Ожидание было тягостным. И чем дольше оно длилось, тем тяжелее становилось. Битва при Ярге унесла немало воинов с обеих сторон, часть нуждалась в помощи и заживлении ран, чем пришлось заниматься уже под стенами Ирия, когда их войско перегруппировалось, командиры отчитались о потерях, а мертвые были переданы в руки валькирий должным образом. Казалось, что на этом все, точка поставлена, они победили, не сегодня-завтра возьмут столицу, Владислав сядет на трон и трехлетняя война со скитаниями по всей Арконе закончится. Власти Ригинлейв больше ничто не будет угрожать и ни один следующий князь не сунется в северные края, пытаясь навязать свою веру и свою власть. Перспектива же разграбления самого богатого города во всем государстве, должна была стать достойной наградой ругаланнцам, которые своим человеческим ресурсом вложили в победу больше всех. Это могло бы стать для них всех счастливым концом с возможностью скорого возвращения домой, чего Ригинлейв очень желала, устав и терять своих людей, и судорожно просыпаться каждые два часа при смене караула.

Вот только надежды и амбиции далеко не всегда соответствуют реальной действительности. Пока одни радовалось победе и скорому окончанию войны, ярл становилась мрачнее с каждым днем. И к моменту, как они прибыли к столице, Ригинлейв была сравнима по своему настроению с грозовой тучей. Потому что отчетливо понимала то, что некоторым здесь было неочевидно. Во-первых, что стены Ирия еще ни разу не пали под натиском захватчиков, а выносить ключи на бархатной подушке им никто не торопится. Во-вторых, что сыновья Владимира успели покинуть город до прибытия основных сил. И хотя Ригинлейв отправила отряд своих людей в погоню, она подозревала, что те принесут ей отнюдь не вести об убийстве конкурентов Владислава в борьбе за великокняжеский престол. В лучшем случае – они никого не нагонят, а в худшем – она получит их головы в качестве ответа. Но не попытаться женщина все равно не могла, потому что лишь пресечение линии Владимира на корню было гарантом того, что их не вызовут на очередную войну уже с наступлением поздней весны, когда дороги высохнут и битвы перестанут быть похожи на валяние боровов в грязи.

Штурмовать Ирий было сродни безумию. Сначала, потому что на части стен города держалась иллюзия, которая не позволяла оценить реальное количество защитников, делая их таким огромным, точно здесь собрались войска со всей Арконы. Затем, потому что Ригинлейв не собиралась ставить своих людей под очевидный удар. Брать во внимание союзников из того же Загорья ярл не собиралась. С ее точки зрения воевать здесь могли только они одни, а все остальные – строить из себя благородных рыцарей, сражающихся по несуществующим правилам, которым не следовали северяне. И по-хорошему, Владиславу следовало бы об этом позаботиться, потому что сколько бы времени на войне ни прошло, все сводилось к одному и тому же: ругаланнцы подчинялись только своему ярлу, а Ригинлейв не собиралась этого менять ни прямо, ни косвенно, все остальные пялили свои глаза на северян в суеверном ужасе и периодических восклицаниях «дикари!». Без этих дикарей, однако, Ирий никто штурмовать не взялся, и не в последнюю очередь, потому что для этого нужны были осадные орудия, а их подвезти могли только к зиме.

Идея осады города была ничем не лучше, занимала время, силы и провизию, благо, что с последним проблему решала не Ригинлейв. Ругаланн итак давал этой войне слишком много, питать ее еще и зерном, коего у них в силу климата итак далеко не всегда было в избытке, она не собиралась. Но воины ждали, хэрсиры начинали нервничать, а долгое ожидание неизменно разлагало дисциплину. Мужчины начинали звереть в бездействии, пьянствовать и разуверяться в успешности их предприятия. К зиме дело обещало стать еще хуже. Если до сих пор Ригинлейв удавалось наводить порядок в рядах северян попеременно кнутом в виде строгих наказаний и пряником в виде обещаний золота, женщин и рабов в Ирии, то вскоре и это должно было перестать действовать. Потому что бездействие всегда доводило войско до ручки гораздо быстрее, чем даже самые жестокие сражения. Битвы сулили Вальгаллу. Смерть от ран, полученных при Ярге, или от какой-нибудь заразы, а равно и старости, не сулила ничего хорошего. И это, признаться, угнетало даже саму Ригинлейв.

И вдруг это.

- Они сдаются. Завтра на рассвете выдадут ключи от города, - княгиня не помнит, кто точно вошел к ней в шатер с этой новостью, зато помнит подозрения, которые возникли тотчас же. Сдаются? Без условий? После двух месяцев осады? Неужто столица была готова настолько плохо? Сомнения одолевали Ригинлейв. Ими она поделилась с Владиславом и военачальниками, все сходились во мнении, что это было странно. Сдачу города на рассвете под пристальным вниманием воинов и жрецов принял самозванец, или как еще называли, новый Великий князь, ничего экстраординарного не случилось, но ярлу все равно было неспокойно. И пока их лагерь, раскинувшийся на много верст, окружая город, ликовал от очередной победы, Ригинлейв перекидывала из руки в руку отцовский меч, нутром чувствуя подвох. И вряд ли дело было в ране в боку, которая все еще не до конца зажила и беспокоила ее без помощи хороших целителей.

- Город сдали. Когда мы войдем в него? – спрашивает хэрсир Агдера, счастливый настолько, будто это была его личная победа. С языка приличествующего арконского его вопрос переводился как «когда мы войдем в город, чтобы грабить его, обращать жителей в рабов и насиловать женщин?», но Ригинлейв в раскрытии тайного смысла не нуждалась – понимала все и без того. И ее, признаться, мало интересовала судьба Ирия. Никаких сентиментальных чувств и сакрального трепета перед этим городом она не испытывала.

- Мы в него не войдем, - мрачно произносит ярл, зная, что ее воинов это не обрадует, - Пока нет, - добавляет она, вызывая удивление на лице хэрсира, который убежден был в том, что после всего, что они сделали, уж точно заслужили все те богатства, что мог дать город, первыми. А теперь их ярл собственноручно лишает их заслуженной награды? Это вызвало такое возмущение, что на несколько мгновений слова застряли в глотке у хозяина Агдера.

- Но мы столько ждали. И теперь что, эти… Арконские неженки зайдут туда прежде нас, им достанется вся слава и все золото, что хранит этот город, а мы останемся ни с чем? Хирдманы…

- Хирдманы, хэрсиры, ульвхеднеры и все остальные будут делать то, что я сказала. И ты тоже, - резко обрывает его Ригинлейв, метнув грозный взгляд. Новость по их части лагеря разнеслась быстро. Нашлись те, кто порывался войти в город на рассвете в обход приказа ярла, но это, конечно же, было чревато. По счастью, многие здесь знали характер Ригинлейв и что она не склонна оставлять своих людей без заслуженной награды. А раз она принимает такое решение, значит, на то были свои причины.

Не менее прозорливым оказался и Владислав. Он мог бы триумфально въехать в Ирий на белом коне, но весьма благоразумно этого не сделал, да и вообще не блистал шибким желанием первым посетить столицу. Так что, на военном совете весь расчет был на тщеславных дураков. И они, как водится, конечно же, нашлись.

