Злата согласно кивнула — в храм, значит, в храм.
Свою благодарственную жертву за спасение Ярослава от Мораны девушка принесла на следующее утро после того, как он пришёл в себя. Иней усердно нёс охранную службу, у постели брата её сменила баба Мила, вот княжна и отлучилась ненадолго. Негоже брать, ничего не отдавая взамен. Нет жертвы — не беда, доброе слово, от души сказанное, боги услышат.
Злата чуть помедлила у входа в храм, пряча зевок в ладони: за три бессонных ночи отоспаться — дело нелёгкое. А войдя, вдохнула полной грудью и улыбнулась: на душе полегчало, но невольно княжна начала вспоминать, всё ли правильно сделала…
— Госпожа, а куда мы идём? — Купавка, спускаясь с бокового крыльца, придержала локтем висевшую на плече суму и поёжилась. Не от холода, а от того, что ей было не по себе. Ночью по двору без особой нужды лучше не шастать — домашние духи всё же нечисть, если решат пошутить, мало не покажется.
Княжна обернулась, дрожащий лунный свет посеребрил её лицо, отразился во вспыхнувших янтарём глазах и челядинка ясно поняла: ещё одно слово и с первым же лучом солнца она окажется на рабском рынке.
По натоптанной дорожке девушки обогнули терем, пересекли огород и подошли к бане. Купавка невольно замедлила шаг: что им здесь делать? Полночь миновала, мыться нельзя. Неужто княжна гадать на суженого собралась с зеркалом и свечами? Так ведь не новогодье и не Велесовы дни.
— Суму подай и жди! — велела хозяйка, войдя в предбанник. Купавка скинула лямку с плеча, подала суму княжне и с облегчением почти свалилась на скамью. Её дело маленькое — делать, что скажут.
Златояра, войдя в баню, первым делом низко поклонилась, вынула из сумы плошку, сняла с неё лоскут и поставила на пол, положив поверх сметаны пирожок.
— Прими, банный хозяин, не побрезгуй угощением от чистого сердца.
Отвернувшись к двери, Злата сняла платок и распустила волосы, сняла и сложила платье, оставшись в одной рубашке. Потом медленно повернулась и, увидев, что плошка опустела, прошла к скамье. Зажгла глиняный светильник, установила прялку, приколола пучок белой шерсти — тонкие пальцы привычно потянули нить, раскручивая веретено… К рассвету пряжа была готова.
На вторую ночь, к радости банника, снова получившего угощение, Злата окрасила нити в алый цвет настоем из корня марены и оставила сушиться.
На третью ночь княжна пришла одна, без Купавки — обережную ворожбу творить надо в одиночестве, даже за стеной никого быть не должно. Снова замерцал огненный лепесток светильника, холодно блеснула серебряная игла с вдетой алой нитью.
— Помоги, Лада Светлая, — чуть дрогнувшим голосом попросила Злата и, беря с колен ягоды рябины, начала нанизывать их одну за другой, под ритм древних слов:
— Рябина красная, заступись, защиту свою Ярославу дай, от недругов-врагов, от чёрных чар, от зла да лиха, от зависти да злобы силой своею Ярослава закрывай. Кто придёт к Ярославу со своим, да ему ненужным, им непрошенным, пусть нить вострая по нему пройдется, кровь врага его, как рябины сок, прольется, горечью да кровью своею враг-недруг умоется, с глаз Ярослава долой скроется.
На двенадцать месяцев, на двенадцать лун, на двенадцать солнц вокруг Ярослава рябины ягоды сомкнутся, вокруг Ярослава обернутся, врагу-недругу не пройти ни луной, ни солнцем, ни светом, ни тенью, ни навью, ни явью. К Ярославу не подступиться, лишь кровью своей умыться.
За кругом рябиновым, обережным, Ярославу жить-поживать, горя да несчастия не знать. Слово мое крепко, вовек нерушимо…, — завязав узелок, Злата замкнула круг. Готовый оберег девушка спрятала в маленький полотняный мешочек и повесила его себе на шею.
Злата так ушла в воспоминания, что не заметила, как мимо прошёл служка, уносивший полученный от князя кошель и лишь услышав шаги Ярослава, улыбнулась, но ни о чём спрашивать не стала — вышла следом.
Богов князь поблагодарил, теперь надо светлый лик народу явить — а лучше места, чем торжище, не сыщешь.
Рука прямо-таки потянулась к поясному кармашку при виде светловолосого парнишки с лотком, на котором были рядами уложены аккуратные берестяные кулёчки, полные любимого лакомства — орехов в меду, — но Злата сдержалась: успеется, сладости никуда не убегут, не хвататься же за товары липкими руками...
Куда они с Яром направляются, Злата поняла быстро, не первый раз — на лавку Горазда Иворовича, торговавшего дорогими тканями, взглянула мимолётно, улыбнувшись купцу: «в другой раз, почтенный!». К нему надо приходить с бабой Милой или с кем из служанок: пока она будет парчу, шелка, бархаты да аксамиты рассматривать, Ярослав с ума сойдёт, дожидаясь.
— Будь жив, Белозар Велимирович, — мгновением позже брата поприветствовала Злата хозяина немалых сокровищ и взглянула на прилавок.
— Сделай милость, Златояра Брячиславна, — купец огладил бороду, достал из-под прилавка резной с накладками из кости ларец. — Никому боле не показывал, — и поднял крышку.
На чёрном бархате алым кругом пылало ожерелье из рубинов, перемежающихся подвесками: в золотом круге сидели две птички-малиновки, поблёскивавшие чёрными эмалевыми глазками и соприкасающиеся клювами.
Злата сразу вспомнила любимые браслеты, доставшиеся в наследство от прабабки: там рубины были заключены в золотую сетку, но сияли так же. Но сколько же орлов эта красота стоит?
— Яр...
Отредактировано Златояра Ясунская (2023-03-20 09:44:40)