! Велю тебе отдыхать и быть у моих покоев без десяти полночь! – сколько это точно она не знала, но знала, что полночь это время зла, а без десяти это незадолго до. Значит, они все успеют, - Ранди, ты тоже приходи, пожалуйста! – повелела девочка, а затем резво направилась вприпрыжку к своему хирдману, - Ты уже раздавил всех пауков в округе?

Подпись автора

Этаж отигнир запирается в восемь часов вечера. К этому времени ее успевают вернуть из общей трапезной, где она ужинает с матерью и отцом, позволить зайти к младшему брату – Асгейру с тем, чтобы с очень важным видом убедиться, что он в порядке и няньки все делают верно, а иногда, когда она становится невыносимо капризной, ей разрешают еще и постоять на пороге все еще пустующей комнаты мертвого Сигурда, старшего брата, которого она отчаянно любила и который отчаянно любил ее, но который, будучи лучшим из людей, отправился в Вальгаллу, потому что Одину был нужнее, чем сестре. Сегодня не такой вечер. Сегодня Ригинлейв довольна окружающими и довольна собой, а в довесок отец после ужина позволил ей покомандовать скальдом, который неверно рассказывал о ней и ее подвигах, так что в покои отигнир соглашается идти добровольно и в очень добром расположении духа. Проводить ее берется Ормар, которому предстояло гостить у них до весны, потому что этого требовал Горм, но еще потому что кузен, конечно же, никогда не был против погостить в Хольмгарде, покуда был уверен, что в будущем женится на Ригинлейв, потому что ему так, якобы предписывают Боги.

- Хочу про Локи, как он бранился с Богами, а потом превратился в рыбу, чтобы сбежать, но его все равно поймали! – держа пятнадцатилетнего кузена за руку, громко заявляет Ригинлейв, заставив сопровождающих хирдманов нервно вздрогнуть в ожидании, что сейчас будут слезы или требования, а равно топанья ногами и угрозы все рассказать ярлу Горму. Перебранку Локи ей никогда не пересказывают  – мала еще, одни Боги ведают, откуда знала содержание. Но они с Ормаром отлично понимали, откуда. Вот и теперь он просто согласно кивает, а едва они достигают комнаты, усаживается на стул перед несоразмерно огромной кроватью отигнир и ждет, пока ее подготовят ко сну. Он молчит, когда видит, что она тащит под подушку кинжал, «чтобы защищаться от Грилы», и решает, что уберет его на прикроватный столик, как только кузина заснет. Но как ни странно, засыпает она не как обычно, на первых строках, а прежде требует дать ей поговорить с одной из своих младших служанок. Той, что уже дозволено входить в покои, но той, что еще не дозволено делать ничего хоть сколько-нибудь важного. Тем страннее, что видеть отигнир хочет именно ее. И тем предсказуемее, что именно ее Ормар прижимает к стене, едва Ригинлейв засыпает, а они оказываются в коридоре.

- Ничего серьезного, господин! – едва не плача, заявляет девчушка лет четырнадцати, - Отигнир лишь попросила ее разбудить за десять минут до полуночи. Она, вроде как, собралась охотиться вместе с хэрсиром Халбрандом Хардрадом, тот, что сын хэрсира Ставангера, на какую-то нечисть. Наверное, очередная детская забава, - честно отвечает девушка, так же честно собираясь отигнир разбудить. Потому что если не разбудить – будет хуже.

Ничего удивительного, что без десяти полночь стук и шепот Халбранда Хардрада в первую очередь слышит не отигнир Ригинлейв, а уснувший прямо в маленьком коридоре перед ее покоями кузен, сидящий прямо на полу у входа в покои по обратную сторону от Хардрада. Просыпается Ормар мгновенно, вскакивает на ноги и проскальзывает за дверь, тотчас же сталкиваясь с сыном хэрсира Ставангера.

- Что, Хардрад, давно не получал оплеухи прямиком от ярла Горма? – язвительно вопрошает юноша, едва оказавшись в коридоре. Впрочем, тем же громким шепотом, который не мог разбудить крепко спящую Ригинлейв, - Тогда, скажи спасибо, что я тебя от нее спасаю, потому что рука у дяди тяжелая, а за спокойствие дочери он бьет без промаху, - и хотя сарказм в его словах слышится недвусмысленный, нетрудно понять, что осведомлен он отнюдь не от третьего лица, а потому что сам получал от ярла по первое число, - Проваливай отсюда, и больше не суй маленьким девочкам свои опасные подарки, если не хочешь, чтобы они были последними в твоей жизни… - он хотел сказать еще какую-нибудь гадость, но почувствовал что-то странное. Что-то, что обычно чувствуют, что называется, загривком. Мурашки побежали вдоль позвоночника, а вокруг стало так темно, что хоть глаз выколи – погасли факелы на стенах. Холод покрыл стены инеем, и это не было видение, потому что Ормар коснулся стены пальцами, - Что за?.. – он не успел договорить. Потому что от самого входа двигалась… Нет, парила над землей уродливая черная фигура, видимая во тьме лишь потому что она была темнее тьмы. Черный балахон развевался по мере движения, так что можно было разглядеть, что отигнир, верно, ошиблась. Перед ними определенно было нечто потустороннее, но Грилой оно не являлось, потому что фигура хоть и парила над землей, производя жуткое впечатление, все-таки была вполне себе человеческой. Скорее всего, речь шла о колдуне, о каком-то чернокнижнике. Но спокойнее от этого не становилось.

- Мать твою, так она не выдумала… - в ужасе прошептал Ормар, пялясь на фигуру, которая уверенно и без заминки следовала именно, что к дверям в покои отигнир Асгейра, который в силу своего возраста вообще не понимал никакой опасности и мирно спал в своей колыбели. Тем более ясно было, что его нужно защитить ничуть не меньше, чем Ригинлейв. Ладонь юноши легла на рукоять меча, но сделать он ничего не успел. Потому что услышал за спиной не привычный испуганный вопль, а настоящий боевой клич, насколько таковой могла издавать девочка пяти лет, несущаяся прямиком к черной фигуре с кинжалом в руках.

- За мной! – скомандовала она очень громко, не то повторяя за отцом, не то припоминая, что-то подобное из саг и историй. Но как бы там ни было, а мимо брата и кузена Ригинлейв пронеслась ветром, явно ничуть не смущенная нечистью и не напуганная ею. Она ведь уже говорила, что это не в первый раз.

Подпись автора