На утро ругаланнцы затравленно наблюдали за тем, как небольшой отряд под предводительством какого-то там удельного князя какого-то там княжества, дуясь от гордости, вошел в город. Ригинлейв обидно не было. Она всем своим нутром ощущала, что дело было неладно, хотя и не могла объяснить этого ощущения ровным счетом ничем. Рациональные позывы в ней говорили, что княжеская семья не могла уехать, не оставив сюрпризов, а слухи о матери княжичей, а равно и придворном жреце были такие, что у нормальных людей нет-нет, а пробегали мурашки. Как бы скоро они ни отбыли из города, Ригинлейв не верила в то, что они, а равно и другие колдуны Ирия не оставили им сюрпризы. Это, конечно, могла быть простая паранойя, но особым тщеславием ярл не славилась, и потому легко уступала право первыми заехать через главные ворота в столицу другим, хотя вклад ругаланнцев в эту победу был несравнимо выше, чем чей бы то ни было еще. Что же до богатств, женщин и рабов, то благородные арконцы отрицали такую возможность, как данность. Но Ригинлейв просто знала, что в таком составе, в каком они прошли в Ирий, много они не унесут.

Прошел день, второй, а затем третий. Отряд не вернулся. И дело было точно не в том, что они праздновали свою победу в ближайшей таверне и празднование затянулось. Также вряд ли они добрались до великокняжеского винного погреба и теперь застряли там на неделю, если не на месяц. Нет, здесь было что-то другое, в этом они полностью сходились с Владиславом, тратя время на бесконечное ожидание, которое растягивалось, точно смола.

На четвертый день, прямо с утра, из-за ворот Ирия вывалились двое воинов из числа злополучного, но очень гордого собой отряда самоубийц. Кишки одного недолго волочились по земле, потому что затем он упал замертво прямо на них, а второй все-таки смог с дикими воплями добежать до лагеря, чем посеял в нем не панику, но изрядный страх. Несчастный был явно невменяем, орал, что-то о пасти чудовища, коим является этот город, о том, что он видел страшное и о том, что теперь его душа никогда не перейдет по Калинову мосту, ведь он проклят. Проклят. Жрецы подтвердили это чуть ли не в одночасье. Но больше выдавить из шугающегося всех и вся воина ничего не удалось. Его забрали в свою палатку служители алатырского культа, и Ригинлейв не возражала. Переглянулась с Владиславом, призвала своего дроттара и своих годи, а потом долго с ними о чем-то беседовала. Лишь после захода солнца женщина собрала хэрсиров и устало заявила:

- А вот теперь пойдем мы.

Идти теперь желания у окружающих как-то поубавилось. Да Ригинлейв и не собиралась тащить всех своих людей сразу, как и принуждать их идти за собой. Желающие тотчас же получили по паре зелий и амулетам. Разведка боем вышла неплохая, они хотя бы знали, чего теперь ожидать. Примерно. В том, что Ирий готовит им немало сюрпризов, Ригинлейв не сомневалась ни единого мгновения.

На рассвете она была уже готова, оседлала коня, но едва увидев, как тот ведет себя в перспективе приближения к городу, оставила его в покое. Глупо будет умереть не от проклятия, а от копыт своего скакуна.

- Готовы? – она бросила взгляд на хэрсиров, среди которых был и возлюбленный Хельги, которая тоже вызвалась пойти. Что ж, запрещать Ригинлейв считала себя не вправе, - Не разделяться, прикрывать позиции, защищать жрецов и не глазеть по сторонам. Дойдем до княжеских палат, а там видно будет. И да поможет нам Тор, Тюр и Всемогущий Ас.

Подпись автора

Это все неправда, когда говорят, что родину не выбирают. Выбирают. И родину. И имя. И даже судьбу. Уж Хельга могла рассказать об этом поболе многих, ведь именно так она и поступила, когда решила сменить алатырь на трот. Когда отринула родных богов, чтобы впустить в свое сердце других - тех, что были куда более суровы, но которые приняли ее и стали оберегать с особенным тщанием. Когда отказалась от прежнего имени да наречена была новым, отбросив вместе с тем и свою старую личность, свой никчемный смирный характер, облачившись в новый, как в чешуйчатый панцирь. Словно нарастив новую кожу, которая была такой твердой, что ничем не пробить ее и не проколоть. Когда перестала Беловодье считать своей родиной и поместила вместо него в сердце свое Ругаланн - край холодных ветров и острых горных вершин, взрезавших пиками своими животы облаков. И все-таки куда более справедливый и сплоченный, чем земля, где она появилась на свет. Ирий больше не был ее пристанищем, не было больше в нем дома, где бы ее ждали и куда бы она стремилась. После всех этих лет, после всех испытаний и тягот, не было там людей и семьи, что любила бы ее, что ждала бы, что упоминала имя ее в своих требах богам с просьбой защищать да оберегать. После смерти родителей да убийства старшего брата, после отъезда младшего в Китеж, не было в Ирии более никого и ничего, что тянуло бы ее, что имело бы смысл и вес, да было бы дорого ее душе. И все-таки было странно идти на него войной. Знать, что в итоге они пройдут за стены, чтобы грабить и жечь огнем, может даже и ее собственный дом, потому что будут иметь на то право, ведь они - завоеватели, пришедшие взять свое по праву силы. Странным было осознавать, что с тех пор, как избавилась она от гнета братской воли, распоряжавшегося судьбой ее, да ярма супружеского, оковами висевшего на теле, что сила отныне - это она сама. Что сила в руках ее, в мече, подаренном Ригинлейв, в туго натянутой тетиве лука, в лезвии боевого ножа, коим Хельга теперь управлялась ничем не хуже, чем прежде иглой вышивальной. Что сама она вольна теперь распоряжаться и собственной жизнью, и тропой, по которой пойдет, и быть той может, кем велит сердце. И вроде не первый год, а все равно все еще было будто бы внове. Но, чем дальше, тем проще было свыкаться с этим, осознавая, что ничто уже не было и не станет прежним и, в первую очередь, она сама.

Долгих два месяца стояли они под стенами Ирия по приказу Ригинлейв, что дала запрет строгий входить в город. Хельге казалось, что она изучила и запомнила уж каждый кирпич в крепостной стене города. Пока жила в ее окружении, и внимания-то особо не обращала. Стена да стена. Гораздо больше площадь городскую да терема расписные, разглядывала, да на ярмарках выбирала, какие серьги у батюшки в этот раз испросить, да чтобы под бусы с каменьями подходили. А теперь у нее ни серег, ни бус, а из каменьев лишь те, что под ногами, и все равно счастлива. Может, даже и счастливей, чем раньше, кто ж ее разберет. Мысли в ее глове ворочались ленивыми валунами, терлись друг о друга острыми гранями, да выходили наружу искусанными губами и дерганными движениями переплетавшихся друг с другом пальцев. Волнительно было ожидание, а Ригинлейв все медлила с тем, чтобы начать наступление. Хэрсиры роптали. Чем дольше затягивалось молчание ярла, тем громче становились недовольства в рядах удельных князей. Халбранд все больше хмурился, но молчал - Ригинлейв была не только ярлом ему, но и давней подругой, семья Хардрад многими не одним поколением верна была Горму и наследнице его. Лишь однажды, сидя у костра, обмолвился мужчина вопросом, отчего же она не действует, ради этого ведь все и затевалось. Хельга истинных причин решения ярла не знала, но привыкла подруге доверять (кому, как не ей?), потому ни вопросов не задавала, ни недоумения не выказывала. Лишь замечала, как день ото дня складка меж бровями Ригинлейв становилась все четче да глубже. Тяготило что-то княгиню, не давало покоя, и Хельга понимала, что есть тому, значит, причина. И ничего не могут они сделать, кроме как поддерживать ее, потому что на то соратники и нужны. О том Халбранду в тот раз и сказала и мужчина, рассудивший здраво, что женщина женщину поймет с куда большей вероятностью, решил, что спорить тут не с чем. На том и решили, ропот среди людей Ставангера приструнили, да дальше выжидать продолжили. В этом мире все равно ничто не длится вечно и рано или поздно и этому ожиданию придет конец. Так оно и вышло.

