Оба хэрсира острова Трех Сестер были хорошо знакомы Ригинлейв. Оба они пострадали от власти Святогора, оба они приняли участие в мятеже, оба выступили на стороне самозванца в войне против Владимира. И все это были аргументы к вере княгини в то, что лгать, преувеличивать, выдумывать или просто сходить с ума они не могут. Кроме того, письма были написаны таким сухим языком, что в них запросто можно было распознать именно мужчин, которые понимают сложность ситуации, именно по этой причине просят о помощи, но не склонны к чрезмерной панике и пока сдерживают натиск своими силами.
Следовало признать, что «сдерживать натиск» привычно означало борьбу с превосходящей силой противника, но все-таки никогда это само по себе не подразумевало борьбы с чудовищами. С любыми чудовищами. А особенно с драконом, который уже триста лет спит в горе и сказки о котором в детстве не слышал, разве что, полностью глухой ребенок, начисто лишенный воображения. Дело же было в том, что именно сказками этого дракона всегда и воспринимали. И про красно-золотую чешую его Ригинлейв думала только, что так, наверное, вообще не бывает. Да и какая красно-золотая чешуя, если глаз его, огромный, как сам человек, был синим. И о том, что глаз был один княгиня тоже помнила, хотя легенд этих не слышала и не пересказывала сама уже очень много лет. Она ведь не ребенок.
Хэрсиры острова детьми тоже не были. Только недавно приехали с войны, успели немалое повидать и в немалом числе битв принять участие, включая битву при Ярге и взятие Ирия. Можно было бы предположить, что в свете последнего они просто от ужаса повредились умом, да только в такое совпадение Ригинлейв верила едва ли. Так что, их донесения, просьба не столько о помощи, сколько о совете, скорее всего, были правдивы. Советовать тут было особо нечего, княгине не пришлось провести ни одного дня в размышлениях. Драконья кладка должна была быть разорена, а дракон убит. Любой колдун, который начнет верещать о том, что нельзя убивать этих прекрасных и сильных животных – отправлен к дракону в глотку в качестве прикормки. Потому что сильные и гордые животные были Ригинлейв тут нужны лишь немногим больше, чем Нагльфар со своей хозяйкой.
Можно было сколько угодно восхищаться невероятной силой и размахом золотисто-алых крыльев, можно было сколько угодно мечтать о том, чтобы приручить дракона. Ума на это много было не нужно. Не нужно было много ума и для того, чтобы будучи ярлом, понять, что масштабные разрушения, выводок агрессивных огромных тварей, дышащих огнем и сметающих все на своем пути – это вообще не то, что требуется сейчас Ругаланну. Не то, чтобы в иное время это могло требоваться какому угодно другому княжеству, но позиции севера и без того были неоднозначно-шаткими, и Ригинлейв не собиралась рисковать.
Не собиралась она рисковать и спокойствием собственного войска, хэрсиров и хирдманов после трехлетней войны, хоть и идущей с перерывами, но от того ничуть не менее обременительной. Она только-только позволила всем вернуться домой. Собирать сейчас людей ради опасного приключения, которое могло закончиться их смертью, княгиня могла бы, но не собиралась. Вместо этого она отправила по уделам гонцов, не прося и не приказывая, но предлагая снискать славу убийц драконов. Как было прежде, Ригинлейв такая слава была ни к черту, хотя при желании она могла бы похваляться тем, что когда-то давно, вместе с Вигмаром, прикончила огнедышащую тварь. Это было бы ложью, потому что тварь прикончил один лишь Вигмар, но для создания нужного флера можно было бы и слегка приврать. К счастью, княгиня давно уже переступила заветный возраст, когда очень хотелось рассказывать всем о своих подвигах. Дракона она рассматривала исключительно как проблему, которую нужно было решить. Если при этом кто-то из хэрсиров или искателей приключений желал сделать это ради славы, Ригинлейв готова была уступить ее целиком.
Желающим было предложено собраться к концу первой недели при дворе хэрсира Скиве, в усадьбе Рингстед, и прежде довольно гостеприимной, а теперь и вовсе жаждущей решения проблемы, как можно скорее. Ригинлейв, только прибывшая из ее приключения с княжичем Видина, и вовсе решила в Хольмгарде не задерживаться, едва ли пробыв там три полных дня. Сменив вооружение и ульфхеднаров, запасшись провизией, она вскоре вновь была на корабле, который на этот раз шел на остров. Прежде, еще с отцом, они часто здесь бывали, так что места женщине были хорошо знакомыми, дорога не заняла так много времени, как могла бы в иное время, и уже в начале заветной недели знамена Хорфагеров и Ругаланна развевались на ветру у Рингстеда.
- Ваша светлость, - молодой, едва достигший двадцати пяти лет, хэрсир Скиве по имени Сигвальд, склоняется перед ярлом еще до того, как она успевает спешиться. На вкус Ригинлейв настолько следовать церемониям вовсе не обязательно, да и «Ваша светлость» как-то режет слух, чем-то, что кажется почему-то отчаянно беловодским, но княгиня ничем не выдает своего отношения, улыбается и вскоре твердо стоит на земле, передавая поводья своего коня первому же подошедшему конюху.
