[html]<iframe frameborder="0" style="border:none;width:100%;height:100px;" width="100%" height="100" src="https://music.yandex.ru/iframe/#track/13483134/7102237">Слушайте <a href='https://music.yandex.ru/album/7102237/track/13483134'>Towers of the Void</a> — <a href='https://music.yandex.ru/artist/11089'>Brian Reitzell</a> на Яндекс Музыке</iframe>[/html]

Ригинлейв любила Йоль и священную его пору – от самой Материнской ночи до новогодней, когда мир хоть и достигал предела тьмы в нем, а все-таки неизменно обещал расцвести буйным цветом уже совсем скоро. Смерть достигала повсеместного своего влияния, гасли огни в очагах, факелы в усадьбах, увы, и огни в душах некоторых людей тоже. Наступали дни безвременья, торжества мрака и царства Хель, но именно эти дни лучше всего подходили для того, чтобы осознать неизменность круговорота жизни и смерти, вспомнить ушедших родных, друзей и близких, почтить их память, а затем войти в новый год, который всегда обещал быть лучше предыдущего. И этими обещаниями княгиня жила когда-то, пока все они не стали вдруг правдой.

В Хольмгарде на это зимнее солнцестояние собралось больше всего людей за последние годы. Многие хэрсиры почтили Ригинлейв своим визитом, многие бонды пришли на традиционные празднования, принося с собой самое дорогое, что у них было – корзины с урожаем. Ярл велела не скупиться на ответные дары, как завещал им своими речами Всеотец. В эти холодные вьюжные дни в Хольмгарде для всех находилась кружка с ароматным ягодным напитком и хлеб с медом, теплые шерстяные варежки или носки для детей, которые особенно боялись быть съеденными Йольским котом, тепло очага и доброе слово. После всех сложностей прошедшего года Ригинлейв рада была именно так проводить декабрь, она невероятно устала, но эти празднования давали ей новых сил, как давал сил покой и тепло хольмгардской крепости.

Если что-то и беспокоило княгиню в эти самые дни, так это редкие, но важные новости о том, что то в одном, то в другом хэрсирстве в округе пропадают дети. Всегда мальчик и девочка. И сколько их ни ищи - ни замерзших, ни обглоданных волками тел найти не получалось. Можно было бы посчитать это дело обыденным, потому что дети имели дурное свойство баловаться, играть в опасные игры и не осознавать возможных рисков, но что-то в ту пору шевельнулось в груди Ригинлейв. И покуда она не могла сказать, что именно, это не оставляло ее в покое. Как и не оставлял сам факт того, что дети в ее землях пропадают и никто не может их найти. Часть ульфхеднаров была отправлена в окрестные деревни, чтобы предотвратить новые исчезновения и произвести расследования, насколько позволит погода, но никаких особых результатов это не дало.

- Так уже бывало прежде, - сказала ей в один из дней мать, но ни на какие дальнейшие расспросы Рангрид не ответила, сославшись на очень важные дела в храме и пообещав сообщить все, что знает, главе гвардии дочери. Ригинлейв чувствовала, что за этим крылось, что-то большее, чем материнская занятость, но сама ярл была занята не меньше, так что оставалось надеяться, что всю нужную информацию Рангрид и впрямь передаст.

И все же, стоило минуть зимнему солнцестоянию, а вместе с ним и самой главной части праздника – жертвоприношению, как Ригинлейв, ощущая все то же беспокойство, которое можно было бы легко обозначить женской интуицией, засобиралась в дорогу. Засобиралась налегке. Решила навестить Йомсборг. Кто-то сказал бы, что весьма неожиданно, но женщина так вовсе не считала. В ближайшей округе Хольмгарда это было единственное хэрсирство, в котором правил ребенок и у которого была сестра, тоже ребенок. Надлежало убедиться, что с ними все будет в порядке. Можно было бы положиться на их дядю, который закономерно не переставал приглядывать за племянниками, но Ригинлейв понятия не имела, знал ли он об исчезновениях детей, решил ли провести Йоль с племянниками или был слишком занят Йеррингом, где он вообще был сейчас и что именно делал. Да и какой был смысл полагаться на Вигмара, если они в пару дней преодолеют расстояние от Хольмгарда до Ростунгхейма, и Ригинлейв сама сможет убедиться, что с детьми все в порядке и им ничто не угрожает? В довесок, если они были одни, ярл сможет порадовать их подарками и рассказать пару йольских историй, задержавшись на день-другой. С теми же хэрсирами, что все еще оставались в Хольмгарде, вполне неплохо справится и мать. Она отлично поддерживала любые беседы, проявляла заботу и дружелюбие, и не было никаких причин в том, чтобы сомневаться в том, что хустру Горма найдет нужные слова и теперь тоже.

Говорили, что эта зима выдалась особенно лютой, но Боги благоволили Ругаланну, а потому и урожай прошедшей осенью был богатым. Люди не голодали, им было, чем топить свои дома, а на северные острова княгиня приказала еще в ноябре отправить несколько обозов с провизией. Вернут все, что останется после посевной. Хольмгард не обеднеет, а земли на севере не лишатся воинов и работников. Это было ценнее, чем запасаться на всякий случай и устраивать пиры почаще.

Дорога же, однако, в связи с лютой зимой, выдалась не самой простой, пусть и была хорошо известна, а равно тысячу раз объезжена. С собой Ригинлейв взяла лишь четырех ульфхеднаров, одному из которых пришлось вернуться еще на пятой части дороги, потому что конь его поломал ногу. И если для животного никакой надежды уже не было, то мужчина успешно нашел пристанище в деревне неподалеку, откуда его и обещали забрать на обратном пути до Хольмгарда – сам до столицы он бы уж точно не добрался.

Княгиня почувствовала искреннюю радость, завидев знакомые огни усадьбы Соларстейнов. Огней тех было много, а в такие дни всякое пламя давало надежду и тепло, и потому Ригинлейв по изрядно заметенной дороге поспешила к домам, а затем и во внутренний двор Ростунгхейма. Но как ни странно, встретил ее, даже завидев знамена, вовсе не юный хэрсир, а весьма растерянный его форинг, все извиняющийся за ненадлежащий прием, пара жрецов и заплаканная Асхильд, хоть и изрядно подросшая, казалось, с их встречи, а все равно – сущее дитя. Стоило Ригинлейв подойти ближе, и девочка, очевидно не нашедшая утешения ни у кого больше, потому что вокруг все были слишком заняты, обняла ярла и заплакала прямо во дворе.

Причины происходящего удалось выяснить очень скоро. Ночью пропал Асбьорн. Мирно ушел спать в свои покои, вопреки мальчишескому азарту и титулу хэрсира, даже ничуть не сопротивляясь, а ранним утром к нему постучался кто-то из стражников – уж больно сильно дуло по полу из-под двери. Никто не ответил. Покои открыли и нашли их совершенно пустыми. Только очень сильно дуло из маленького окна, куда и не всякий ребенок младше Асбьорна мог пролезть.

Обыскали всю усадьбу, все окрестности, опросили всех, кого смогли встретить. Искали и в пролеске, и у Рябины, и в домах, и в канавах, везде. Мальчика нигде не было.

- Такое уже бывало прежде, - вторит словам Рангрид местный жрец, но ему уйти Ригинлейв не позволяет. Ловит за руку и разворачивает к себе, пожалуй, с недостаточной учтивостью, но ей сейчас и не до учтивости вовсе. Она и сама знает, что такое уже бывало прежде. Не помнит откуда, не знает почему, просто чувствует, просто, что-то на задворках сознания ее шевелится мерзкой змеей, не давая спокойно принять пропажу. Это не случайность. Вовсе нет. Ярл знает, что не случайность. И лучше было бы сейчас объяснить ей, что именно происходит, если никто не желал для себя самых негативных последствий. И пока жрец мнется с ноги на ногу, словно решаясь, стоит ли говорить, княгиня интересуется, сообщили ли уже дяде Асбьорна. Времени не было, не успели. Недолго думая, женщина распоряжается одному из своих ульфхеднаров отправиться в Йерринг сейчас же. Другого отсылает в Хольмгард – нужно привезти оттуда людей, способных на поиски, нескольких жрецов и главу ульфхеднаров, что уехал в городишко неподалеку от столицы, где пропали первые два ребенка. Нужно было узнать, что он успел выяснить за это время. И лучше бы ему принести стоящие новости.

Стоит воинам последовать распоряжениям княгини, как взгляд ее возвращается к жрецу, - Говори. И не смей лгать. Сладкоречивость Локи тебе сейчас не поможет, а ложь ярлу не простит даже сам Всеотец, - и Фригг, наблюдающая за исчезновением детей, не простит тоже. Ибо под ее покровительством находился каждый из них. И именно к ней княгиня взывала, моля ее сохранить жизнь Асбьорна и остальных детей.

- Двадцать семь лет назад, моя госпожа, в Ругаланне уже случалось подобное, - жрец говорит тихо, как если бы боялся, что кто-то его услышат, - Из городов вокруг столицы, а затем и из самой столицы начали пропадать дети. Аккурат перед днем зимнего солнцестояния. Народ тогда не на шутку переполошился, вести дошли до самого ярла, Вашего отца, он прислал своих людей на поиски, да выяснить, что случилось. Из Ростунгхейма в ту пору пропал сын конюшего и незаконнорожденная дочь местной кухарки, которая, поговаривали, сбежала как раз из Йерринга, будучи беременной бастардом тамошнего хэрсира. Уж чего бежала, неясно, но дочку очень любила, от того и переживала сильно, а как мертвой нашли, так и вовсе повесилась… - он силится увести разговор в сторону, но ярлу плевать на кухарку, которая лишила себя жизни больше четверти века назад. Кому вообще было до нее какое дело? Строгий взгляд льдистых глаз княгини отрезвляет жреца и тот возвращается к своему рассказу.

- Да только вот вскоре приехал в Ростунгхейм сам ярл со своими людьми и жрецами. Долго они искали, но за день до новогодней ночи все-таки смогли отыскать детей. Часть из них к тому времени была уже мертвой – замерзли, бедняжки… - что-то снова шевелится в груди Ригинлейв и она опускает взгляд на свои руки, хмуро рассматривая бледные пальцы, как если бы холод той зимы был ей знаком, - Зима-то была лютая, госпожа. Кто бы ни забрал детей, он не особенно заботился об их благополучии. От того и вернуть живыми получилось не всех, но все-таки ярл и его люди сделали тогда почти невозможное, - женщина сужает глаза и вновь переводит взгляд на жреца. Он ей лгал. И она не только чувствовала это, но и знала тоже. Отец ее в некоторых смыслах ярлом был отнюдь неплохим, но чем он никогда не отличался – чуткостью и добрым сердцем. Предполагать, что он приехал в чужие земли искать чужих детей, было в самом лучшем случае наивно.

- Правду говори! – услышать, чтобы Ригинлейв повышала голос, было сравнимо с невозможным, так что сейчас все немногие присутствующие, вздрагивают, - Если ты лжешь мне хоть одним своим словом, я не посмотрю, что ты жрец, потому что эта ложь будет стоить жизни тем самым детям, которых мы ищем.

- Я правду говорю, госпожа, - он нервно сглатывает, но затем, едва не заикаясь, добавляет, - Одним из этих детей были вы, Ваша Светлость, - он выдает это в таком суеверном ужасе, точно в словах крылось древнее проклятие. Но княгиня никак не реагирует на эту новость, даже не вздрагивает. Она почему-то знает это. Как знает и то, что среди детей, которых не удалось спасти, был ее годовалый брат. Про него болтали, что он не пережил суровую зиму, и доселе женщину это интересовало едва ли, но сейчас она задается вопросом – как так вышло, что сын ярла мог не пережить суровую зиму? В Хольмгарде даже в самые лютые морозы было, чем топить. Перед глазами мелькают картинки, но пока Ригинлейв не может припомнить ничего конкретного. Только спящих детей, которые умирали, когда пар из их ртов переставал идти.

О чем жрец княгине не лжет, но не рассказывает, так это о том, что никаких других спасенных детей, кроме нее самой, там не было. К моменту, когда Горм нашел ее и подхватил на руки, и сама отигнир была едва живая, повторяла, что-то о приходившей Гриле и о том, что пыталась защитить брата. Она еще три недели пролежала в тяжелой лихорадке и только после очистительных ритуалов, проведенных жрецами, пришла в себя, а о произошедшем точно ничего и не помнила. Грилу с тех пор боялась пуще всех других детей, хотя великаншей ее никогда не запугивали, и откуда взялся этот страх, в Хольмгарде не знали. А потом ушел и он. И это странное и страшное приключение осталось позади.

Недоговаривает жрец и о том, что жертв было ровно по две на каждую йольскую ночь, начиная с нулевой. И всего двадцать пять замерзших детских тел тогда предали огню, по совету жрецов, даже не позволив родителям с ними проститься. Молчит он о том, что это вовсе не было случайным совпадением, что все эти смерти носили строго выверенный ритуальный характер. И о том, что исполнителей тогда все-таки смогли отыскать, и Горм повесил их на их собственных кишках, веря в то, что такая месть снимет проклятие с его умирающей дочери, с последней из его детей. Молчит, потому что если всех, кто был причастен, тогда отправили прямиком в Хельхейм с клеймом проклятых изуверов и убийц, то кто же тогда мог повторять такое?