Весть о том, что ключи от города будут переданы Владиславу, встречена была с внезапной осторожностью. Такой подарок казался хуже утомительного ожидания. И окончание последнего скорее настораживало, чем радовало. Ригинлейв не спешила и в этот раз. Пускай первыми идут те, кому славы не хватает да разума, Хельга это решение ярла считала мудрым. И ярл не ошиблась. Рассказы вернувшихся из города - один страннее другого. Жути в них было столько, что, казалось, вернулись не мужи, повидавшие на своем веку далеко не одно сражение, а дети малые, коих мать перед сном запугала страшной небылицей, чтоб от леса темного на окраине деревни оградить. И вроде не верилось в то, что такие кошмары, на самом деле, могли случиться, но мурашки по спине все равно друг за другом бегали. Но, когда Ригинлейв объявила, что теперь настала и их очередь, они с Халбрандом знали, что пойдут за ней даже в Муспельхейм.

***

Рука невольно тянулась к Молоту Тора, висевшему на ее шее с тех пор, как жрец в Ругаланне тайно, под покровом ночи, нарек ее Хельгой. Пальцы нащупывали знакомые грани шероховатого металла и тревога постепенно отступала. Ирий встретил их тишиной. И это было настолько непривычно для вечно шумной столицы, что пугало куда сильнее треклятого тумана да разодранных трупов, встречавших на пути. Среди отправившихся в город вслед за ярлом Хельга видела знакомые лица, много славных мужей, включая Вигмара, хэрсира Йомсборга, было в их числе. И не было ни бравады, ни единой усмешки на их лицах. То и дело слышны были чьи-то обращения то к Всеотцу, то к Тюру с просьбами даровать храбрость и оградить от сил нечистых. Хельга и сама про себя взывала к ним, лишь крепче сжимая пальцы вокруг рукояти меча. Привычная тяжесть оружия дарила уверенность, а твердая походка ярла, что возглавляла процессию, не давала ни единого шанса закравшимся в разум страхам в нем закрепиться.

- Что же здесь все-таки произошло? - когда она говорила, что все изменилось и уже не будет прежним, включая Ирий, она имела в виду все-таки не это, потому что и представить не могла в своих фантазиях ничего даже близко похожего.

Подпись автора

я — нож, проливший кровь, и рана, удар в лицо и боль щеки,

орудье пытки, тел куски; я — жертвы стон и смех тирана.

Первыми роптать начали хирдманы. Во время набегов они привыкли либо ловить города врасплох, врываясь внутрь через брошенные распахнутыми ворота, либо засыпать тех, кто постыдно прятался за высокими стенами, горящими стрелами. Ирий же напротив было сказано оставить нетронутым. Новый Великий Князь хотел сохранить жемчужину своих земель в ценности и сохранности для того, чтобы продемонстрировать всей Арконе кому теперь на самом деле принадлежала власть. Когда Ригинглейв отдала приказ разбить лагерь, Халбранд лишь утвердительно ударил топором по щиту. За последние три года им редко доводилось оставаться на одном месте дольше недели. Война вела их вперед и множила возносящиеся к самому Одину-отцу песни скальдов. Халбранд знал, что бездействие было для воина опасней иной раны, но именно прижавшаяся к нему под медвежей шкурой Хельга лучше всего облачила сомнения в слова:

«Нам нужно найти дело для каждого».

Утром второго дня осады они занялись именно этим. Кроме ранней муштры прямиком на виду у скрытых бойницами защитников города, хирдманам было приказано привести свое снаряжение в достойный одобрения Тюра вид. Дым от горна полевой кузни тянулся к небу от рассвета до глубокой ночи, а точильный камень не замирал ни на миг. Патрули по периметру лагеря Халбранд и Хельга тоже выводили лично, иногда отправляясь перехватить редких беглецов, осмелившихся попытаться покинуть Ирий тайно. Промежду бесчисленных забот наедине им удавалось остаться разве что только когда последние песни самых выносливых балагуров наконец-то смолкали после общего застолья.

Увы, дисциплина сдержала ругаланнский пыл едва ли на месяц. Годы мятежа научили Халбранда верить Ригинглейв даже когда ее решения со стороны выглядели идущими наперекор самому духу севера. Сейчас же, глядя на опостылевшие стены, он все чаще и чаще хмурился. Как долго им придется оставаться здесь? Вода неумолимо точила любой вставший на ее пути камень. Сдерживая руку своих лучших воинов Великий Князь демонстрировал не рассудительность, а слабость.

Ригинглейв тем временем продолжала подчинятся ему вопреки многочисленным протестам хэрсиров. Хельга просила о терпении говоря, что их ярл едва ли согласилась бы медлить без весомой причины.

Копье Вигге с силой ударило ставшего слишком неповоротливым Угги под колени. Выругавшись, он попытался поймать своего противника резким выпадом вперед, но тот со смехом лишь плавно уклонился.

- Поделом тебе, старик!

Окрик Халбранда наблюдающие за боем хирдманы встретили дружным гоготом. Для большинства из них Вигге был названным сыном, выращенным в походе из угловатого двенадцатилетнего щенка в настоящего воина. Хорошо. Халбранд часто не соглашался со своим отцом, однако был благодарен ему за воспитание среди будущих собратьев по оружию. Ставангер шел за хэрсиром вовсе не потому, что ему посчастливилось родится старшим ребенком предшественника. Они знали цену его щиту и даже приняли Хельгу, постепенно обращая знакомое подозрение в уважение.

- Не думай, что я поддамся тебе, отец!

-  Сначала победи Угги.

Пользуясь неосмотрительным бахвальством Вигге, Угги врезался щитом в открытый для удара чужой бок и сбил соперника с ног. К чести мальчишки будет сказано, он растерялся, поддавшись боли, всего на миг. После же он не выпуская из рук копья перекатился в сторону.

- Хэрсир, Ярл Ригинглейв передает славную весть!

Голос посыльного сумел перекрыть собой гам далеко не сразу, но Халбранд услышал его без особого труда. Похоже их ожидание наконец-то закончилось.

Ирий сдался без боя.

***
Злое разочарование хирдманов сменилось напряженной тишиной стоило им воочию увидеть лежащего лицом в пыли бойца из первого направленного внутрь города отряда. Его тело не стали трогать опасаясь проклятия, а потому зло смотрящие на чужаков разлетевшиеся во все стороны от добычи вороны уже успели выклевать самые лакомые куски. Идущий по левую руку от Халбранда Вигге едва слышно выругался. Хельга коснулась пальцами спрятанного под одеждой и кольчугой молота.

— Что же здесь все-таки произошло?

Голос Хельги словно проглотил туман. На миг встретившись с ней взглядом, Халбранд невольно почувствовал, как неприятный холод пробежал по его спине, предупреждая о пока невидимой опасности. Каждый из воинов Ставангера знал, как поступать с врагом из плоти и крови. Неупокоенных духов обычно сражали жрецы да острые клыки ульфхеднаров потому, что обычная сталь не наносила им вреда.

Узкие улицы вместо открытого поля. Мертвенная тишина там, где должен был царить гам города. Хельга редко говорила об Ирии, однако весь прошлый вечер, когда воля Ригинглейв стала известна ее спутникам, она сосредоточенно пыталась вспомнить малейшие детали.