- Благодарю, что откликнулись на мой призыв. Не ожидал, что Вы прибудете лично, это большая честь. Надеюсь, Рингстед Вам понравится, прошу, проходите, - он подает женщине руку и Ригинлейв пользуется учтивостью мужчины, на ходу уже задавая вопросы о том, кто успел прибыть, в каком составе и как обстоят дела с очередными нападениями дракона. Все было отнюдь не так плохо, как могло бы, но ярлу довелось прибыть первой, против чего она не возражала, будучи уверенной, что единственной в своем устремлении не окажется.
Рингстед и впрямь приходится Ригинлейв по вкусу. Даже в зимние дни, особенно холодный остров кажется прекрасным с крепостной стены, на которую женщина то и дело поднимается, чтобы дать волю собственным мыслям и любви к родному краю. За него стоило сражаться. За него стоило столько лет терпеть.
Усадьба же, однако, не пребывает в покое слишком долго. Молодая супруга молодого же хэрсира, что оказала ярлу очень теплый прием, в дни ожидания разрешалась от бремени, так что хотя все вокруг и старались делать вид, что нет ничего важнее прибытия ярла, в действительности были заняты совсем иными тревогами, ведь до сих пор детей у Сигвальда не было, а этот ребенок обещал по всем предсказаниям быть мальчиком и достойным наследником. В подобные дни разделения дома на женскую и мужскую части виднелись особенно явственно, потому что мужчины понятия не имели, что нужно делать в таких ситуациях, предпочитая делать вид, что ничего не происходит вовсе. Сигвальд же то и дело нервничал, силился улыбаться Ригинлейв и окружать ее должным вниманием, то ли опасаясь оскорбить, то ли находя в этом успокоение. Когда же дом, наконец, огласил надрывный вопль новорожденного, он с такой силой вцепился в руку Ригинлейв, что та успела ощутить боль. Пялясь на ребенка, точно на божественное чудо, хэрсир не двигался с места, в то время как обычай повелевал ему поднять дитя, признавая его своим, облить водой и даровать имя. Пришлось напомнить мужчине об этом, а равно подсказать пару достойных первого наследника имен, чтобы не растягивать процесс до бесконечности.
Глядя на тихое счастье семьи, которой выпало немалое количество удачи, ведь ребенок родился мальчиком и был здоров, мать не умерла в родах и выглядела вполне крепкой тоже, а равно теплую привязанность супругов друг к другу, Ригинлейв отчего-то ощутила прилив сил, которых ей начинало не доставать после бесконечной череды войн и сражений. Она точно вдруг вспомнила, за что билась все это время. За будущее Ругаланна. За то, чтобы таких семей было больше. За то, чтобы их дети рождались в семейных усадьбах, а не пещерах и убежищах. За то, чтобы славные роды множились и росли, а не погибали под мечом недостойного чужестранца. Впервые за много дней Ригинлейв поймала себя на мысли о том, что оно того стоило. И давая по просьбе хэрсира благословение на долгую жизнь и правление его сына, княгиня ощутила покой на сердце. А это было гораздо больше, чем могла принести ей даже самая громкая слава убийцы драконов.
Долго ждать не пришлось. Получившие призыв хэрсиры и хирдманы стали прибывать в Рингстед аккурат к назначенному сроку. Среди них вполне ожидаемо, хотя и нежеланно обнаружились, в том числе, очень близкие Ригинлейв люди. И их она мечтала видеть здесь меньше всего на свете. Рисковать собой – легко, когда знаешь, что те, кто тебе дорог, в безопасности. А глядя на знакомые лица за столом в длинном зале, княгиня думала о том, что может быть, не таким уж серьезным оскорблением было не отправлять им предложение отправиться на охоту за драконом вовсе.
- Насколько нам известно из предоставленной информации, это действительно тот самый дракон, о котором каждый из нас слышал сказки в детстве. Алый, с размахом крыльев в два двора усадьбы, с одним глазом и золотыми отблесками чешуи, - красивое, наверное, могло быть зрелище, но пялиться на это Ригинлейв точно не собиралась. Только убить. И волшебный меч ее рода в том был ей отличным помощником. Осталось надеяться, что Вигмар не забыл и не потерял свой.
- Кладка яиц в семь штук. Все они должны быть вынесены из горы на холод, где они окаменеют за считанные часы, лишенные тепла тела матери. Потом можете делать с ними все, что захотите, - например, ничего, потому что кому вообще нужны были эти яйца? Одно дело мечтать о доспехе из драконьей чешуи, о благословении наследника каплей крови дракона, а совсем другое – никчемная кладка. Жрецы туманного острова в этот момент, вероятно, нервно вздрагивали от пренебрежения к магическому ингредиенту, но их прорицатели не успели сообщить о ценном артефакте настолько стремительно, чтобы теперь наложить на него руку. Китежские – совсем другое дело. Это, впрочем, Ригинлейв было неизвестно.
- Убить дракона можно только магическим оружием. Особенно взрослого. Это значит, что если у вас нет волшебных мечей, волшебных стрел и волшебных гарпунов, надо сходить к жрецу и попросить его сделать их таковыми, пусть и ненадолго, - у Ригинлейв был соответствующий опыт, так что она знала, о чем говорила, - Отправляемся послезавтра на рассвете. И да помогут нам Тор, Тюр и Всемогущий ас.
- Подпись автора