Мысли Ригинлейв мрачны и она желает отправиться на поиски сама и немедленно, но ей верно говорят, что в ночь такое делать – чистое безумие. Правда, местные и ночью не перестают искать с факелами, собаками и кострами. Как если бы мальчик мог выйти к ним, он бы этого еще не сделал. Но женщина понимает, что правда в словах этих людей есть тоже. Уезжать из усадьбы, пока не настал рассвет, это значило подвергнуть опасности собственную жизнь. А мертвой княгиня точно никому ничем не поможет. И потому она пользуется любезным предложением форинга Асбьорна и занимает спальню в основном здании, решая дождаться утра, собраться и отправиться, как только на улице окажется достаточно светло.

Уже лежа в постели и слушая обеспокоенное сопение единственного оставшегося здесь ульфхеднара, Ригинлейв силится вспомнить еще хоть что-нибудь, и она вспоминает лихорадку, очистительный ритуал, обеспокоенный взгляд матери и тепло отца, когда он прижимает ее к груди и кутает в меха, сохраняя еще теплившуюся в отигнир жизнь. Но все это ничто. Ярлу сейчас нужно было, что-то другое, пусть она и не знала, что именно. От размышлений, однако, отвлекает тихий девчачий голос в коридоре, переговаривающийся с ульфхеднаром на охране покоев. Речи не разобрать, но княгиня догадывается и без слов, чего хочет Асхильд.

- Впусти ее, - громко велит княгиня и вскоре девочка тенью проскальзывает в покои ярла, показываясь в свете единственного факела. Напуганная, огорченная и все еще заплаканная, выглядит она так, что у любого сжалось бы сердце. И все же, препираться с воином на страже покоев ярла характера ей хватило, как и прийти к ярлу. Ригинлейв в силу собственного характера вполне могла оценить такой порыв. И хотя сейчас Асхильд смущенно замерла посреди комнаты, женщина прекрасно понимает, почему та пришла. В такие ночи всем могло быть немного страшно, а уж в свете последних событий испытывать страх – едва ли не самое естественное, что может быть.

- Не стой там, Асхильд. Забирайся в кровать. Она большая, места хватит нам обеим, - Ригинлейв стучит ладонью по второй подушке и раскрывает одеяло. Девочку дважды просить не надо, дрожащая и напуганная, она ныряет в кровать, убежденная в том, что уж ярл-то точно сможет ее защитить, а равно отыскать ее брата.

- А что, если он совсем пропал? – страх ребенка вторит собственному страху княгини, но она ничем не дает этого понять. Все дело было в том, что законы зимы были чрезвычайно суровы. И каждый час вне усадьбы сокращал вероятность Асбьорна быть найденным живым. Поэтому Ригинлейв и было так неспокойно оставаться здесь спать, пока ребенок не был найден. Но похищен он оказался одним из последних, а это значило, что и жизнь его должна продлиться дольше, чем у других. И женщина обещала себе, что не совершит ошибку своего отца. Что она найдет этих детей раньше, чем в живых останется всего один.

- Я не буду лгать тебе, что я точно знаю, что мы сможем его отыскать, Асхильд, но я обещаю тебе, что мы сделаем все возможное для этого. В этом я тебе клянусь. Я сама приложу все усилия для поиска, чтобы твой брат вернулся в усадьбу. Живым, - она ласково касается ладонью волос девочки, а затем натягивает ей одеяло повыше, чтобы не замерзла. Дом хорошо топили, но ночной холод все равно был, порой, очень суровым.

- А тебе, тем временем, нужно сделать самое важное для твоего брата. Позаботиться о себе. О своей безопасности. Ведь меньше всего на свете он пожелал бы, чтобы ты потерялась тоже. И я тоже желаю этого меньше всего на свете. Поэтому не отходи от своего форинга, а завтра, когда я уеду, лучше поживи в храмовой части усадьбы, под присмотром жрецов. Хорошо? – Ригинлейв не знала, почему именно у жрецов, просто ей казалось, что так и впрямь будет безопаснее, - Асбьорн будет очень рад тебя видеть, когда мы его найдем, - княгиня улыбается девочке, а затем сжимает ее ладонь своей, обещая тем самым защиту и покровительство. Что еще ярл могла сделать для этих детей, если не сохранить одну и не отыскать другого?

Сон не идет долго. Девочка уже успевает засопеть под ухом княгини, а сама она все лежит и смотрит на яркое пламя факела. Никаких воспоминаний больше не всплывает, хотя Ригинлейв и кажется, что именно в них кроется вся тайна, что именно так она и сможет отыскать детей. Наконец, под тревожную какофонию дум, женщина все-таки засыпает.

Ей снится мерзкая и тягучая хмарь, из которой нет выхода. Мороз и лед, смерть и пар, что перестает идти от дыхания, потому что дыхание то перестает существовать. Ригинлейв лежит на земле и тоже чувствует, как замерзает. Склонившаяся над ней темная фигура, одновременно похожая на Хель и на Мару, вызывает чудовищный ужас, но даже кричать нет сил. И все-таки, когда женщина пробует еще раз, ей удается вынырнуть из сна с тем, чтобы увидеть ту же тварь над самой собой. И быть может, в это мгновение ярл и сошла бы с ума, да только тихий плач над ухом заставил ее резко сесть и взглянуть на Асхильд. Тьма стоит кромешная, в комнате – жуткий холод. Факел словно и не горел вовсе. Девочка сидит на кровати, подтянув колени к груди и вздрагивает в приглушенных рыданиях. Ригинлейв не знает, в чем дело, но тотчас же обнимает ребенка, пока та не вытягивает худенькую ручку и не указывает в угол комнаты.

- Там, кто-то есть. Клянусь, я видела, там кто-то есть, - шепчет она, и княгиня вглядывается во тьму, но ничего не видит. Она выскальзывает из постели и берет в руки меч, тотчас же извлекая его из ножен. Ярко-синий свет оружия Хорфагеров освещает тьму. Женщина подходит ближе к углу, в котором мрак отчего-то выглядит концентрированным. Но стоит ей протянуть острие, как комната взрывается жутким воем. Асхильд кричит, но когда в комнату влетает ульфхеднар с факелом в руках, становится ясно, что звук этот – не что иное, как завывание ветра, который отчаянно задувал в неожиданно раскрытое окно, которое и успело заполнить покои мертвецким холодом. 

Остаток ночи Ригинлейв сидит в общем зале у очага, пьет ягодный отвар и гладит дурно спящую Асхильд по волосам, то и дело поправляя на ней шерстяное одеяло. Когда появляется жрец, княгиня просит поутру забрать девочку в храм и позволить ей пожить там, под защитой магии и Богов, до возвращения брата. Жрец не протестует и обещает непременно защитить ребенка, если ярл так просит. Хотя вообще-то мог бы догадаться и без требования ярла.

Утром княгиня велит собрать ульфхеднару сумки с едой, связкой дров, аквавитом и теплой одеждой. Ригинлейв предполагает лучшее – что им удастся найти детей. А раз так, их потребуется накормить, согреть и придумать, как забрать из места, где они будут найдены. Женщина припоминает не то пещеру, не до руины заброшенной крепости. Она несколько раз трясет жрецов, требуя у них ответа, но они клянутся, что ничего не знают, потому что где бы это ни было, отец ее предал это место и огню, и забвению. Если кто-то и знал, где это, то жрецы Хольмгарда. Но ждать их прибытия времени не было совсем. Каждый день будет отбирать одну жизнь. Ригинлейв не допустит ни одной смерти больше.

Поутру патрули ищущих сменяются в третий раз за ночь, потому что на таком холоде люди не могут быть вне усадьбы слишком долго. В это же время княгиня информирует жреца, куда собирается направиться, чтобы прибывшие ее воины, знали, где ее искать, в случае, если ярл не вернется в ближайшие дни. Припасов у них, с учетом нахождения детей, должно было хватить на полных три дня. Без учета их нахождения – и того больше. С теплом дело будет обстоять сложнее, но почему-то Ригинлейв кажется, что такого вопроса и не встанет вовсе. То, что они искали, не могли найти не потому что оно было далеко, а потому что оно было скрыто от человеческого взора.

Утро стоит холодное, но спокойное. Снег, выпавший за последние дни, блестят яркой искрящейся коркой. Княгиня уточняет, где уже проходили поиски, а затем направляется на восток, хотя никаких причин идти именно туда у Ригинлейв нет. Просто она чувствует, что так надо.

Подпись автора

Зима была удивительно прекрасным временем года. Наступивший полдень, когда солнце уже успело подняться очень высоко, освещал бескрайние заснеженные холмы, которые переливались в золоте лучей, светящих, мнится, из самого Асгарда. Ригинлейв спешилась, осмотрелась и похлопала своего коня по шее, отчетливо понимая, что с очень большой долей вероятности им вскоре придется расстаться. Как она того и пожелала, они долго шли на восток, ориентируясь только на внутренние ощущения княгини, но так и не смогли найти ничего значимого. Продолжать поиски казалось бессмысленным, но женщина чувствовала, что они уже совсем рядом, почти в одном шаге от…

- От чего, Ваша светлость? – ульфхеднар лет тридцати по имени Гуннар, светловолосый и зеленоглазый, спокойный и учтивый, выносливый и знающий свое дело, знал и то, что его главная задача – не отыскать детей, пропади хоть целая сотня, а сохранить жизнь Ригинлейв. И сейчас они были близки к тому, чтобы он не исполнил своего долга, потому что в последний раз они пополнили запасы, переночевали в тепле, дали отдохнуть, поесть и попить коням уже больше половины суток назад на хуторе колдуна-отшельника. До него в таком состоянии они еще могли добраться, но если уйдут еще хоть на две-три версты и не найдут по дороге ни одной деревни, то сгинут этой же ночью. А судя по тому, что вокруг, в переделах видимости были одни лишь пустыри, надеяться на это им не приходилось. Нужно было во что бы то ни стало убедить княгиню вернуться назад, заночевать все у того же колдуна, а затем проделать путь до Ростунгхейма, куда уже наверняка прибыли силы из Хольмгарда, готовые хоть весь Ругаланн прочесть, если Ригинлейв прикажет.

- Я… Я не знаю. Я просто испытываю нужду идти дальше, понимаешь? Это ничем не объяснить, - это можно было бы объяснить очень легко, если бы колдун-отшельник не был бы немым и постарался втолковать женщине, что зов, который она чувствует, вовсе не женская интуиция и даже не божественное провидение, а всполох проклятия, которое она уже носила на себе в детстве и ощущала и теперь, встретившись не то с дурным сном, не то с дрянной сущностью прямиком в Йомсборге.

Но отшельник им ничего не сказал, а ярлу не было покоя. Что-то жгло ее в груди. Тревога за детей? Ярчайшим пламенем. Но так ее беспокоили многие вопросы, особенно за последние месяцы, но это пламя никогда не лишало ее рационализма и твердого понимания того, как надо действовать, чтобы достичь наилучших результатов. Смерть наилучшим результатом не являлась, а потому, женщине нужно было остановиться прямо сейчас. Остановиться, согреться, прийти в себя, поесть и отдохнуть. Впрочем, усталости Ригинлейв тоже не чувствовала. Только навязчивые обрывки картинок, которые говорили, куда именно нужно идти. И хотя четкого направления княгиня не знала, она была уверена, что узнает нужное место, когда придет час. 

- Ярл, - устало тянет Гуннар, спешиваясь тоже и позволяя себе практически немыслимое – он подходит ближе и разворачивает женщину к себе, - Мы должны вернуться. Если мы сейчас не повернем назад, то мы погибнем ночью, потому что замерзнем или потому что нас задерут волки. Если здесь когда-то и была дорога, то ее давно уже нет – коням сложно идти, а совсем скоро они попросту не смогут, потому что метель намела за ночь достаточно. Если нам не повезет и мы не найдем населенный пункт за тем холмом, то Хель нас не пощадит. И вы ничем не поможете детям, - он смотрит прямо в лицо княгини, видит ее сомнения и уже возвращается к коню, чтобы разворачивать его обратно, когда Ригинлейв отчаянно мотает головой.

- Если хочешь, возвращайся. Я иду дальше, - с этими словами она делает на стволе ближайшего дерева крупную зарубку, примитивно имитирующую солнце на девяти лучах – то самое, что было изображено на знамени Хорфагеров. Спорить с княгиней сейчас бесполезно, оставлять ее – безумно. Гуннар шумно вздыхает, но путь они продолжают. По счастью для него, не настолько долго, чтобы успело сесть даже зимнее солнце. В низине за холмом, на опушке небольшого леса обнаруживается сторожка даже не столь сильно заметенная снегом. Ригинлейв поначалу настаивает на том, что нужно продолжить путь, но усталость почти валит ее с ног. Гуннар проверяет маленькое здание изнутри, отмечает, что использовалось оно не иначе, как еще осенью. Кажется, одна из сторожек-спасительниц, из тех, что в простонародье звали кушни. И совсем не забытая, не брошенная. Потолок, утепленный мхом, прижат землей. Пол подобран из развала и теса с гладкой верхней поврехностью, на которой вода не задерживалась даже весной. Дверь - небольшая, но плотная, с петлями из березовых капов, надетыми на вдолбленные в стену деревянные крюки. Широкие нары сооружены из тесаных плах.