Любые крохи, способные дать им преимущество.

- Щиты наготове! Мы сыновья Одина и дочери Фригг! Нас не испугают ярмарочные трюки!

Подпись автора

сорочка сшита умелыми руками

Сама Хель не надолго отстала от своей лошади, явив себя мерзким хихиканьем, от которого по спине невольно пробежали мурашки.
То, что туман – пристанище нечисти, в Ругаланне знал любой. И тролли, и турсы, и драуги, и прочие враги рода людского всегда скрывались в нем, выжидая удобного момента для нападения. Вот только все они были материальны. Видимы. И их хотя бы можно было попытаться проткнуть мечом.
Твари же из тумана, казалось, не просто  в нем таились, они были созданы из него самого.
Просто очередной туманный клубок оказывался рядом с тобой, и невидимые зубы впивались тебе в плоть, или невидимая сила сбивала с ног, чтобы поглотить серой мглой, обглодать и оставить лежать окровавленными ошметками у стены ближайшего дома.
Боль обожгла шею в тот самый момент, когда он успел ухватить за ворот одного из своего споткнувшихся хирдманов, удерживая того от падения. Обожгла, заставляя зарычать и зажать место укуса свободной рукой, чувствуя, как струйки крови сочатся сквозь пальцы под рубаху. Второй укус впился в плечо, толкая с такой силой, что Вигмар едва сам не растянулся по земле – от падения спасла лишь рука Модольва, впившаяся в него крепче волчьей пасти.
- Держаться вместе! – приказ был бессмысленным. Они и так жались друг к другу, как бараны у ворот бойни, но это не помогало. И невидимые твари из тумана раз за разом выдергивали себе все новые и новые жертвы, окропляя их кровью камень улиц. – Держите друг друга одной рукой за пояс. Живая цепь!
Пусть это и замедлило бы их продвижение - была надежда, что в случае падения остальные сумеют удержать оступившегося.
Но приказ Ригинлейв был куда лучше его собственного, пусть сам он и не мог его исполнить – не носил Мьельнир. Не потому что не верил в его силу, просто, считал лучшим оберегом воина – его меч. Сегодня был первый день, когда он был готов пересмотреть свои убеждения.
От засиявшего в воздухе серебра, словно инея на ярком зимнем солнце, казалось, даже дышать стало легче. И чувство близкой смертельной опасности не отступило, но, по крайней мере, больше и не нависало над ними, словно пасть Нидхёгга над корнями Мирового дерева.
Впрочем, последнее, похоже, казалось лишь самому Вигмару, потому что некоторые хирдманы, напротив, запаниковали еще больше. Вот забился в коротком приступе безумия Арнод, почти со звериной силой вырываясь из руки держащего его за пояс Хагира, и с безумным воплем метнулся вверх по улице, словно берсерк, жаждущий первым в битве обагрить свое оружие вражеской кровью.
Его крик смолк почти одновременно с растворившемся в тумане силуэтом. Не сорвался на предсмертный хрип или стон боли – просто оборвался на высокой ноте, словно невидимая сила заткнула ему рот где-то в районе торговых рядов, на которые они вышли спустя некоторое время.
Впрочем, тела Арнода с разорванным горлом нигде не наблюдалось. Валялся лишь мертвый загорец, через которого просто перешагнули, не имея времени даже оттащить его с дороги. Страшно было отвлечься, выпустить из руки пояс товарища – туман, слегка разогнанный было Мьельнирами, снова сгустился, нависая над торгом серыми клубами. И в этих клубах нет-нет, да мерещились какие-то пугающие образы. Лица драугов, с запавшими, горящими, словно угли глазами, костистые, лишенные плоти…. Морды троллей, крючконосых, клыкастых, мерзко скалящихся в жажде человеческого мяса… И какая-то неведомая сила, словно голос в голове, призывала броситься прочь. Бежать без оглядки. Обратно к воротам. Туда, где еще был путь к спасению, пока туман не выбрался за городские стены и не пожрал все их войско.
- Кузница, - голос Модольва, раздавшийся над самым ухом, словно вырвал его из кошмарного сна.
- Нечисть боится кузницы, - кажется, это был Хагир. – И железа. А в кузнице железа много.
Это тоже все знали. Как и то, что молот Тора, которым он бьет злобных турсов, сродни кузнечному молоту. И если первые уже помогли, то почему бы им не найти помощи в доме вторых?
- Вперед, - хрипло приказал он, стараясь больше не натыкаться взглядом на туманные клубы, чтобы вновь не увидеть там что-то, что таки заставит его потерять разум и обратиться в бегство.
Внутри было тихо, лишь огонь в горниле клубился жаром, как будто кузнец отошел лишь на мгновение. Или если злобные твари из тумана совсем недавно утащили его вглубь городских улиц…  Ожидаемое чувство безопасности так и не возникло. Напротив, ощущение тревоги усилилось. И удары сердца гулко отдавались в голове, мешая и думать, и слышать.
Именно поэтому на взорвавшееся искрами пламя среагировать успели не все. Вигмар отшатнулся лишь в последний момент, успевая прикрыть локтем лицо и глаза. Жар обдал бок и руку, словно сотни раскаленных игл впились под кожу. Кому-то повезло меньше – один из хирдманов с воплем боли бросился прочь, закрывая лицо руками.
Рядом возник жрец.
- Эти искры… Пламя было проклято, - на времени на его очистительные ритуалы у них сейчас не было. Если они выберутся из города живыми – будет время о них подумать, а сейчас – есть дела и понасущнее.
- Потом, - рыкнул Вигмар, чувствуя, что боль ожога и не думала проходить. Кожа горела, тлела, словно сухое дерево, хотя на самом деле была частью его плоти. – Лучше сделай так, чтобы больше ничего не взрывалось нам в лицо.
И оглядевшись по сторонам, добавил, обращаясь и к своим людям, и к хэрсирам Ставангера и острова Полоза.
- Нужно осмотреть здесь все. Если здесь оставили проклятье – значит, хотели защитить что-то ценное.
Или просто хотели, чтобы они так думали и задержались здесь подольше. От последней мысли спину в очередной раз обдало холодом, заставляя передернуть плечами. Рука и бок продолжали гореть, доставляя боль, пусть терпимую, но тянущую, а потому раздражающую.

Отредактировано Вигмар Соларстейн (2023-03-03 18:31:52)

Подпись автора

Написано совместно с Хельгой.

Серебро да подхваченное нестройным хором голосов воззвание к Тору сразили колдовство получше иного ведьмака. Халбранд, впрочем, пока не спешил праздновать победу. Туман никуда не исчез. Он лишь истончился, заставляя колеблющиеся на самой границе зрения тени ожить.

Южане не сдали Ирий без боя. Они превратили его в ловушку.

- Эй! Не смей кривляться мне, ведьма!

Вигге шагнул за пределы круга первым, но сорваться на бег ему помешала рука Орма, ухватившая мальца за ворот пододетого под кольчугу кожаного жилета. Стоящему бок о бок с ним Эйрану повезло меньше. Он закричал так, словно увидел обезображенную половину лица Хель, а затем бросил свой щит на землю.

- Прости меня, Всеотец!

В конце концов Халбранд не успел даже разомкнуть уста прежде, чем еще трое воинов пали жертвами проклятых наваждений. Туман поглотил их с жадностью оголодавшего вепря. Маячащие по обе стороны улицы стены домов начали напоминать скалы, к которым жители дальних островов железными кольями прибивали убитых хирдманов в назидание следующему набегу. У одной из дев щита были светлые волосы. Они скрывали ее лицо и слиплись от крови.