Внутри, как и полагается по негласному правилу и местным обычаям, запас сухих дров, высушенных сухарей, заботливо завернутых в чистую ткань, развешанные высушенные грибы, намертво закупоренный горшок с медом, десяток восковых, а не сальных свечей, пара шерстяных покрывал, посуда и котел, в котором можно натопить воды из снега. В их нынешнем положении – лучшее, что могло случиться, хотя Ригинлейв понимает, что для следующих посетителей им оставить будет, по большей части, нечего. Ни сухари, ни грибы, ни мед они не трогают – у них достает своей провизии, но каменку затапливают оставленными дровами, наконец-то ощущая спасительное тепло.

Чуть менее спасительной вся эта обстановка является для лошадей. Гуннар хоть и расчищает для них площадку у сторожки, оба они понимают, что если за ночь коней не задерут волки – это будет божественное благословение. От того они и проводят ночь дозоре. Половину спит Ригинлейв, половину ее ульфхеднар. Оставшееся время то и дело выходят на улицу, или смотрят через маленькое окошко. Княгиня все больше из желания увидеть, что-то, что существовало, кажется, только в ее голове. Гуннар из желания узреть отряд из Хольмгарда и присмотреть за конями, насколько это вообще имело смысл в дальнейшем.

Женщине почти всю ночь снятся кошмары. Как и в ночь до этого. Она то и дело просыпается, не отличая сна от яви, засыпает снова, но все равно поднимается с первыми лучами солнца. В сторожке тепло, Гуннар мрачен, они заваривают отвар из здесь же засушенных безобидных трав, завтракают и снова собираются в дорогу. Ульфхеднар, может быть, и хочет, что-то возразить, но по виду Ригинлейв понимает, что это тоже не возымеет должного эффекта. Кажется, он уже успел принять, как данность, что переубедить ее не удастся, как и то, что он умрет, исполняя свой долг – защищая княгиню и следуя за ней в сам Нифльхейм. Перед отправкой ярл делает очередную зарубку – на этот раз на сторожке.

Заснеженные пустоши повсюду, кони начинают бунтоваться. Пройти кое-где оказывается совсем невозможным, приходится искать пути в обход. Погода, однако, им благоволит. Лучше, чем той ночью, которой была жуткая метель. День солнечный и тихий. И в нем, с холма, без труда можно различить несколько крыш домов, торчащих из под плотного снега. Гуннар замечает первым, но к поселению не торопится, потому что дураку понятно, что оно заброшено – ни одной тропинки, ни одного человека, ни одного огня в покосившихся окнах. Они, однако, все равно спускаются вниз, чтобы оценить возможность использовать эту местность, как еще один пункт для остановки. И пока Ригинлейв делает очередную зарубку на очередной стене, а затем подкрепляет ее бусиной, вытянутой из своих волос, Гуннар осматривается.

Ощущения в этом месте довольно необычные, но княгиня в последние дни не берется к ним прислушиваться. Слишком переживает. Или думает, что слишком переживает. Тени, мелькающие на периферийном зрении, то и дело бегущие по коже мурашки, а также это чувство в груди… Женщина вздрагивает, когда Гуннар касается ее плеча. И по испуганному его лицу, можно сказать, что случилось, что-то воистину ужасное.

- Мы должны уйти отсюда. Немедленно. Дальше путь закрыт. Нужно вернуться к сторожке, а потом – в Ростунгхейм. В это место без жрецов нельзя, - произносит он твердо и четко, а видя, что ярл хмурится, готовясь возразить, добавляет, - Кони волнуются не просто так, дальше идти мы их не заставим, да и сами тоже не пойдем, вот, взгляните, Ваша Светлость, - он тянет ее на окраину предполагаемого поселения, где расположен рунический камень. Увы, он испещрен отнюдь не bók-rúnir, которые княгиня без труда могла бы разобрать, потому что обучалась разговору и письму не только на общем языке, но и на ругаланнском, а ramm-rúnir, которые женщина не смогла бы понять, не будучи жрицей, как бы ни старалась.

- Здесь сказано, что мы на земле великанов. Этот путь проложен ими – живыми и мертвыми. За следующим холмом – великаньи курганы, проклятое, дурное, забытое и не просто так оставленное место. Оно отравляет всю округу, поэтому люди покинули эту деревню, установив предупреждающий знак. Мы должны вернуться. Немедленно, - он говорит это слишком твердо для того, кто разговаривает с княгиней, но Ригинлейв в мгновение ока понимает, что она нашла то, что искала. Да. Великаньи курганы. Она слышала об этом, что-то, будучи ребенком, но ничего не помнила. Теперь же, когда место было найдено, оно по одному лишь названию вспыхивало в ярле узнаванием.

- Откуда ты все это знаешь? – спрашивает она Гуннара в спину, когда он уже направляется к и впрямь беснующимся коням, едва не срывающимся с привязи.

- Моя мать была жрицей. Она научила меня кое-чему, - объясняет мужчина, успокаивая своего коня. Он наговаривает, что-то, а затем отвязывает его, явственно собираясь уходить и не намереваясь слушать никаких возражений. Но Ригинлейв тоже не собирается ничего слушать. Она садится верхом на свою, куда более беспокойную лошадь, и направляет ее все туда же – на восток. Земля великанов, так земля великанов. Если дети там, то они не зря проделали такой путь. Не то, чтобы это было критично далеко от Ростунгхейма, хотя мнится, что это уже и не был Йомсборг. Но по таким сугробам и по такой погоде, путь и впрямь оказался намного дольше, чем они могли бы проделать его за лето.

- Отправляйся в Ростунгхейм и приведи помощь. Я еду на курганы. Я уверена, что дети там, - голос ее тих и глух, а свет в глазах уже не такой яркий, как прежде. Ригинлейв не слышит никаких убеждений, и Гуннара разрывает от противоречий. С одной стороны, привести людей было бы правильно – вместе они смогли бы сделать намного больше, а когда они найдут своего ярла, даже с учетом оставленных знаков – неизвестно. С другой стороны, оставлять женщину одну в этом проклятом месте ульфхеднар не решается. И недолго помявшись, он все-таки решает ехать с нею.

Ехать приходится недолго. С холма курганы видны, как на ладони, но беспокойство и упорство коней становится таким сильным, что принуждать их двигаться дальше уже невозможно. Они итак сделали по нынешним снегам гораздо больше, чем могли и должны были. Гуннар снимает с обоих поклажу и прощается. Хотя обе лошади носят на себе зачарованные магические знаки, помогающие им вернуться к родному дому, до крайности маловероятно, что они смогут проделать такой путь и не быть задранными волками. В иное время Ригинлейв это взволновало бы, но сейчас ей кажется, что дети важнее любого животного. А доброго коня, который станет ей добрым другом, она отыщет всегда. Или попытается отыскать, если выживет.

Женщина долго провожает скакунов взглядом, а затем решительно направляется вниз по холму. Идти сложно не только из-за снега, но и из-за тяжести их вещей, благо, что на спуск. Не успевают они пройти и пятой части пути, как среди высоких курганов, точно и впрямь оставленных после похорон великанов, Ригинлейв различает крепкий дом из плотно сбитых бревен. Совершенно точно не заброшенный и едва ли поставленный здесь больше пары сезонов назад. Она пальцем указывает Гуннару  на строение, забор, привязь для лошадей и даже расчищенную площадку вокруг, что говорило о том, что изба обитаема. Но для княгини вовсе не это было главным аргументом. Она просто чувствовала, что они прибыли туда, куда следует.

Они скидывают вещи за домом, а затем как можно тише, что даже по утрамбованному снегу сделать непросто, проникают на сравнительно расчищенный двор. Тропинку успело замести, в поилке для лошадей замерзла вода. Кто бы здесь ни жил, его не было на месте день, а может быть, даже и два. На этом хорошие новости, однако, и закончились, потому что в сарае в двух шагах от дома лежат семь мешков к ряду. И хотя Гуннар проверяет один из них, а Ригинлейв смотрит во все глаза, затаив дыхание, она уже знает, что внутри. И ей очень жаль, что они не успели настолько вовремя, чтобы успеть спасти всех.

- Я в дом, - уверенно и твердо заявляет княгиня и преодолевает необходимое расстояние за несколько шагов. Дверь оказывается запертой лишь на засов снаружи, и женщина отпирает его, тотчас же входя внутрь. Помещение внутри темное, холодное, довольно просторное, но выглядящее совсем не жилым. Это скорее походило на колдовскую лабораторию – книги, инструменты, склянки, пахнет травами и страхом. Если прислушаться, то слышно дыхание, но в кромешной тьме не видно никого, а напуганные дети так сильно жмутся к стенам и стараются слиться с ними, что не различить ни одного лица. Ригинлейв, понимая, что уйдет время на то, чтобы зажечь хоть какой-нибудь огонь, вместо этого распахивает дверь настежь, и дневной свет, наконец, освещает ее фигуру, стоящую в проеме.

- Ярл Ригинлейв! – звонкий мальчишечий голос женщина узнает без особого труда, и от сердца сразу отлегает. Асбьорн был жив. И судя по визгу ребятни, не один он. Хвала Богам! – Я же говорил, что она и мой дядя нас найдет! Я же говорил, что они спасут нас! – хвастается мальчик, хотя на дневном свету он видится сильно замерзшим и уставшим, но зато живым. И это было ценнее всего остального.

Недолго думая и не считая для детей возможным дальше сидеть в доме, княгиня выпускает их, одного за другим, на улицу. Некоторые измождены и замерзли настолько, что едва идут, одного приходится доставать из дома, потому что ни идти, ни говорить, ни проснуться он уже не может. Мальчику, на вид, года три, он слишком легко одет, а его синие губы не дают надежды на то, что его удастся спасти, даже разведи они костер немедленно. Многие дети, будучи забранными посреди ночи из их постелей, одеты очень легко – на некоторых одежда не по размеру, видимо, нашли, что-то в доме, и лучше было им не знать, что это одежда их мертвых предшественников.

На руках у Гуннара ребенок, наконец, перестает дышать, выпуская последнее облако пара. Это так сильно бьет по осознанию Ригинлейв воспоминанием, что она чувствует почти физическую боль и морщится. Но затем начинает распаковывать поклажу, раздавая кофты, варежки, носки и валенки, растирая руки то одного малыша, то другого.

- Замерз? – она изо всех сил трет руки Асбьорна, затем его ступни, тепло одевает и заставляет всех детей немного подвигаться и попрыгать. Они, однако, делают это тихо и нехотя, словно чего-то отчаянно боятся, хотя, казалось бы, больше им бояться уже нечего. Ведь их нашли.

Гуннар, тем временем, заворачивает мальчика в одно из шерстяных одеял и кладет его справа от дома. Смерть безжалостна, ребенка им уже не вернуть, но других детей Ригинлейв ни за что не даст в обиду. Ни за что не даст кому-либо им навредить. Все они смотрят в сторону тела, а затем девочка лет восьми, замершая ближе всего к Гуннару, начинает плакать.

- Теперь она придет за нами, за кем-то из нас, за следующим, - всхлипы ее подхватывают другие малыши, и все они уже в голос ревут, не в силах остановиться.

- Асбьорн, в чем дело? О ком они говорят? – опустившись на колени перед мальчиком, спрашивает княгиня, вглядываясь в его обеспокоенное лицо. Хэрсир не плачет, но тревожен он ничуть не меньше остальных. Он молчит какое-то время, словно боится сказать какую-нибудь детскую глупость из-за чего ярл в нем разочаруется. Он ведь уже совсем взрослый, нужно думать и говорить взрослые вещи.

- Каждую ночь приходит уродливая старуха в синем балахоне. Она похожа на саму Хель. Поверь, ярл, я не лгу, честно! – он мотает головой, словно желает быть убедительнее, и лишь понимая, что Ригинлейв продолжает слушать, говорит дальше, - С ней приходит холод и гаснут все огни, даже если очаг был разожжен. Она долго ходит по дому, а затем выбирает одного из нас, склоняется над ним и он сразу засыпает. Во сне он ворочается, кричит и плачет, словно с ним происходит, что-то плохое. А затем умирает. Замерзает, ярл, насмерть, - он нервно сглатывает, поднимая большие глаза на княгиню, а затем добавляет полушепотом, - Это Грила, - в имени этом слышится ужас, да такой, что даже дети вокруг замирают и перестают плакать, - Он хочет вытащить ее из царства Хель, - мурашки бегут по коже Ригинлейв, но она ничем не дает этого понять. Обнимает Асбьорна, а следом и какую-то девочку, которая жмется к ней в поисках защите.

- Кто он, Асбьорн? – спрашивает женщина, гладя мальчика по светлым волосам, но не желая слишком наседать с вопросами. Ей нужно знать подробности, чтобы понимать, что делать дальше и чего именно следует ждать.

- Черный человек. Он приходит иногда и притаскивает еще одного ребенка, дает нам воды и немного еды, иногда даже топит очаг, чтобы мы окончательно не замерзли. Но с Ее приходом все огни гаснут, ничего не остается, - в полголоса объясняет мальчишка, и в пространстве повисает гробовое молчание, от которого становится лишь страшнее, - В последний раз он приходил ночью, уже после того, как Хафстейна навестила старуха, - добавляет малышка лет десяти, а затем указывает на тело ребенка за своей спиной.

- Вам нечего бояться, - наконец, твердо заявляет княгиня, окидывая детей взглядом. Очевидно, на этом месте взял начало и продолжался какой-то тролльев ритуал, но Ригинлейв намеревалась его испортить, а затем сделать то же самое, что и отец. Найти исполнителей и подвесить их за их же кишки на деревьях у этих самых курганов. Они хотели жертв? Пусть сами ими станут.

- Слышите? Вам нечего бояться. Дядя Асбьорна – смелый и сильный человек, я сообщила ему о том, куда направляюсь, и он совсем скоро будет здесь, - на самом деле Ригинлейв этого не знала, но приврать сейчас точно не мешает, - Вместе со всем моим воинством, братством ульфхеднаров и самыми смелыми хирдманами со всего нашего княжества, они спешат сюда, чтобы спасти вас! Мы вернемся в дом, поедим, разожжем огонь и будем ждать их, - от слов о том, что придется вернуться в дом, дети снова пугаются, но Ригинлейв находит, чем развеять этот страх, извлекая меч, который тотчас же, под воодушевленные возгласы загорается ярким синим светом.

- А если старуха или черный человек вздумают прийти к нам, я сумею вас защитить, - обещает княгиня и встречает восторженные крики, которые, впрочем, ей лишь предстояло оправдать.

Когда очаг в доме разожжен, а по комнате расставлены свечи, ребятня боится уже не так сильно. Ригинлейв раздает всем еду и велит затем хорошенько попрыгать, имитируя танцы эльфов, а сама пока выходит на улицу, чтобы поговорить с Гуннаром.

- Здесь запас еды на одного на два дня. К ночи ты должен дойти до сторожки, там еще оставались дрова, да и очаг не до конца погас, когда мы уходили. Сможешь заночевать, а завтра уже наверняка встретишь кого-то из наших и направишь их сюда, - ульфхеднар кивает, убежденный в том, что должен справиться со своей задачей. Идти вместе с детьми они не смогут, да и снегоступы здесь нашлись всего одни. Брать с собой княгиню – рисковать ее жизнью. В силу мороза и волков, которые могут стать причиной и его смерти тоже, сейчас верится гораздо больше, даже несмотря на мать-жрицу. В доме же есть огонь и еда, даже если он сам не дойдет, то за неделю точно кто-нибудь отыщет и ярла, и детей. Хотя он сделает все, чтобы это было быстрее.

- Сообщишь, что здесь двадцать пять детей. Восемнадцать живых и семь мертвых. Я сделаю все, чтобы количество живых осталось тем же к вашему прибытию, - Ригинлейв улыбается, хотя что-то внутри нее неспокойно. Легче становится лишь когда она берется за меч.

- Двадцать пять, госпожа. Значит, скоро он придет, чтобы доставить двадцать шестого. Последнего, - произносит Гуннар задумчиво, а ярл кивает ему в ответ. Это теперь уже неважно. Кем бы ни был этот ублюдок, она пронзит его мечом, едва только увидит. Он заплатит за все, что сделал.

- Иди, Гуннар. И поспеши. Мы должны выбраться из этого места, как можно скорее, - потому что теперь у Ригинлейв нет ощущения, что ей нужно здесь остаться или идти дальше. Теперь она вернулась бы в Ростунгхейм с огромной радостью.

Женщина провожает ульвхеднара взглядом еще долго, почти все время, пока он идет вверх по холму. И лишь когда она заходит в дом, неожиданная и незваная мысль доходит до осознания женщины, как если бы ее вдруг ударила молния. Черный человек не придет сегодня. Не приведет двадцать шестого ребенка. Потому что двадцать шестая жертва вернулась к нему сама через двадцать семь лет после первой, неудачной попытки.

Подпись автора

Оставшись единственным взрослым человеком в этом странном и страшном месте, надеясь лишь на одного своего ульфхеднара, который мог исполнить свою задачу, а мог и сгинуть в пути, Ригинлейв ощутила себя значительно менее уверенной. Можно было бы сказать, что душу ее разъедала тяжесть проклятия, и отчасти это было бы правдой, но на самом деле чувства ее были связаны, в первую очередь, с особенностями деятельного и решительного характера, который не привык в делах своих и решениях полагаться на других людей. Не то, чтобы ярл сомневалась в тех, кого она приближала к себе, не то, чтобы она полагала, что Гуннар не сделает все возможное, чтобы как можно скорее донести нужные вести до Ростунгхейма, просто сама необходимость сидеть и ждать, рассчитывая на чужую удачу, а не на свои усилия, для княгини была чрезвычайно обременительна.

Спасало то, что как и прежде, женщина не была ответственна лишь за саму себя, свою жизнь и свое будущее. И в этот раз речь не шла даже о довлеющей ответственности за Ругаланн, не шла о долге ярла, потому что Хорфагер не боялась умереть, сражаясь с каким угодно злом, защищая детей. Дети и были будущим этого края, его светлым лучом, его надеждой. Каким ярлом она могла бы быть, если бы не стала их защищать? И именно это понимание сейчас давало княгине сил. Ей было страшно, но им было страшнее. Ей было холодно, но им холоднее. Она была в опасности, но они были в опасности в разы больше. И вместе с этим осознанием пришло вдруг и другое: у Ригинлейв есть все, чтобы они могли продержаться здесь достаточно долго. Ее меч и топор при ней. Все остальное было не столь уж важно.

Первое, что делает княгиня – обыскивает дом. Здесь определенно кто-то оставался на пару-тройку дне й время от времени, так что нашлась и кое-какая посуда, и небольшой запас дров, и большой амбарный замок, который Ригинлейв повесила на сарай после того, как обыскала и его тоже, и занесла туда тело последнего умершего ребенка. Да, смерть здесь была повсюду, но другие дети были живы. И будет лучше, если судьба их друзей не то, чтобы останется для них тайной, но хотя бы не будет мельтешить перед глазами извечным напоминанием.

Асбьорн то и дело крутился рядом. Не мешал, не отвлекал, не лез с расспросами, но даже в доме надолго не оставался, стоило княгине выйти наружу. Женщина понимала его чувства. Как ребенку, ему было страшно, но как тому, кто считал себя уже взрослым, как хэрсиру и мужчине, ему сложно было усидеть на месте. Он пару раз ненавязчиво поинтересовался, не может ли чем помочь ярлу, и оба раза Ригинлейв нашла для него чрезвычайно важное задание по раскидыванию и утаптыванию снега, к которому охотно присоединились и другие мальчишки. Это хорошо. Совместные занятия будут отвлекать их от дурных мыслей и дурных предчувствий, а Ригинлейв пока придумает, как им продержаться здесь, как можно дольше.

Первым делом она собирает и натапливает в котле снег. Двигаться, пить горячее и есть хоть, что-нибудь – залог того, что никто не умрет хотя бы от того, что замерз. Небольшое количество трав, взятых еще на их прошлом привале, делает из кипятка ароматный травяной отвар, и женщина внимательно следит за тем, чтобы каждый выпил по кружке, между делом, ловя себя на мысли о том, что заботиться о детях – чертовски сложная задача, особенно, когда их восемнадцать.

За неимением шкур, приходится выстелить холодный пол дома, насколько возможно плотной, прослойкой из нарубленных хвойных ветвей, а сверху постелить привезенные шерстяные одеяла. Раздеваться, даже если очень тепло, детям было запрещено настрого, потому что княгиня четко уяснила, что холодно может стать в любой момент – стоит только этой загробной твари вновь появиться рядом с ними. Объяснять каждый свой шаг Ригинлейв тоже несколько затрудняло, но она очень хорошо понимала, что если не сделает этого, а постарается взять авторитетом взрослого, то беды не избежать – дети слишком любили проверять на прочность суждения тех, кто считал себя умнее их. Ярл же считала иначе. И действовала иначе тоже.

- Ну, вот что, - собрав малышей вокруг себя, обращается к ним княгиня очень серьезно, как если бы говорила со своими хирдманами, - Нам предстоит непростая задача. Мы с вами собираемся победить Грилу, - она вглядывается в испуганные лица и выдерживает паузу, - Сегодня мы с вами станем самыми настоящими защитниками Ругаланна – девами щита и могучими ульфхеднарами. А знаете, что больше всего помогает воинам в их битвах? Это их единство, крепкая дружба, готовность поддержать друг друга даже в самый ответственный момент, когда очень страшно и когда очень холодно. Никто не может одержать верх над теми, кто прикрывает друг другу спины, не дает в обиду и готов вступиться за другого. И Грила тоже не сможет, - княгиня улыбается, а затем протягивает ладони Асбьорну и девочке, стоящей рядом. Она крепко сжимает их руки, когда оба понимают, что нужно делать дальше, и в свою очередь, протягивают ладони другим, пока все они не начинают держаться друг за друга.

- Вот так. Мы с вами теперь могущественный северный хирд. И никакой Черный Человек и никакая Грила не смогут одержать над нами верх. Но для этого вам нужно будет все время держаться вместе. Больше не разбегайтесь по углам, когда засыпаете, - потому что так только холоднее, - Больше не ходите никуда поодиночке, - потому что так меньше шансов пропасть, - Больше не молчите, когда видите Грилу и все кричите, как можно громче, - потому что так Ригинлейв услышит, даже если не окажется рядом в самый ответственный момент.

- А знаете, что еще делают ульфхеднары и девы щита все время? – заговорщицким шепотом интересуется Ригинлейв, - Они все время тренируются! Нет, не только с мечом, но и тренируют скорость, выносливость и силу. А для этого они делают упражнения. Приседают, прыгают и бегают. Поэтому, давайте договоримся. Если вы чувствуете, что вам становится холодно, вы беретесь за тренировку. Договорились? И напоминаете об этом всем остальным. А чтобы не терять силы, вы едите все, что я даю, как только я говорю, что это нужно,  – еды им надолго не хватит, топлива тоже было ограниченное количество. Но делать было нечего, приходилось исходить из того, что есть. На охоту здесь идти было некуда – место гиблое, животные предпочитали держаться подальше. Наколоть промерзшие дрова Ригинлейв еще была в состоянии, но насколько хорошо они будут гореть, даже с учетом того, что больше половины деревьев здесь стояли давно уже мертвые, сказать было сложно. Надлежало осторожно расходовать ресурсы и ждать. И ожидание из всего этого было наиболее невыносимым.

- Ярл, - княгиня сидит на крыльце, наблюдая за тем, как солнце клонится к закату, когда ее окликает Асбьорн. Женщина поворачивается к нему и улыбается, хотя мысли ее и мрачнее некуда, - Ты дала нам всем задания и сказала, как нужно себя вести. Но скажи, могу ли я помочь тебе еще чем-то? Я ведь твой хэрсир, - мальчик приосанивается, важно глядя на Ригинлейв, и та без тени насмешки кивает ему, соглашаясь.

- Все так. И ты прав, мне понадобится твоя помощь, - она видит, как загораются глаза ребенка, когда он слышит эти слова, и понимает, что идет верным путем, - Из всех, кто здесь собрался, ты – самый старший, еще и хэрсир. Поэтому только к тебе я могу обратиться за помощью в сложившейся ситуации. Я хочу попросить тебя внимательно приглядывать за всеми остальными ребятами и сообщать мне, если что-то покажется тебе подозрительным, опасным или неправильным. Еще я хочу, чтобы ты помогал им соблюдать наши правила, напоминал о них и рассказывал мне обо всем, что покажется тебе важным. Дело в том, что я хотела бы успеть уследить за всем и всеми, но как Всеотец не обходится без глаз своих воронов – Хугина и Мунина, так и ярл не может обойтись без тех, кто может быть его глазами и ушами. Как думаешь, ты справишься с этой задачей? – очень серьезно и очень уверенно вопрошает княгиня, глядя мальчику прямо в глаза и с каким-то болезненным уколом в груди узнавая в этом взгляде его дядю.

- Да, конечно! Я все сделаю! – очень решительно и очень бойко заявляет Асбьорн, - Ты будешь обо всем узнавать первой ярл. И никакая Грила больше меня не испугает. И их я тоже никому не дам испугать и обидеть. Я обещаю тебе. Я все выполню. Ты будешь мною гордиться, - уверенно и быстро говорит мальчик, как если бы боялся, что его перебьют, но Ригинлейв и не думает.

- Я уже очень тобой горжусь. Ты был очень храбрым. И если бы Вигмар был здесь, он бы тоже очень тобой гордился. Но не волнуйся, я все ему расскажу на пути назад, - она улыбается и касается плеча ребенка в жесте поддержки. Отчего-то Асбьорн, однако, перестает быть таким веселым и решительным при упоминании дяди, мнется на крыльце, но затем все-таки решается говорить.