Хельга. Невольно Халбранд с силой стиснул зубы, замечая подле еще одну распятую фигуру. Она явно принадлежала мальчишке не старше...

- Глаза вперед! Держите строй и не верьте видениям! С нами мощь Тора!

Несмотря на уверенность своего голоса, Халбранд все же на миг обернулся назад и с облегчением увидел, что Хельга никуда не исчезла. Она истолковала его команду верно. Девы щита встали плечом к плечу в два ряда, окружая бесполезных жрецов.

Орм отвесил Вигге увесистую затрещину.

- Вперед за ярлом!

На сей раз ответ хирдманов был отрывистым. По крайней мере никто из них больше не стал сбегать в лабиринт улиц безоружным, а потому до развилки в торговых рядах воины Ставангера дошли без новых потерь.

Это место, если не принимать в расчет позорно умершего загорца, выглядело намного гостеприимней. В брошенной кузнице даже горел нетронутый туманом огонь, напоминая промасленные факелы на причале. Халбранд решил счесть его добрым знаком, тем более идущие впереди люди Ригинглейв и Вигмара тоже остановились.

- Орм, ты за старшего. Хельга, со мной. Не вздумайте набивать карманы пока не получите приказ! Южане вероломны.

- Ты в порядке? - проходя мимо Вигге, Хельга остановилась перед парнишкой, чтобы осмотреть его беглым взглядом и убедиться, что тот не пострадал, - присмотри за ним, - последние слова были обращены к Орму, который лишь молча кивнул ей в ответ. Большего Хельге, впрочем, было не нужно - Халбранд доверял Орму всецело и она не видела причин не поступать так же.

Большую часть пути до держащей совет Ригинглейв они прошли в тишине. Халбранд хотел было спросить, что Хельга увидела в тумане, но в последний миг передумал. Битва еще не закончилась. Страх и сомнения в ней являлись едва ли не большей опасностью, чем привольно гуляющая по улицам Ирия нечисть.

Хельга знала это не хуже него. Она была безоговорочно достойной Менья девой щита.

- Тебе в пору самой назваться ведьмаком. Молоты Тора спасли нас.

- Ты преувеличиваешь, - она криво ухмыльнулась в ответ на слова Халбранда, чувствуя, как шевелится внутри напряжение после пережитого, - я просто вспомнила то, что рассказывал мне годи, когда учил меня. Его слова сами появились в моей голове, - возможно, это была подсказка самих богов, - но я рада, что это помогло, - думать о том, что могло случиться, не будь у них этой защиты, не хотелось вовсе.

- Ты точно сделала больше жрецов. Похоже Тюр сегодня решил обделить их своей смелостью в этом проклятом городе.

Напряжение Хельги было очевидным, но пытаться разогнать ее страхи на глазах у их ближайших соратников значило проявить величайшее неуважение к ней. Взамен Халбранд на короткий миг позволил их ладоням соприкоснуться. Несмотря на туман и наводнившее его колдовство, они до сих пор были живы.

Они до сих пор были вместе.

- Спасибо. Ты помнишь как далеко отсюда до княжих палат?

- Еще далеко, - она была благодарна ему за легкое прикосновение ладони, которым Халбранд постарался ее подбодрить, - они находятся там, - Ольга указала рукой по направлению к вершине холма, на котором располагался город, - вверх по этой улице, до самого рва, мы не прошли и половины пути, - ее собственный дом находился там же, недалеко от княжьих палат, и осознание этого дарило странное ощущение - каково это будет - увидеть его вновь? Выстоял ли он? Или, дойдя до него, она увидит лишь руины?

- Жаль, а я то надеялся, что мы вот-вот промочим горло за княжьим столом. Когда еще простому хэрсиру выпадет такая «честь»?

Это Халбранд произнес намеренно громко и шутливым тоном. Если Ирий встретил своих гостей так стоило им самую малость отдалиться от ворот, то остаток пути до палат едва ли окажется легким. Хирдманы должны были видеть своих предводителей уверенными. Они черпали волю к битве одинаково из них да направленных к небесам кличей.

Кузня похоже привлекла внимание всех. К тому моменту, как Халбранд и Хельга успели поравняться с окруженной ближайшими советниками Ригинглейв, она уже ступила под навес, останавливаясь рядом с точильным камнем. Вигмар же в сопровождении своих людей напротив отправился к горну с разожженным внутри пламенем.

- Кажется я знаю почему у южан такой скверный…

Договорить Халбранду не дала замеченная впереди суматоха. Хирдманы бросились в стороны. Вигмар отшатнулся, прикрывая лицо. Огонь взорвался снопом обжигающих искр.

В конце концов у него хватило времени на единственное действие. Шагнуть наперерез опасности, ограждая от нее Хельгу и Ригинглейв. Фенья прикрыл грудь слишком поздно. Уже после того, как стеганая куртка под кольчугой начала тлеть.

- Чтоб у них на головах Синдри каждый день Слейпнира подковывал!

Выругавшись, Халбранд хлопнул себя по груди, пытаясь избавиться от неприятного жжения раньше, чем ткань разгорится сильнее. Огонь не обратил на его потуги ни малейшего внимания.

Все произошло так быстро, что Хельга не успела ни испугаться, ни осознать, от чего именно Халбранд прикрыл их с Ригинлейв. До нее дошло, что что-то идет не так, когда Халбранд стал пытаться сбить пятно тлеющего пламени, которое расползалось по его одежде и груди.

- Что это? - ей было не скрыть беспокойства в голосе, - это какая-то магия? - сейчас им точно не помешало бы мнение и помощь жрецов, хоть с этим они должны были помочь? - Вигмар, и ты тоже? - видимо, пламя было заколдовано или проклято, все, кого коснулись искры, начали медленно гореть и было неясно, можно ли это как-то остановить.

Тревога в голосе Хельги и проклятое «магия», заставили Халбранда отвлечься от похоже бесполезной борьбы с огнем. Опустив ей на плечо свободную от щита руку, он внимательно осмотрел чужую одежду и кольчугу. Ни единого следа копоти. Слава Всеотцу. Вигмар тоже тлел, но отмахнулся от жреца, указывая ему на злосчастный горн.

- Ярл в порядке?

Ладонь Халбранд отдернул едва начал говорить. Когда дело касалось всего, что не могло быть сраженным железом, он предпочитал не рисковать. Тем более если речь шла о Хельге.

- Ригинлейв? - Хельга перевела взгляд на подругу, потому что сейчас, когда той могла грозить та же угроза, беспокоилась Хельга, в первую очередь, о подруге и лишь после - о ярле, - как ты? - но женщину, как и Хельгу, пламя, видимо, не коснулось. И слава богам.

- Пожалуйста осмотри ее заместо меня. На случай если проклятие передается.

Обычно таким тоном Халбранд отдавал приказы. Он не страшился магии потому, что она не имела силы против воли Богов, но прекрасно понимал, как чувствовал бы себя сейчас окажись он на месте Хельги. Они были в самом сердце враждебного города. Южане, оставившие в кузнице щедрый «дар», надеялись затмить их разум животным ужасом перед пламенем.

- Со мной все хорошо, - Хельга отмахнулась от жреца и перехватила руку Халбранда, не позволяя тому отстраниться, - мы остановим это, - она перевела взгляд, полный тревоги, на Вигмара, а затем снова посмотрела на жрецов, - можно ведь что-то сделать? - она не хотела слышать никакого иного ответа кроме положительного.

- Хельга.

Отрывистое слово Халбранд подкрепил тяжелым взглядом, а затем все же высвободил свою ладонь из чужой цепкой хватки. Если Ирию и было суждено забрать жизнь одного из них, то второму уж точно не стоило торопиться в Вальгаллу по пятам. Вигге нуждался в наставнике прежде, чем стать хэрсиром. Хельга обрела истинную свободу не так давно, чтобы уже променять ее на вечный пир. Жрец лишь подтвердил предположения Халбранда. Он ни единого раза не прикоснулся к до сих пор медленно тлеющей куртке.

- Возможно руна «ис» усмирит огонь льдом...

- Туман сгущается!

Предупреждающий крик заставил всех под навесом кузни обернуться. Путь назад им теперь отрезала молочно-белая река. Дорога вперед пока выглядела сносно, но Халбранд подозревал, что это едва ли продлится долго.

- Здесь сундук!

- Тяните его наверх!

- Нам нужно вернуться к нашим людям.

Последнюю фразу Халбранд адресовал в первую очередь Хельге и Ригинглейв, вновь говоря как хэрсир, а не супруг или брат. Жрец к счастью истолковал его намерения верно. Он отступил в сторону, что-то бормоча себе под нос, однако не попытался задержать их.

Орм тоже не стал дожидаться отдельного приказа. Благодаря этому отряд Ставангера встретил Халбранда и Хельгу всего в десяти шагах от кузни в полной боевой готовности, не позволив им продолжить недавний безмолвный спор.

- Щиты вверх! Не зевать! Привал закончен!

Подпись автора

сорочка сшита умелыми руками

В проклятом тумане трудно было понять, что есть реальность, а что вымысел. Серые клубы, приобретавшие неожиданные очертания и формы, раз за разом становились все более отчетливыми и все более пугающими. И неведомый голос в голове все более настойчиво призывал бежать. Искать спасения, пока оно еще возможно. И на фоне этого голоса и этих образов ноющие ожоги, казалось, становились нестерпимыми, раздражающими, заставляя болезненно вздрагивать при каждом неосторожном движении.
Судя по всему, подобные ощущения терзали не его одного. То один, то другой хирдман с безумным криком вырывались из толпы и бросались прочь по окутанным туманам улицам, несмотря на попытки товарищей их остановить. И исчезали в них. Навсегда.
Огромный собачий силуэт, возникший у них на пути, черный, с горящими глазами, огромной распахнутой пастью, истекающей слюной, и шипастым хвостом, в первое мгновение показался Вигмару очередным порождением тумана.
Но лишь крики других, полные ужаса, дали понять, что видит его не только он один. И ужас холодной волной прошелся по телу, заставляя сердце предательски сжаться и оборваться куда-то вниз живота.
Откуда здесь, посреди беловодской столицы мог взяться Гарм?! Или проклятый туман завел их не в княжеские палаты, а прямиком в Хель?! И вот-вот перед ними вместо княжеских палат замаячит Звонкий мост с его бессменной стражницей Модгуд, которая не знает жалости и никогда не выпустит их обратно?!
Один из хирдманов, обезумевший от ужаса, метнулся прочь, едва не сбивая Вигмара с ног. И голос разума требовал последовать его примеру, бежать, без оглядки, потому что схватку с псом Хель не выиграть даже однорукому Асу.
Голос разума? Или голос тумана? Но к реальности происходящего его вернул голос Ригинлейв, призывающей сомкнуть щиты. Ярл все еще была здесь и призывала к сражению. Так мог ли он обратиться в бегство, бросая ее, не опозорив себя перед лицом своих предков?!
Боязнь позора была сильнее боязни сверхъестественного и страха смерти. И чувствуя, как проклятое наваждение тумана отступает перед его решимостью, Вигмар шагнул вперед, выхватывая меч.
- Сомкнуть щиты, - повторил он приказ Ригинлейв, а затем добавил, подбадривая себя и своих хирдманов настолько, насколько это вообще было можно в данной ситуации. – Отправим песика обратно к его хозяйке.
Гарм дрался отчаянно, отбиваясь клыками и когтями, визжа и едва не воя, словно Рагнарёк уже наступил. И не каждый, кому доводилось попасть под удар его когтей или хватку челюстей, потом поднимался на ноги.
Несколько ударов пришлись и по самому Вигмару. Когти вспороли доспех на груди, расцарапав кожу, но не сумев нанести более глубокие раны. Еще один удар когтистой лапы задел ногу, повреждая голенище сапога, но опять же не оставляя после себя ничего страшнее глубоких царапин. А решимость, сменившая собой страх, придавала какой-то звериной ярости, достойной той, что двигала и самим псом. Так что Вигмар дрался как берсерк, не чувствуя боли царапин и усталости, нанося удар за ударом. И с каждым его ударом, казалось, тварь сдавалась, мельчала, атаковала все слабее, пока не исчезла… В прямом смысле слова, исчезла, растворяясь в тумане.
Вигмар сжал в ладони меч, растерянно глядя на то место, где еще недавно стоял пес Хель. Глядел и не мог понять, был ли тот реальностью или лишь плодом его воображения. Но боль и усталость, постепенно одолевавшие тело, подтверждали второе.
- У тебя кровь, - кому принадлежал этот голос, он так и не понял, лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи. И царапины, и ожоги сейчас виделись не тем, на что требуется обращать внимание. Потому что туманные улицы звали дальше. И отступить с них сейчас, когда так много было уже пройдено, когда столько хирдманов лишились своих жизней, поддавшись панике и пав жертвой туманных тварей, было так же сложно, как отказаться от Биврёста, добровольно променяв его на Гьялларбру.
Вигмар не помнил, сколько они шли, прежде чем впереди замаячили ворота княжеского дворца. Боль, усталость, туман и иллюзии – все сплелось в его сознании в какую-то жуткую паутину, сохранять в которой разум казалось все сложнее и сложнее.
А потому змей с человеческим лицом, знакомым и незнакомым одновременно, обвивающий каменный склон в первое мгновение показался ему очередным кошмаром. И рухнувшие сверху камни не вызвали страха и желания бежать ровно до того момента, пока один из них не ударил его по голове, оглушая и сбивая с ног.
Вигмар не помнил, кто его вытащил из-под каменного града, перетаскивая к более безопасной стене. Может быть, Модольв. Может быть, кто-то из хирдманов. Но он помнил, как рядом возник жрец с каким-то пузырьком в руках.
- Выпей это, хэрсир, - голос жреца звучал глухо, как будто в уши попала вода. Кровь из разбитой головы заливала глаза, мешая видеть. Так что протянутый ему пузырек Вигмар взял почти наощупь, даже не имея сил, чтобы спросить у жреца, что именно тот пытается в него влить, или заподозрить того в злом умысле.
Зелье было горьковато-терпким на вкус. От него так и хотелось передернуть плечами, но даже на это сил, казалось, не было.
Вернулись они внезапно, вместе с резко затихшими ожогами и царапинами, и стремительно просветлевшей головой. Создавалось впечатление, что еще мгновение назад он спал и видел дурной сон, а сейчас проснулся, свежий и выспавшийся, и готовый действовать здесь и сейчас.
Вигмар рывком поднялся на ноги, размазывая по лицу остатки крови из затянувшейся раны, и выхватив меч, бросился обратно к арке, туда, где уже кипела битва. Одинокие хирдманы, чудом сохранившие смелость и разум, пытались достать верткую тварь, которая, словно ящерица, цеплялась за ворота хвостом, уходя от ударов мечей вверх, а затем, выбрав жертву, снова обрушивалась вниз для короткого, но смертельного удара.
- Хвост! – крикнул Вигмар, пытаясь перекричать болезненные стоны одного из хирдманов, угодившего как раз под такую атаку. – Перерубите ей хвост, и она потеряет половину своей подвижности.
А затем, следуя сам своему приказу, бросился к выступу в арке. Тварь метнулась было к нему навстречу, но атака Модольва отвлекла ее. А Вигмар, опираясь ногой о каменный выступ, взобрался на него, придавая себе еще немного роста, и со всего размаху обрушил меч на хвост змея, перерубая тот.
Змей завизжал, теряя опору, и рухнул вниз, но тут же, изогнувшись, ударом когтистой лапы сбил Вигмара с ног, отправляя в полет к ближайшей стене. Бросившиеся к нему хирдманы не дали ему атаковать снова, принимая удар на себя. И отчаянно мотая головой, чтобы прийти в себя после оглушающего удара, Вигмар понял, почему лицо змея казалось ему знакомым. Это было лицо его давнего и давно мертвого врага. Лицо Святогора…