- Я только одно хочу узнать, ярл. А что, если Вигмар не придет? – он говорит в полголоса и опустив глаза, - Ведь мы здесь уже давно. Что, если с ним по дороге случилось, что-то плохое? Или он не хочет, потому что иначе пришел бы вместе с тобой? Что, если мы здесь надолго застряли? Ведь никто не знает, где именно мы и как на найти, - высказанные сомнения оказываются очень полезны, потому что Ригинлейв знает, что только так она сможет облегчить тревоги Асбьорна. Женщина хлопает ладонью в варежке по ступеньке, а затем обнимает юного хэрсира за плечо.

- Вот, что я тебе скажу, Асбьорн. Я – не являюсь провидицей и не могу предсказывать будущего, но это никак не мешает моей безоговорочной и всецелой уверенности в том, что твой дядя Вигмар спешит сюда, как может. Не спит ночами, загоняет лошадей, тормошит людей и роет снег голыми руками, но спешит сюда, чтобы найти тебя и спасти. И это не вопрос возможности, это лишь вопрос времени, когда он до нас доберется, - она снова смотрит в глаза ребенка, передавая ему свою уверенность, которой в Ригинлейв было сейчас хоть отбавляй, - И с ним точно не случилось ничего плохого. Он жив и он спешит сюда. Потому что из всех самых храбрых, самых решительных, самых напористых и благородных людей севера, он – один из первых, - она улыбается, видя, как глаза Асбьорна вновь загораются, - А еще он очень любит тебя и твою сестру. Больше всех на свете. И он ни за что тебя не бросит. Единственная причина, по которой он не приехал со мной – ему слишком поздно сообщили, а я не хотела терять время и отправилась с Гуннаром, чтобы поскорее вас отыскать. Поэтому, не сомневайся в нем, ничего не бойся и будь таким же смелым. Совсем скоро здесь будет он и мои люди. Мы выберемся, и никакая Грила больше не посмеет нам навредить, - женщина треплет мальчишку по волосам, а затем поднимается с крыльца.

- Поздно уже, идем в дом. И чтобы я больше не видела тебя на улице без шапки.

Уложить спать восемнадцать детей это вам не ублюдка на хольмганге прикончить, здесь фантазия нужна. По счастью, Ригинлейв знает такое количество историй, что ей не составляет труда захватить внимание малышни достаточно быстро. Все они теперь жмутся друг к другу, кутаются в одежду и одеяла, а в свете свечей и очага, обстановка кажется даже почти домашней, потому и страха особого нет. Младшие не успевают дослушать и первой истории, уже тихонько сопят под конец, а старшие куда более охотно слушают об Эрике Рыжем и его сыне, об открытии дальних земель и их опасностях. В конце концов, засыпает даже Асбьорн, который изо всех сил держался дольше других, но теперь тоже уснул, и не похоже было на то, что его сон, что-то тревожило.

Ригинлейв шевелит угли, подбрасывает полено, проверяет импровизированный засов, который соорудила из наиболее крепкой палки, которую смогла найти – удержать крепкого мужчину это вряд ли, а вот наделать шуму в процессе – еще как, даже на случай, если княгиня уснет. Объективная и реальная опасность колдуна кажется ей сейчас куда более значимой, чем Грила, которая могла быть лишь порождением детской фантазии. И все же, стоит только женщине подумать об этом, как что-то сковывает холодом у нее в груди. Ярл копается в воспоминаниях, но ничего толкового припомнить не может, хотя гадкое чувство расползается по нутру. Стараясь не мучить себя понапрасну, женщина садится на пол, неподалеку от груды спящих детей, сжимает в руках рукоять меча покрепче, и прислушивается к звукам, то ли боясь, то ли надеясь распознать чьи-либо шаги. Но никаких шагов нет. И двадцать шестого ребенка нет тоже. Как нет и Черного Человека. Под мысли об этом Ригинлейв и засыпает.

Научить детей орать, как только они видят Грилу, а не прятаться по углам, надеясь, что их не заберут, это была хорошая идея. Потому что этот вопль теперь будит княгиню в одночасье, она вскакивает на ноги, еще не успев понять, что конкретно происходит, но распахнутые напротив уродливой старухи из костей, обрывков плоти, тумана и пепла, глаза, быстро дают ответ на вопрос. Дети не соврали. Холод стоит смертельный, а очаг не то, что погас – успел покрыться инеем. Это Ригинлейв подмечает, однако, лишь тогда, когда извлекает меч из ножен и яркий синий свет освещает все немалое пространство дома.

- Этот огонь тебе никогда не погасить, тварь, - рычит ярл и кидается на существо, тотчас же обращая на него свое внимание. Вообще-то с нечистью бесполезно было сражаться смертным оружием, но расчет женщины на то, что родовой меч обладает особой силой, он ведь был волшебным, все это знали. И как ни странно, но расчет этот оправдывается. Стоит княгине поднести пылающую длань Хорфагеров к Гриле, или кем бы ни было это существо, как поднимается жуткий вой, и тварь, успев получить единственный удар, в миг испаряется. Вокруг почти сразу становится теплее, а свет меча освещает озадаченные, но не напуганные лица детей. Еще мгновение и они начинают визжать громче той самой Грилы, радуясь победе и тому, что Ригинлейв удалось прогнать убийцу детей. Только сама княгиня почему-то радости не чувствует. Ее берет ужас, которого не было доселе. И он расползается по ней, как иней расползался узорами по стеклу.

Женщина все-таки находит в себе силы похвалить малышей, заставляет их проверить, что никто не спал мертвым сном, а лишь затем выдыхает. Порядок. Насколько это слово было применимо к текущей ситуации. Ярл вновь разжигает огонь в очаге, еще раз убеждается, что с детьми все в порядке, а лишь затем садится рассказывать им еще одну историю, под которую большинство и засыпает снова, убежденные в том, что теперь-то уж точно ничего не случится.

Дети повеселели, а вот Ригинлейв становилась мрачнее час от часа. Она исправно выполняла обязанности, но гадкие ощущения отпускали ее лишь тогда, когда она сжимала в руках меч.

- Так значит, клинок Хорфагеров тебе знаком, - бормочет княгиня перед тем, как вечером следующего дня накормить малышей и вновь начать их укладывать. Сегодня ей никак нельзя было заснуть, но как это нередко бывает в тепле и усталости, сон все-таки берет над ярлом верх, хотя она и сопротивлялась ему отчаянно.

Боги свидетели, у нее были все шансы не проснуться. Признаться, легкая небрежность была связана не только с чрезвычайной усталостью, будто это место забирало ее силы, но и с тем, что Ригинлейв уверовала в то, что со спасением ребенка прошлой ночью ей удалось разорвать этот чудовищный жертвенный круг. А потому, когда Грила склоняется над нею самой, женщина не может проснуться, не может схватиться за меч снова. Она не просыпается даже когда дети вновь поднимают визг, а Асбьорн решительно нападает на сущность, кидая в нее все, что под руку попадется. Другие дети делают так же, но никакого результата это не приносит. Спасает смекалка юного хэрсира, который, впечатленный вчерашней их победой, твердо запомнил, что связана она была с мечом, который Ригинлейв доставала из ножен. Теперь он достает его сам, берет ледяную ладонь княгини и вкладывает рукоять. Ярчайший свет «Винланда» заставляет Грилу издать уже привычный вопль, а ярла – открыть, наконец, глаза. Она поднимается слишком поздно, чтобы успеть нанести удар, и все же… Да, и все же, им удается ее прогнать. А Ригинлейв даже находит в себе силы похвалить Асбьорна и других детей, которые вместо панического страха, оказали сопротивление. И это было гораздо больше, чем ярл могла бы желать.

Забота о малышах грядущим днем, ложится на плечи женщины тяжким бременем, потому что она чувствует себя настолько слабой и настолько далекой от реальности, точно стоит одной ногой в Хельхейме. Асбьорн берет часть работы на себя – топит снег в котле, готовит отвар из сушеных ягод, поит им сначала младших, затем саму Ригинлейв, а лишь затем пьет сам. Силы на то, чтобы разжечь очаг, когда тот гаснет, княгиня в себе все-таки находит, как и заставить ребятню поесть. Но никаких историй и никаких веселых активностей этим днем не наблюдается, потому что у княгини просто нет сил. Она садится на крыльцо, наблюдая за тем, как Асбьорн показывает другим детям, как раскидывать снег единственной лопатой, что была найдена в сарае, и как протаптывать его, чтобы во дворе было чисто. Хорошо, это было хорошо. Потому что самой Ригинлейв хватает сил лишь на то, чтобы судорожно сжимать в ладони рукоять меча. Благо, что в отличие огня в ее глазах, свет «Винланда» гаснуть не собирался.

С наступлением сумерек женщина велит детям вернуться в дом, подбрасывает полено в печь, раздает всем по куску вяленого мяса и подогревает еще утренний ягодный отвар. Что все одеты, проверяет уже Асбьорн, и он же берется рассказывать новую историю, в то время как Ригинлейв, прогревшись достаточно, снова выходит на улицу. Ей беспокойно, тревожно и тяжело, а потому, нужно немного побыть в одиночестве. Женщина снова садится на крыльцо и сидит так неизвестно сколько, все еще судорожно сжимая меч в ладони. Спать хочется неимоверно, но это ничего. Поспит чуть позже.

Звуки приближающихся людей не услышать по такому снегу почти невозможно, как и звуки упирающихся лошадей. Это отрезвляет сравнительно быстро, хотя Ригинлейв не уверена, что сейчас способна будет на долгое сражение с Черным Человеком, кем бы он ни был. Тем не менее, ярл поднимается на ноги и решительно встает посреди двора. В ночной тьме не так-то просто различить лица, одежду, лошадей или даже речь, но яркий свет меча вскоре освещает фигуру никакого не Черного Человека, а Вигмара Соларстейна. И в этот момент Ригинлейв кажется, что это, наверное, очередной ее сон, потому что за сегодняшний день она уже успела разувериться в том, что кто-то сможет их найти в этом поганом месте. Женщина вытягивает клинок вперед, как если бы предупреждала, чтобы двое мужчин не делали ни единого шага со своего места. В безумии последних дней было сложно сразу поверить в то, что взор не обманывает какое-то злое колдовство.

- Вигмар?.. Скажи мне, что это правда ты, - как если бы это был не он, то мог бы сказать, что-то другое.

Подпись автора

Сердце тяжело бьется в груди, Ригинлейв кажется, что она слышит его биение и сосредотачивается на этих ударах, как на единственном реальном, что сейчас с нею было. Это состояние человека, готового в любой момент нанести смертельный удар, это состояние человека, которого мало, что отделяет от потери контроля. В последний раз княгиня ощущала так на битве с мужем-ублюдком, но тогда это пошло ей на пользу. А сейчас она готова была занести меч, потому что не понимала, можно ли доверять внезапному видению, можно ли позволить себе поверить своим собственным глазам. Ведь тварь в ночи уже поняла, что Ригинлейв мешает исполнению ее целей. И вероятно, это было с нею не впервые. А раз так, то что мешало ей воспользоваться более хитрыми методами? Что мешало ей прикинуться тем, кого ярл жаждала увидеть больше всего, а затем, втершись в доверие, нанести свой решающий удар? И кто тогда защитит детей? Кто им поможет? Вопросы бились в виски вместе с кровью, женщина не двигалась с места, даже услышав заветные слова, хотя ей отчаянно желалось опустить сейчас оружие и обнять Вигмара, дав волю чувствам, отгоняя от себя ощущение безысходности и безнадеги, которые Ригинлейв не ощущала даже в худшие годы готовящегося мятежа.

Она дергается, когда мужчина становится ближе и снимает рукавицу, но что-то внутри все еще не дает женщине совершить выверенный удар, который лишил бы руки, а в худшем случае – и жизни тоже. Где-то на задворках сознания теплится не надежда, но глубокое осознание: это Вигмар, просто не может быть иначе. Но когда ладонь его касается горящего синим светом лезвия родового меча, все сомнения осколками опадают на промерзшую землю. Княгиня закрывает глаза, шумно выдыхает и опускает меч. А вместе с тем ей кажется, что гора спадает с ее плеч, давая возможность, наконец, нормально дышать.

- Хвала Богам, это и правда ты, - выдыхает ярл, хотя порыв объятий ей приходится придавить не иначе, как усилием воли. Не потому что с Вигмаром был и другой мужчина тоже – она не считала нужным оправдываться перед кем-либо за свои эмоции и за то, что вообще может, что-то чувствовать. А потому что не знает, как он отреагирует с учетом их размолвки еще в Ирии. Впрочем, княгине вполне хватает и того, что Вигмар был здесь. Это было чудом, на которое Ригинлейв уже переставала надеяться, хотя и сама не зная, почему. Ей вовсе не свойственна была склонность к отчаянию и готовность сдаться даже при значительных трудностях. А здесь, не считая мыслей о том, как вытащить восемнадцать детей из снежной ловушки, причин для уныния не было. Ведь даже проклятую тварь из загробного мира до сих пор успешно прогонял меч.