Подпись автора

Туман окутывает их со всех сторон, клубится, словно живой, становится таким плотным, что сквозь него приходится продираться, будто это и не воздух вовсе, а разлитый чьей-то недоброй рукой густой тягучий кисель. Хельге становится сложно ориентироваться в городе, который был ей когда-то родным. Она должна бы помнить всего дороги, улицы и закоулки, но, когда Ригинлейв вопрошает, Хельге нечего ответит ярлу - она не понимает, где они находятся. Кажется, что этот Ирий, в который они вступили нынче, совсем иной, чем то, в котором она родилась и выросла. Будто это совершенно новый, отстроенный чьим-то недобрым разумом и искусными, но коварными руками столичный град. Крики, раздающиеся вокруг, исчезающие в тумане фигуры, словно выхваченные огромной рукой или лапой, пропадающие в пелене лица стоящих поблизости дев щита - все это смущает разум. Хельга чувствует, как учащается пульс, как разносится он набатом по всему телу, заполняя собой слух, и только знакомые лица вокруг, которые Хельга жадно ищет взглядом, помогают оставаться в существующей реальности, в то время как разум стремится умчаться куда-то прочь, окунуться в искусственно созданную злую сказку, в которой им всем предречена была лишь страшная погибель.

Но все они оказались здесь не просто так. К этому дню даже она, Хельга, бывшая когда-то Ольгой из Беловодья, имела реальный боевой опыт и знала, что нужно делать. Особенно, когда ярл издавала приказ. Его следовало исполнять. Хельга вторит Ригинлейв, призывая дев щита сомкнуть ряды, слышит приглушенный туманом голос Вигмара, приказывающего своим людям сделать то же, а затем отыскивает взглядом Халбранда - он кивает ей в ответ, давая понять, что все верно, все так, как нужно, а, значит, они справятся. Рядом с супругом стоит Вигге - его юный сын, лицо парнишки выглядит слишком бледным, но губы его сомкнуты в упрямую тонкую линию, а руки - крепко сжимают меч, подаренный некогда отцом. Хельга успевает подумать с сожалением о том, что зря они его сюда сегодня привели. Следовало оставить мальчишку за стенами города - было бы кому править Ставангером, в случае их с Халбрандом смерти. Но размышлять о том слишком долго времени, к сожалению или счастью, нет. Она не успевает ахнуть, когда пред ними предстает самое настоящее чудовищ из легенд, некогда рассказанных ею годи во время обучения, когда она лишь только собиралась принять трот. Хельге трудно поверить своим глазам, но куда проще  своим рукам, которые рубят мечом тело жуткой твари, заставляя лезвие клинка утопать в жилистой плоти, врезаться в крепкие кости. Гарм свиреп и не обуздан. Он не страшится смерти. В его глазах - одна лишь ярость и смерть. От него достается каждому из присутствующих, но, когда Ригинлейв решающим ударом повергает врага, Хельга чувствует, что в дышать ей стало труднее, че до схватки - она ранена, хотя сразу и не заметила песьих ударов, которые она приняла. Кажется сломана пара ребер, есть глубокие ссадины, из которых сочится кровь. Ее руки начинают дрожать и все, чего она боится, не умереть здесь и сейчас, а выронить из своих рук меч.

- Халбранд, - она зовет мужа, чтобы убедиться, что тот, если и пострадал, то хотя бы жив, - Вигге, - они оба уцелели, она видит их и в груди растекается тепло, - выпейте, - Хельга вынимает из кожаной сумы, прикрепленной к ее поясу, три бутылька с исцеляющим варевом, выданным ей заранее одним из жрецов, и передает Халбранду с Вигге, - это поможет.

Сама она выпивает одно из зелий залпом, стараясь не чувствовать вкус, который напоминает сваренную заживо ночь вперемешку с лекарственными травами. Всего несколько минут требуется эликсиру, чтобы затянуть ее раны и с негромким хрустом срастить поломанные кости. Хельга успевает почувствовать лишь короткий острый укол боли, из-за которого перехватывает дыхание, а затем - облегчение. Она снова может дышать и двигаться, не ощущая боли. Ее движения свободны и раскованы и они следуют дальше.

- Это не тот город, который я помню, - произносит она тихо, не уверенная в том, что кто-то ее вообще слышит.

Каждый сейчас занят лишь одним - продвижением вперед и наблюдением за тем, что может появиться из-за очередного угла нового здания, возникающего на их пути. Змея Хельга замечает далеко не первой. Она слышит крики, слышит голос Вигмара и его верного товарища Модольва, в голове проскакивают воспоминания об улыбчивом молодом мужчине, с которым она всегда могла перекинуться парой ироничных или колких фраз, ей остается лишь надеяться, что у них еще будет возможность разделить один стол и поднять кубки, полные аквавита. Хельга раздает команды девам щита, которым не посчастливилось все еще оставаться в живых, и продвигается вперед. Она идет все дальше, пока, наконец, не останавливается на месте, не понимая сразу, что конкретно идет не так. Когда же осознание достигает ее мыслей, Хельга ахает и замирает. Она видит лицо своего брата. Брата, который был давно убит рукой Ригилейв. Хельга переводит взгляд, отыскивает ярла и понимает, что женщина чувствует ровно то же, что и сама Хельга - Святогор им обеим принес немало зла и страданий. Видеть его здесь и сейчас - худшая из всех возможных пыток, это угнетает и удушает, Хельга не может сдвинуться с места - так сильно потрясение и впечатление, оказанное созданным при помощи искусной магии чудовищем и, если бы не Вигге, с криком бросившийся вперед, кто знает, что было бы с Хельгой дальше.

- Вигге! - дальше она уже не отдает отчета собственным действиям.

Все, что она знает, это то, что она должна защитить мальчишку. Любой ценой. Словно он был ее собственным сыном. Она не думает о Халбранде, для которого потеря сына могла стать куда более тяжелой утратой, чем потеря жены. Не думает о себе, когда рубит отчаянно и рьяно мечом плоть твари, которой не место было в этом мире. Она думает лишь о том, что парень должен выжить. Ведь именно он - их будущее. Ей удается пробиться к Вигге и оттолкнуть его плечом в сторону ровно в тот момент, когда пасть змея оказывается на том месте, где еще пару секунд назад находился Вигге. Теперь здесь стоит Хельга - и острые клыки змеи глубоко вспарывают ее кожу и плоть, заставляя громко закричать от боли. Но боль сейчас не способна остановить Хельгу. И она продолжает сражаться, замечая рядом с собой Халбранда, который делает то же, что и она.