- Значит, он не дошел, - не спрашивает, констатирует женщина, замолкая на пару мгновений с тем, чтобы почтить память достойного воина, - И пал от колдовства. Но быть может, Один увидит его деяния и заберет к себе. Он достоин Вальгаллы. Он пошел в Ростунгхейм, чтобы сообщить, где мы и привести сюда людей, - за Вигмаром людей отчего-то не виделось, судя по всему, как и она сама, он отправился в путь почти в одиночку. И это было плохо, не только потому что он рисковал умереть по дороге, но и потому что это не сильно меняло имеющуюся у них ситуацию. Даже втроем и с двумя лошадьми они вряд ли смогут вывести такое количество детей без потерь по дороге. Хотя Ригинлейв волнует даже не это. Ее волнует, насколько вообще имело смысл кого-то выводить. Ведь Грила, если это была она, навещала ее в самом Ростунгхейме. А раз так, значит, дело было отнюдь не в расстояниях и не в местах. Нахождение здесь, видимо, усиливало эффект и исключало возможность того, что детям придут на помощь местные жрецы, молитвы и магия, но в остальном, княгиня опасалась, что тварь последует за ними. И тогда, их нахождение на и без того опасном пути станет ей лишь подспорьем.

Выскочивший на улицу Асбьорн, благоразумно делает это лишь тогда, когда Ригинлейв уже убедилась в безопасности неожиданных, но очень желанных визитеров. Она коротко улыбается мальчику, давая понять, что все в порядке и его желание увидеть и обнять дядю не противоречит установленным правилам.

- Это не его вина, - женщина качает головой, в этом уж точно убежденная. Никто из детей не отправился сюда добровольно, никто не хотел, чтобы это место хоть на один день стало им домом. И в том, что их не выкрадывали тайком и не доставляли сюда по такому сложному и долгому пути, Ригинлейв тоже была уверена, но об этом они еще поговорят, - Зато заслуг у Асбьорна хоть отбавляй. Он помогал мне все это время – и присматривать за детьми, и держать дом в надлежащем порядке, а вчера вообще спас мне жизнь, - мальчик смущается, все еще обнимая дядю, но Ригинлейв подмигивает ему, давая понять, что все слова ее справедливы, в них нет ни слова неправды, а сам он воистину не меньше, чем герой, - Ты воспитал очень достойного юношу, Вигмар. Вам обоим есть, чем гордиться, - вполне серьезно говорит женщина, но о подвигах племянника Солрастейну-старшему придется услышать чуть позже. Сейчас и впрямь было время рассказать все, что Ригинлейв знает и успела понять или додумать, исходя из увиденного.

- Асбьорн, пожалуйста, вернись в дом и расскажи ребятам историю о том, как Трюм желал жениться на Фрейе, а Тор его обманул. У тебя отлично выходит. А мы поговорим с твоим дядей, я расскажу ему все, что знаю, и мы скором к вам присоединимся, - голос ярла чист и спокоен, пусть она все еще судорожно сжимает рукоять меча. Асбьорна дважды просить не нужно. Подняв светлые глаза на Вигмара, словно тоже желая убедиться, что это не сон, мальчик медлит всего мгновение, а затем принимает самый решительный вид и идет в дом. Может быть, там и не безопаснее, но точно теплее.

- Погоди с сараем, - вздыхает княгиня, а затем находит ключ от амбарного замка. Пожалуй, начинать рассказ с созерцания детских трупов – так себе затея, но зато не будет соблазна усомниться в том, что это правдиво. И Ригинлейв идет к сараю, открывает его, а следом приподнимает кончиком горящего меча один из мешков, позволяя мужчинам самим оценить тяжесть их текущего положения, - Семь, - отвечает она на немой вопрос, - Замерзают, даже если находятся в доме и даже если там тепло. Умирает один-двое за сутки. Во сне. После прихода Грилы, - и Ригинлейв очень хорошо понимает, что это звучит, как бред сумасшедшего. Но все-таки здесь было какое-то зло. Не только то, что творилось руками людей, но то, что забирало жизни невинных детей. Она сама видела. Она сама с ним сражалась. Точно так же, как и ее отец когда-то.

- Если я правильно поняла и интерпретировала то, что узнала от жреца, Гуннара и детей, то некий Черный Человек – вероятно, какой-то колдун, двадцать семь лет назад попытался провести ритуал по переходу злобной сущности одного из миров прямиком в Мидгард. Для этого ему нужны были жертвы. Двадцать шесть детей. По две на каждую йольскую ночь. Он почти закончил свой ритуал, но ему помешали. К этому времени мертвы были почти все, но ритуал прервали, Грилу изгнали, а единственного выжившего ребенка спасли. Почти всех причастных отыскали и повесили на деревья за их же кишки, - и Боги свидетели, когда настанет время, Ригинлейв сделает точно так же. Никому не будет пощады. Ни над кем не будет суда, кроме того, что устроит сама ярл, будучи в своем праве.

- Колдун, однако, выжил. И спустя двадцать семь лет решил повторить свой сомнительный подвиг. С этой целью, используя злую силу курганов великанов, он снова призвал Грилу – ее бесплотный дух, как я понимаю, - впрочем, что она вообще могла понимать? Пересказывала болтовню, слухи и детские страхи, сложив из них собственное восприятие текущей картины. Им бы здесь толкового жреца. Им бы здесь людей из Хольмгарда, да побольше, - Но чтобы воплотить ее, дать ей более устойчивую форму, ему по-прежнему нужны были двадцать шесть жертв. С этой целью он стал красть детей из их домов и отправлять сюда, в этом Богами забытое место, куда никто не сунулся бы, чтобы их искать. Дальше дело было за малым – ждать и не дать детям умереть от холода и голода, потому что забрать их одного за другим должна была Она, - она, он, оно, Ригинлейв не знала точно, потому что Грилой тварь звала ребятня, но это ничего не значило. Дети есть дети, что за сущность призвал колдун, неизвестно.

- И она с этим справлялась, - Ригинлейв машет рукой на мешки с телами, - Пока я не пришла, - княгиня это своей заслугой вовсе не считала, но рада была, что успела вовремя хотя бы для кого-то, - Вы можете счесть, что я тут за пару дней повредилась умом, и если честно, я думаю, что в этом вы правы. Но тварь действительно приходила две ночи подряд, я видела ее собственными глазами. Обычным оружием ее не взять, но меч… - женщина поднимает оружие в воздух, - Да, мечом удалось ее отпугнуть. Уже дважды. Тем не менее, это не решает текущей проблемы. Потому что эта тварь придет еще. И вероятно, что не сегодня-завтра, придет и колдун, который это все устроил. Во-первых, потому что ему надо проведать детей, а во-вторых, потому что он уже должен знать, что его ритуалу вновь пытаются помешать, - в противном случае, что это за колдун был такой? И признаться, ярл надеялась, что он вскоре появится. Чтобы она могла насадить его на свой меч.

- Не смотри на меня так. Я знаю, как это звучит, но… - княгиня разводит руками, - Скорее всего, ты вскоре и сам все увидишь. Вы оба увидите. Два раза она приходила за час до рассвета. Наверное, и сегодня так будет. Но еще сегодня я жду прихода и того самого Черного Человека. Его уже давно не видно. И сдается мне, что он вряд ли просто выжидает. Как вряд ли и то, что он притащится сюда на лошади. Судя по всему, с детьми он использовал порталы, - она не видела подобного никогда, но слышала, что так бывает. Иначе не объяснить, как удалось доставить такое количество жертв за такой короткий период времени. – И если это правда, то он может появиться в любой момент. Прикончим его, а потом разберемся с этой тварью.

Подпись автора

Наверное, следовало сказать Вигмару о своих подозрениях о том, что даже если они смогут уйти из этого места, это не поможет, потому что злобная сущность последует за ними. Наверное, следовало поделиться с ним мнением о том, что два коня по такому снегу могут и не поднять никакие ими же выдуманные сани, потому что здесь холм за холмом и есть вероятность, что они не справятся даже с первым. Наверное. Но Ригинлейв какое-то время молчит, а затем коротко кивает, соглашаясь. Нет, не из желания показать Соларстейну «смотри, что будет, если ты будешь принимать решения один, следуя своим дурацким планам», а потому что, во-первых, все опасения княгини были потенциального толка, а значит, могли и не оправдаться вовсе, во-вторых, потому что сидеть здесь и ждать того, что их найдут уже было ее планом последние пару дней, и это ни к чему не привело, и наконец, в-третьих, угнетенное моральное состояние и невероятная усталость сейчас не позволяли женщине вступать в долгие дискуссии и попытки отстоять свое мнение. В конце концов, они должны были сделать хоть что-нибудь. Может быть, им повезет, кони пройдут, а следующей ночью тварь из подлунного мира никого из них не настигнет. А если настигнет… Что ж. Меч Хорфагеров был при Ригинлейв, да и меч Вигмара был волшебный. Может быть, и он мог отражать атаки Грилы? 

- Давай так и сделаем. Надеюсь, что ты прав и отряд из Хольмгарда уже на пути сюда, - потому что в нем точно есть несколько жрецов. Мать с самого начала понимала, с чем именно они имеют дело и ничего не рассказала из глубокого подсознательного страха, что Ригинлейв сделает именно то, что она в итоге и сделала – придет на помощь и поставит под удар саму себя. Хотя, пожалуй, если бы Рангрид сразу ей все поведала, женщина не была бы настолько беспечна и изначально взяла с собой столько людей, сколько ни один некромант и ни одна Грила победить бы не смогли. Так что желание матери уберечь ее в этот раз вышло боком. Оставалось надеяться, что теперь она поняла всю степень опасности и отправила тех, кто действительно сможет помочь. Ярл не верила в то, что чертова тварь оставит их в покои вот так просто. Если уж она вернулась после того, как отец отправил ее обратно в Йотунхейм, то и теперь она тоже просто так не сдастся. Как бы ни было страшно, это пришлось признать, чтобы не лгать хотя бы самой себе.

- Когда приходит эта тварь, кем бы она ни была, весь свет вокруг гаснет, даже костер покрывается инеем, - предупреждает Ригинлейв Вигмара, полагая, однако, что от лучин и света вокруг точно не станет хуже. Некроманта они не пропустят, а раз не пропустят, то это вопрос времени, когда его кишки будут красоваться на чьем-нибудь мече. Был ли шанс, что вместе с его смертью падет и черное колдовство, призвавшее из глубин Иггдрасиля это существо? Княгиня понятия не имела. Все ее знания о магии ограничивались тем немногим, что болтали жрецы, рассказывала мать, или кто-нибудь, вроде Гуннара. Оставалось только надеяться. В том числе на то, что им удастся без особого труда его прикончить.

Кто там будет рубить щепки, Ригинлейв не интересует. Во-первых, потому что она – ярл, и это не ее работа. В компании детей еще можно было заставить себя заниматься тем, что непривычно, но теперь Вигмар притащил с собой какого-то молчаливого товарища, вот пусть он и займется тем, что женщине не особенно нравится. Ее куда больше увлекает показывать детям, как располагать лучины, чтобы не спалить всю избу, объясняя самым маленьким, что огоньки это не только красиво, но и очень светло, а раз светло, то и совсем не страшно. Ригинлейв понятия не имеет, откуда в ней берется столько терпения, понимания и милосердия к детям, оказавшимся в ужасающей ситуации, но как раз они-то ничуть ее не раздражают, не беспокоят и не вызывают никаких тревог. Даже напротив, рассказывая им истории, женщина чувствует, как еще немного отпускает напряжение, как ей самой становится легче сосредоточиться на их задаче, а не тревожиться постоянно о том, что еще может случиться.

Что бы там ни дал Вигмару жрец, штука эта работает исправно. Греет их очень хорошо и вообще очень полезна. Ригинлейв тоже надеется на то, что заглушить ее будет не так просто, ведь очевидно, что сосуд тоже магический, а магия совершенно определенно им здесь была не лишней в любом ее проявлении. В доме становится очень тепло, младшие дети вскоре засыпают, как ярл и учила – сидя близко друг к другу и держа соседа за руку. Женщина замечает и то, что уставший Соларстейн-старший то и дело силится взбодриться, хотя сейчас в этом нет никакой нужды.

- Вигмар, - в полголоса произносит Ригинлейв, а затем указывает ему на свободное место на полу рядом с детьми. Кроватей здесь не было, но выбирать не приходилось, - Поспи, я разбужу перед рассветом, - потому что в ожидании Грилы им всем лучше быть начеку. Впрочем, если явится некромант, то ярл тоже молчать не станет. Женщина понимает, что и Вигмар, и его хирдман проделали долгий и тяжелый путь, а завтра им, вероятно, предстоит путь ничуть не лучше. Если они не отдохнут, никому проще от этого не станет. Сама Ригинлейв спать не то, что опасается – откровенно боится. Как и выпустить из рук меч.

Звуки снаружи дома оказываются не то, чтобы неожиданными – что неожиданного может быть в завывании ветра и очередной метели? – но изрядно тревожными, потому что ржание лошадей точно не обещало им ничего хорошего. Гриле рядом с животными и трупами делать было нечего, мысль о том, что животные испугались непогоды княгиня отметает сразу же. Будучи ближайшей к двери, ярл не медлит и выходит наружу. Следом выбегает Асбьорн, грозно зыркать на него уже поздно, так что женщина просто предпочитает заслонить его собой. Не только, чтобы ему ничто не угрожало, а чтобы когда все это закончится к нему во сне не приходили восставшие трупы детей немногим младше его возрастом, которые теперь стройным рядом шагали из сарая прямиком во двор.