Подпись автора

я — нож, проливший кровь, и рана, удар в лицо и боль щеки,

орудье пытки, тел куски; я — жертвы стон и смех тирана.

Ригинлейв знает, что в ситуации, подобной этой, лучше вообще ни о чем не думать. Лучше держать все свои мысли безоговорочно запертыми на замке, не позволяя себе углубляться в причины и следствия. Если рука держит меч, а ноги еще способны идти – надо идти. Нельзя останавливаться. Нельзя бояться. Нельзя позволить себе задуматься хоть о чем-то, потому что это приведет тебя прямиком в бездну. И все же, женщина думает. О том, что надо было отправить еще одну партию загорцев в это логово зла. Их не жалко. И о том, что им всем следовало остаться снаружи. И о том, что совершенно неважно, что бы подумал Лейринг и все войско. Ригинлейв полагала, что первого отряда хватит для того, чтобы принять на себя весь удар, активировать и познать на себе все ловушки, но она ошиблась. Они брали на себя все, что не успели взять загорцы. Она поторопилась с решением. Но пути назад теперь уже все равно не было.

Световые сигналы, созданные руками жрецов, взмывают в воздух. Оставалось надеяться на то, что этого и впрямь окажется достаточно, чтобы все поняли масштаб проблемы и смогли появиться здесь вовремя. До того, как их успеют добить. Кто знает, что еще за зло таится в этом проклятом месте. Кто знает, что еще подготовили для них эти колдовские выродки из числа Беловодских. Одно было хорошо. Чем дальше они шли, тем сильнее княгиня укреплялась в мысли о том, что они все сделали правильно, когда свергли Владимира. Потому что те, кто сотворили это, не могли и не должны были править Арконой или каким бы то ни было княжеством еще. Ведь у них не было ни совести, ни чести, хотя многие любили поговаривать, что у Владимира была.

Но Владимир был мертв, а они живы. Надлежало идти дальше во что бы то ни стало. Испарина на лбу Ригинлейв явственно давала понять, на сколько она напряжена, а пальцы, трясущиеся над раной, которую она зажимала, свидетельствовали о том, что держится она из последних сил. Падение камне она видит, точно заторможенная. Кто-то оттаскивает ее в сторону, кто-то просит колдовского отвара, кто-то отвечает, что надо подождать. Жреца, который нес зелья, пришибло камнем, сумки остались под завалами – нужно отыскать. Но времени что-то отыскивать у них нет тоже. Потому что тварь, что обрушила на них каменный свод, напала неожиданно. Неожиданно для женщины, у которой плыло перед глазами так сильно, что она даже моргала не так быстро, как следовало бы, чтобы сморгнуть пыль и каменную крошку в глазах.

Ярл знает, что воин без меча в руках – не воин. И хотя кто-то из жрецов говорит, что ей нужно остаться в стороне, Ригинлейв не может. И все же, она едва не роняет меч из рук, когда видит лицо той твари, что на них нападает. Воистину, если выражение «захватывает дух» имеет хоть какое-то отношение к реальности, то женщина испытала это на себе в полной мере. Она теряет концентрацию, перед глазами проносятся тысячи картин ее бесконечно длинных мук, которые она прожила замужем за этим чудовищем. Казалось, что город просто вернул ублюдка в его подлинном лике. А еще, казалось, что второй раз обезглавить его она не сможет.

Княгиня не помнит, как она сражалась. Не помнит раны, что получала раз от раза из-за собственной невнимательности и рассеянности. Она атаковала с отчаянием, со всей силой, что была в ней, она билась, как в последний раз. Этот раз и впрямь обещал стать для нее последним, но жрец вовремя выдернул ярла из эпицентра битвы. Это было рискованно, почти глупо, потому что в порыве сражения женщина могла убить его, даже не успев осознать произошедшее. Тем не менее, она неосознанно выпивает поднесенный к ее губам флакон с зельем до дна, закашливаясь, силится подняться на ноги – но уже не может. Кровь теперь льется и из других ран. И наверное, не дай ей зелье, здесь бы все и закончилось.

Как все заканчивается на самом деле, Ригинлейв не знает. Она просто в какой-то момент отрывает руки от лица, потому что один из ее ульфхеднаров заставляет ее это сделать, пожалуй, тоже рискуя заиметь, как минимум, сломанный нос.

- Ярл, все хорошо? – он сжимает ее трясущиеся руки и заглядывает в окровавленное лицо. Ригинлейв понимает вопрос, но не может ответить, только трясется еще сильнее, а затем, наконец, несколько раз нервно кивает, - Все закончилось. Мы победили. Жрецы проверяют двор и снимают другие возможные защитные заклинания. Пока не советуют входить в княжеские палаты, но говорят, что здесь уже безопасно. Все, понимаешь, ярл? Уже все, - мужчина, каким-то чудом сохранивший здравый ум и не забывший о своем долге, смотрит на женщину с беспокойством. Он подносит к ее губам флягу с аквавитом, Ригинлейв делает несколько глотков, но на последнем закашливается. Крепкая дрянь, как ни странно, сильно помогает. И женщина, наконец, смотрит на ульфхеднара, на тех, кому довелось остаться в живых, на жреца, который опять читает над нею свои заговоры.

- Спасибо, Ульвар. Ты молодец… Я в порядке, - вытягивает она из себя и поднимается на ноги. Все еще больно, но теперь она уже не умирает. Точно не умирает, хромает до середины двора и осматривает своих людей. Тех, кому довелось остаться в живых. Ими теперь тоже поочередно занимаются жрецы, а вскоре должны прибыть еще. Много. И это то, что им теперь нужно. Вряд ли Ирий удастся очистить от скверны хоть сколько-нибудь быстро без их участия.

- Скольких мы потеряли? – спрашивает женщина у ульфхеднара, который все еще следует за не по пятам. Судя по всему, совсем не мало. Колдовство стоило им так же дорого, как битва при Ярге. И от этого неприятно кололо в сердце, а вместе с тем, захлестывало раздражение.

- Из ульфхеднаров – одного. Браги. Его загрыз Гарм. Из твоего хирда еще не подсчитали, но не меньше десяти. За остальных не скажу, - отвечает мужчина, продолжая стоять рядом с Ригинлейв. И это хорошо. Потому что ей все еще кажется, что они в той битве. И что битве этой не будет конца. И что Ирий всей их похоронит. И что его зияющая абсолютным злом пасть поглотит их, никого не оставив. И что это и есть сам Хельхейм, и что…

- Ярл! Ригинлейв! – придворный годи хлопает ее по щекам, и лишь затем княгиня фокусирует свой взгляд на нем, - Крепко тебя прибило колдовством. На, пей, - и он не спрашивает. Практически вливает ей в рот очередной отвар. Видения отступают, пальцы разжимают «Винланд», больше не угрожая никому смертью, - Вот и хорошо. Скоро прибудут жрецы, начнут очищать город. Ты и твои люди пока отдыхайте здесь. Мы уже разводим костры, во дворе точно будет безопасно. Видишь? И мы бываем полезными в бою. А ты нас брать не хотела, - он смеется, и услышав этот смех, княгиня, наконец, улыбается тоже. Она шумно выдыхает, чувствуя, как напряжение, наконец, начинает отпускать. Они справились. Выжили. Они взяли Ирий.

- Хвала Богам и хвала всем нашим павшим воинам. Да будет легкой их дорога в Вальгаллу. 

Подпись автора