- Асбьорн, немедленно вернись в дом и запри его на засов, который я использовала все это время, - спокойно, медленно командует Ригинлейв, не видя, но точно зная, что и Вигмар, и его хирдман уже на улице. Дважды просить мальчика не приходится, так что, услышав звук закрывающейся двери, ярл достает из ножен меч, освещая пространство синим светом. Это мертвецов, увы, не пугает, как и их кукловода, стоящего в дверях сарая и не собирающегося никуда оттуда уходить.

- Троллье дерьмо, - выругалась женщина, вообще-то отчетливо понимая, что сейчас им придется изрубить в куски детские тела, но испытывая глубокое внутреннее противоречие из-за этого, - Надо убить ублюдка раньше, чем они убьют нас, - мрачно заявляет княгиня. Ждать слишком долго не приходится, потому что труп светловолосой девочки бросается на нее, как голодный волк. Ригинлейв медлит всего секунду, но за эту секунду лед пробирает ее до костей – настолько тяжело поднять меч. Она делает это в последнее мгновение, разрубая тело пополам. Это, однако, не особенно помогает, потому что мертвец продолжает судорожно дергаться и женщина догадывается отделить голову от тела. Хорошо еще, что не требуется сжигать, с этим сейчас точно возникли бы проблемы. Хотя вообще-то следовало догадаться сжечь тела сразу, как их увидела, но теперь думать уже поздно. И пока они еще видят фигуру некроманта, следует добраться до него, чтобы закончить, наконец, весь этот кошмар.

Ригинлейв сложно было назвать неженкой после всех битв, в которых она побывала. Но все-таки пробираясь к чернушнику буквально по изрубленным трупам детей, княгиня проклинает все на свете, а равно чувствует себя так, будто это она их убила. Может быть, она и забудет снова Грилу, когда жрецы проведут очищающие ритуалы, но от памяти об этом бое ей точно не избавиться вообще никогда.

- Ты все-таки нашла нас, девочка. Я уже боялся, что снег и холод окажутся сильнее, - зря он ухмыляется, они ведь всего в нескольких шагах от того, чтобы добить живые трупы и стереть эту гадкую ухмылку с проклятого некромантского лица.

- Да пошел ты! – отвечает Ригинлейв, ногой ударяя по искаженному смертью лицу очередного ребенка, который успел укусить ее куда-то в лодыжку. Меч тяжело опускается, отделяя голову от тела. Интересно, есть заклинания, чтобы это поскорее забыть? И еще парочка, чтобы не дать ускользнуть магическому выродку.

Подпись автора

От девочки в Ригинлейв давно уже ничего не осталось. Даже того страха, который она, трехлетний ребенок, испытывала в ту пору, когда это произошло в первый раз. И если этот чернокнижник решил сковырнуть болячку и залезть своими грязными пальцами прямиком в рану, то он не смог бы этого сделать, не будучи менталистом, как бы ни старался. Жрецы Хольмгарда двадцать семь лет назад хорошо постарались, чтобы произошедшее не портило жизнь ни ребенку, ни подростку, ни взрослой женщине. А потому, княгиня вовсе не боится того, что по воле этого колдуна оказалась в нужное время и в нужном месте. У нее было два дня, чтобы обдумать свою ошибку, которую она и ошибкой-то не считала, потому что знай всю правду с самого начала, поступила бы точно так же, разве что, прихватив с собой побольше людей из Ростунгхейма. Так что его самодовольство тут было не к месту. Брать в качестве жертв детей – выбор труса и мерзавца, коим этот безумец и был. Но тому факту, что один из этих детей пережил двадцать семь лет и оказался ярлом, Ригинлейв на месте некроманта радоваться бы не стала.

Разбираться с полудохлыми тварями приходится еще некоторое время. Бесценное время, которого у них вообще-то нет, потому что стоя в непосредственной близости к жрецу, княгиня уже видит, как тот шарит в кармане и достает перстень с каким-то крупным камнем. Нет никакого сомнения – он собирался активировать портал. Кто дал ему такой мощный артефакт, да еще используемый без ограничений?! Этим вопросом можно было озадачиться позднее, потому что сейчас важнее всего было не дать мерзавцу уйти. И с этой точки зрения решение Вигмара оказывается как нельзя кстати, потому что Ригинлейв понимала, что не успеет вонзить меч раньше, чем перстень окажется на пальце. Но он не оказывается. Увы, смертельно ранить или убить Соларстейну не удается, но кинжал попадает в чернокнижника, заставляя его вскрикнуть и отвлечься от процесса, позволяющего ему убраться. Нескольких секунд форы Ригинлейв вполне хватает для того, чтобы преодолеть расстояние между нею и колдуном, взмахнуть мечом и лишить ублюдка кисти с перстнем в ней. Артефакт падает в снег вместе с ладонью, мужчина дико орет проклятия во весь двор, кровь хлещет во все стороны. Женщина брезгливо кривится, но все-таки сжимает пальцы на горе чернокнижника, впечатывая его в стену.

- Узнаешь этот меч, сволочь? – шипит она ему прямо в лицо, поднося острие к горлу. Клинок горит синим, как никогда ярко, - В прошлый раз мой отец отправил им твоих приспешников и твою загробную тварь прямиком в объятия Хель. И сегодня я повторю его подвиг, - обещает она, не чувствуя ни страха, ни усталости. Только ледяную ярость, захлестывающую сознание. И только глас разума сейчас отделял колдуна от смерти, потому что Ригинлейв отчетливо понимала, что прежде чем убить его, ей нужно узнать у него все, что им поможет в дальнейшем.

- Кто тебе помогал все это время? Как отправить тварь обратно в Йотунхейм? Зачем ты призвал ее? – это не полный перечень вопросов, которые теперь волнуют женщину, но она силится держать себя в руках с тем, чтобы не начать вытряхивать из некроманта ответы. Оставалось надеяться, что Вигмар, где-то за ее спиной, хорошо справится с теми ожившими мертвецами, которые еще оставались ожившими. Потому что отвлечься сейчас и помочь ему – значило упустить колдуна, а он был ключом ко всему происходящему. Ключом к тому, чтобы не дать произошедшему повториться ни в каком виде.

- Ты… - он облизывает губы, а затем начинает хрипло и сипло смеяться, глядя слезящимися глазами Ригинлейв в лицо, - Ты думаешь, что твой отец победил тогда? Он же так никого и не спас. Даже своего сына, твоего брата, единственного наследника, не смог. Приблизил Рагнарек собственными руками, передав власть в руки женщины. Ты спрашиваешь меня о цели? В этом она. Поскорее выпустить на свет всех тварей девяти миров, включая Хель, Йормунганда и Фенрира. Поскорее положить конец этому миру. И когда все падут, я и подобные мне, будем вознаграждены дочерью Локи, как и мечтать не смели. А дети… - он снова нервно смеется, и этот смех – то, что заставляет княгиню чувствовать себя омерзительно, - Дети это только начало. И как твой отец их не спас, так и ты не сможешь, - он взглядом указывает на дом, и в этот самый момент женщина вдруг понимает, для чего все это было. Для чего их выманили на улицу. Она, наконец, слышит не только шум крови в собственных ушах, но и крик детей, из запертого на щеколду снаружи, дома. Один из мертвецов оказался более полезен, чем просто отвлекать на себя внимание и исполнил злую волю своего господина, заперев жертв в избе, из которой теперь не было выхода. Опасаясь угрозы снаружи, они и не подумали об угрозе внутри.

- Выродок, - выплевывает Ригинлейв ему в лицо, а затем тащит колдуна за шиворот к Вигмару, который как раз закончил расправляться с последней проблемой. И Боги свидетели, лучше бы им прибраться здесь до того, как дети выйдут наружу. Если будет, кому выходить. Она швыряет колдуна к ногам мужчины, бросает взгляд на Соларстейна и показательно передает ему свой топор, - Вытащи из него все, что он знает. Если понадобится, то и его кишки тоже, - фокусы колдуна уже закончились, кажется. Способности их с Вигмаром только начинали свою демонстрацию.

Ригинлейв бросается к избе, на ходу спотыкаясь о труп хирдмана, прибывшего совместно с хэрсиром Йерринга. Понимая, что это сейчас единственное тело, которое можно поднять, женщина одним ударом отрубает ему голову своим мечом, а затем бегом направляется к дому. Она сдвигает щеколду, а затем рывком раскрывает дверь. Испуганные дети все вместе жмутся к углу, а фигура уродливой костлявой старухи возвышается над ними. Тремя широкими шагами преодолевая пространство, которое их разделяло, женщина втыкает в нее меч. Вопль снова такой, что готовы лопнуть барабанные перепонки. Но совсем недолгий. Еще мгновение и тварь испаряется в воздухе. Княгиня выдыхает, но очень скоро понимает, что зря. Трое детей сразу спят мертвецким сном. И ужас, который накатывает на ярла в этот момент, сложно сравнить с чем бы то ни было еще. Ужас и отчаяние, которым нет и не могло быть никакого описания.

- Вигмар, - появляясь на пороге дома с девочкой лет трех на руках, Ригинлейв смотрит на мужчину глазами, полными неподдельного страха. Голос ее дрожит, хотя сама женщина и не плачет. Княгиня подходит ближе, и ощущает, что ее трясет так, как давно уже не трясло, - Что нам делать?

Подпись автора

Если за все время, которое Ригинлейв находилась здесь, она и ощущала ужас, то он и близко не был сравним с мощью того, который она ощущала сейчас, прижимая к себе девочку и зная, что в доме лежат еще несколько детей, которые спали не привычным крепким для детей сном, но сном заведомо мертвым – никому еще не удавалось пробудиться от такого. И тем хуже обстояло дело, что ярл весьма отчетливо понимала, что она сделала все, что было в ее силах, чтобы защитить этих детей, но не оказалась вовремя рядом, когда была больше всего нужна, купилась на уловку некроманта, заведомо зная, что Грила должна прийти и этой ночью тоже. Ругать себя можно было бесконечное количество раз, вот только и это уже едва ли было способно, что-то изменить. Дети уже спали. Ужас уже захлестывал сознание, а Ригинлейв, бледная, как сама смерть, бессильно опустилась на крыльцо, глядя на Вигмара с таким бессилием в глазах, точно ничего, кроме отчаяния, в ней сейчас не осталось. Она не смогла. Не сумела. Не помогла. И теперь на ее руках умирала девочка, а у нее – ярла, женщины, проделавшей огромнейший и тяжелейший путь из Ростунгхейма в эту дыру, женщины, которая изгнала из своих земель зло, казавшееся абсолютным, не было способов ей помочь. Никому из тех, кто умирал в этом доме, не было.

- Фригг, прошу, пожалуйста, не оставь их, - просит Ригинлейв себе под нос. Не свойственно ей было просить Богов о чем-то, кроме разума, речи и рук целящих, как просил и весь Ругаланн, не была она человеком, который полагался на волю Богов, имея твердую руку и священный меч Хорфагеров в ней, но сейчас обстоятельства были таковы, что ни на кого, кроме Богов, ей полагаться и не приходилось вовсе. Что еще она могла сделать, не будучи колдуньей? Просить у Богов сохранить жизнь детей и привести сюда людей из Хольмгарда поскорее. В то, что в силах некроманта сделать так, что ее люди попросту не смогут сюда добраться, ярл не верит. С ними будет такое количество жрецов, которые уже встречались с этой угрозой, что едва ли им кто-то сможет помешать. Но вместе с тем женщина отлично знает, что времени у них мало. Дети продержатся сутки, может быть, двое, но точно не дольше. Оставалось надеяться на то, что Вигмар был прав, и отряд из столицы уже на пути сюда, на то, что жрецы смогут провести ритуал по очищению в нынешних условиях, на то, что они сумеют вернуть уже отправленных за предел детей назад.

А впрочем, не слишком ли много надежд?

- Раз их можно вывести, значит, ты и выведешь, чернокнижный ублюдок, - рычит княгиня, вдруг поднимаясь на ноги и подходя ближе к колдуну, - Знаешь, про клинок Хорфагеров ходят разные слухи, но говорят, что среди прочего, его боится зло. Вот твоя Грила – точно боится. Так вот, пока хэрсир будет готовить для тебя бочки с водой, я отрежу тебе все пальцы, сниму с тебя кожу и буду пытать тебя этим клинком столько, что утопление покажется тебе избавлением, - и рука ее не дрогнет, не было никаких сомнений. Если он это сотворил, пусть он это и исправит. Немедленно, прямо сейчас.

Но еще прежде чем колдун успевает принять хоть какое-то решение, Ригинлейв слышит, как на необходимость вернуть детей откликается вовсе не тот, кто во всем повинен, а Вигмар. И княгине в этот момент кажется, что она забывает, как дышать. Потому что даже сил на то, чтобы приказать ему заткнуться прямо сейчас и никогда больше не говорить ничего подобного, у Ригинлейв поначалу не хватает. Вместо этого, она заходит в дом, располагает девочку на полу, окидывает детей коротким взглядом и возвращается назад с таким мрачным видом, будто Соларстейн в очередной раз уже успел ослушаться ее приказа, а не должен был сейчас получить новый.

Но прежде всего Хорфагер направляется вовсе не к хэрсиру, а к валяющемуся на земле колдовскому выродку. Занесенный над ним меч он воспринимает, как обещание смерти, а потому закрывает глаза, но умереть ему не приходится, потому что вместо этого княгиня всаживает ему клинок прямо в плечо, пронзая до самой промерзшей земли настолько, насколько ей сейчас хватает сил. Если он думал куда-то сбежать или убраться, то не получится. Как и умереть, впрочем, тоже. Холод имел дурное для него свойство – быстро останавливал кровотечение. Не слушая вопли и нецензурную ругань, женщина разворачивается и направляется прямиком к Вигмару.

Она толкает его в грудь с такой силой, точно в самом деле хочет сбить с ног, а потом еще раз, - Нет! – наконец, вербально обозначает свое отношение к его дурацкой идее ярл, - Нет! Никуда ты не пойдешь! – орет она на него, как вообще себе никогда не позволяла, потому что заставить эту женщину повышать голос мог кто-то, кто действительно очень старался, чтобы вывести ее из себя, либо тот, кто по какой-то причине не был ей безразличен, - Я проделала огромный путь через обитель самой Скади, чтобы добраться сюда, я охраняла этих детей, как могла и сделала все возможное, чтобы они выжили, а это все равно не помогло! – в голосе ее звучит отчаяние, а на глаза накатывают слезы, так что Вигмар получает еще один толчок, и лучше бы ему было упасть в снег и на время притвориться мертвым, потому что довести Ригинлейв до такого состояния было непросто, увидеть в нем – почти невозможно, а вывести – так и вообще неизвестно, как именно.

- И если ты сейчас ослушаешься меня, бросишь меня здесь одну, а потом умрешь, то пошел ты к хульдре, Соларстейн! Когда мы встретимся за столом в Вальгалле, я всем расскажу, как ты предпочел сбежать в Йотунхейм, несмотря на то, что тебе запретила! – и она всхлипнула. Раз, другой, утерла слезы с лица, а затем всхлипнула еще раз. Не хватало тут, конечно, разрыдаться, но сейчас и это не казалось Ригинлейв настолько постыдным, чтобы избегать любой ценой. Она так устала. Она так старалась спасти этих детей. Она так хотела, чтобы весь это бесконечный кошмар поскорее закончился. Она так много и таких многих потеряла. Потерять еще и Вигмара теперь казалось невозможным. И если он сейчас примет это решение вопреки ее запрету, то ярл сначала заставит колдуна вернуть его обратно, а потом подвергнет всем доступным северному сознанию наказаниям, прежде чем изгнать из Ругаланна.

Подпись автора

Нужно было дождаться людей из Ростунгхейма. Это должно было оказаться самым разумным решением, потому что жрецы точно знали, что делать. Очевидно, сила этого колдуна была велика, но Ригинлейв все равно не верила в то, что велика она была настолько, чтобы переселить жрецов Хольмгарда. В столице собирались лучшие, те, кто успел доказать свою эффективность, иные служители культа в столице вообще видели целую череду предков нынешней княгини, так что если эти предки не вышвырнули колдунов за порог крепости, то с чего бы ярлу было в них сомневаться? Они совсем скоро приедут, они знают, что нужно делать дальше, они все сумеют. А Вигмар никуда не пойдет. И если надо будет кричать на него, доказывая, что он неправ до самого прихода так ожидаемого отряда, то княгине это вообще ничего не стоило. Наверное. Вообще-то она непривычна была править при помощи громкости своего голоса и попыток оставить своих хэрсиров валяться в снегу. Кроме, разве что, редких случаев, когда они согласились бы выйти с нею на тренировочное поле, но и в таком случае большинство опасалось коснуться ее своим мечом, из привитого обычаями страха лишиться за это руки.

Ригинлейв хотела сказать, что она понимает Соларстейна и его устремления, осознает, как ценны для него племянник с племянницей, и умом это действительно было так, но сердце требовало иного. За всю свою жизнь, за борьбу за престол, что казалась ей бесконечной, за время взросления, она потеряла такое количество людей, которых считала близким и родными себе, которые любили ее и которых любила сама ярл, что вопросы привязанности давно уже остались за пределами ее желаний, сознания и устремлений. Проще было ни к кому не привязываться вовсе, заведомо понимая, что они все равно умрут, все равно оставят ее, чем страдать после того, как это случилось.

Те же немногие люди, которых Ригинлейв еще относила к числу своих близких, к числу тех, кто не был ей безразличен, вызывали в ней искренний и глубокий ужас в любой из моментов, когда они собирались рискнуть своими жизнями, и совершенно неважно, ради чего именно. Ради нее, ради Ругаланна, ради других дорогих им людей.

Страх вел за собой и глубокое внутреннее противоречие. Где-то на задворках сознания еще теплилась разумная мысль о том, что Хорфагер не вправе решать даже за тех, к кому она была привязана, ведь они были свободными людьми и могли делать свой собственный выбор, которого их не мог лишить даже Всеотец. Но почти детский эгоизм и высокомерие, которого не лишен ни один ярл, но которое, быть может, было приглушенным в Ригинлейв в силу опыта ее жизненного пути, говорили, что если она не хочет кого-то лишиться, если не хочет кого-то потерять, то они обязаны поступиться своими устремлениями и делать то, что пожелает их княгиня. А это уже значило, что Вигмар не может выбирать, идти ему в Йотунхейм или оставаться здесь в ожидании отряда из Хольмгарда – такой выбор может сделать за него только Ригинлейв.

- Скоро приедут люди из Хольмгарда. Там наверняка будут жрецы. Я тоже не хочу, чтобы Асбьорн умер, - бормочет она все больше бессвязно, обнимая мужчину, как если бы это казалось ей чем-то совершенно нормальным, обыденным и ничуть не предосудительным. Надо же, какая ирония. За то, что поднял руку на ярла и за то, что обнял ее – одно и то же наказание, как если бы то была одна и та же непозволительная дерзость.

Ситуация все равно кажется какой-то безысходной. У княгини к себе те же самые же вопросы, которые может задать ей и Соларстейн – когда будет отряд, будут ли там точно жрецы, смогут ли они помочь прямо на месте? Что, если они опоздают? И под гнетом тяжести этих вопросов, ответ Вигмара звучит, как решение. Они оба пройдут в Йотунхейм, заберут детей и вернутся обратно. Они справятся. Еще до прихода отряда из Хольмгарда, а когда он все-таки придет, жрецы скажут, что делать дальше.

Этот план был чистейшим безумием.
Этот план был единственным, что у них осталось.

Удивляясь самой себе, Ригинлейв отступила на шаг, сделала глубокий вдох, беря себя в руки, и коротко кивнула. План был дурацкий, в здравом уме она ни за что на него бы не согласилась, но во-первых, сейчас ярл не была в здравом уме, а во-вторых, никакого другого плана у них все равно не было.

Пока Вигмар выяснял, как им проникнуть в другой мир и вернуться назад, княгиня зашла к детям, позаботилась о том, чтобы разжечь очаг и повелела им сидеть в доме и рассказывать друг другу истории из числа тех, что они знали или успели узнать. Она укрыла одеялом спящих, мысленно пообещав им, что совсем скоро они проснутся, а затем плотно закрыла за собой дверь, чтобы не выпускать тепло, но на этот раз ошибки с щеколдой не совершила. Веревка и впрямь находится в седельной сумке, особой щепетильности, связывая колдуна по рукам и ногам, Ригинлейв не испытывает. И все же, когда Вигмар уже выходит во двор, собираясь отправиться, быть может, в самое опасное путешествие, что у них было, она поднимает голову некроманта за волосы, хлещет его по щекам, а затем на несколько мгновений вытаскивает изо рта мешковину и смотрит в его проклятые глаза.

- Говори, могут ли смертные зайти в Йотунхейм и вернуться обратно? Мы не колдуны, нам хватит на это сил? – она сужает свои льдистые голубые глаза, давая понять, что сейчас не самое лучшее время для того, чтобы проверять терпение ярла на прочность.

- Глупая девчонка, - отвечает ей колдун, силясь сдерживать стоны боли, к которой, кажется, вовсе не был привычен, - И ты, и твой отец там уже бывали. Кто знает? Может, за все преступления, которые он совершил, он и теперь там. Вот только вывести Горма оттуда вряд ли когда-нибудь представится возможным, - булькающий его смех не вызывает в княгине ничего, кроме отвращения. За упоминание имени ее отца в таком контексте, женщина прикладывает его лицом о свой ботинок, затыкает рот и лишь после выходит на улицу.

Медлить было нельзя, потому что как ни странно было в этом признаваться, мужество Ригинлейв висело на волоске. Так что, она отвечает Вигмару на его подколку многозначительным взглядом, сжимает его пальцы и ступает в портал.

В первые мгновения кажется, что изменилось немногое. Местность и впрямь выглядит в чем-то похоже на ту, из которой они вышли. Наверное, не зря эти курганы назывались курганами великанов и какая-то связь все-таки существовала. Ригинлейв оглядывается по сторонам. За исключением того, что все и впрямь казалось чудовищно огромным, в том числе и уродливый лес, местность не вызывала особого интереса. Женщина готова была поклясться, что из обилия рассказов, легенд, сказок, которыми ее, как и всех детей Ругаланна, пичкали в детстве, она знала эту местность, как родную. В том числе и то, что от Асгарда их теперь отделяет один Ивинг. А там, в Асгарде, не только Отец Всего, но и ее собственный. Он должен быть там. Обязан. И многие другие люди, что были Ригинлейв дороги.

- Думаешь, раз мы смогли попасть в Йотунхейм, то есть вероятность того, что отсюда сможем и в Асгард? – спрашивает княгиня, посмотрев на Вигмара хмуро и очень внимательно. Голос ее удивительным образом видоизменялся в этом месте, пространство вокруг казалось каким-то странно тягучим, хоть и не замедленным. Наверное, они и впрямь были здесь чужие, как смертные и как те, кому мир хаоса не должен был быть ведом ни до смерти, ни после нее.

Куда было идти, совершенно неясно. Ни следов детей, ни их голосов, ни тем более, их самих, видно здесь не было. Между тем, если колдун был прав, времени у них оставалось не так, чтобы очень много. Вот уж чего точно не собиралась делать Ригинлейв – оставаться в этом месте навсегда.

- Если предположить, что дети называли Грилой троллью жену, ведьму, - а выглядела она именно так, - То по сказкам, которым нам рассказывали, они должны жить в Железном лесу, - какое удобное совпадение, что лес этот, кажется, был прямо перед ними сейчас, - Обследуем его. И так как вряд ли нам здесь очень рады, сделаем это побыстрее и так осторожно, как только можно, - с этими словами, Ригинлейв достала из ножен меч и «Винланд» загорелся таким ярким синим светом, каким не горел, кажется, никогда.

Подпись автора

По мнению Ригинлейв, от всего в этом месте следовало держаться подальше. Так далеко, как это возможно. И от самого Йотунхейма тоже. Представить, что когда-нибудь окажется в таком месте ярл не могла даже в самых страшных своих снах, но вместе с тем, что-то вызывало в ней интерес, любопытство и даже восхищение. Восхищение тем, что они сейчас стояли у истоков мира. Отсюда пришли норны. Здесь зародилась враждебная асам жизнь, в том числе чудовищный Фенрир, который положит конец одному циклу, чтобы начать другой. Это место было частью их истории, частью их веры, частью чего-то большего. Чего-то, что в Мидгарде они попросту не могли познать, будучи простыми людьми. Но останутся ли они таковыми после своего путешествия? И можно ли остаться таковыми после этого путешествия? Они ведь заглянули намного глубже, чем любой смертный. И Один Ригинлейв в свидетели, если бы у них было время и возможность, то она бы непременно уговорила Вигмара остаться подольше, исследовать здесь все, непременно найти Утгард и обязательно – хотя бы одного великана.

- Только подумай, Вигмар. Мы сейчас не в Мидгарде. Это другой мир. Мир, который ближе к Богам, чем мы всегда были. Мир, откуда пришли норны. Разве это не удивительно? – можно было бы остановиться и насладиться моментом осознания, но времени у них не было. Кто знает, сколько они вообще смогут находиться здесь, будучи людьми, да еще и придя сюда не через сон, а в своих физических телах? Наверняка, для колдуна здесь действовали совершенно иные правила и законы, но даже их они с Вигмаром не знали. Надлежало не восхищаться происходящим, не пытаться уверовать и убедить мужчину, но поскорее отыскать детей, затем вывести их через портал и дать им вернуться в их смертные тела. Такова была их задача, от нее не следовало отходить ни на шаг.

- Не над… - договорить Ригинлейв не успевает. Она не то, чтобы знает, к чему в этом месте можно прикасаться, а к чему ни в коем случае нельзя, просто предпочитает держаться подальше от всего, что было им не знакомо. А им в буквальном смысле было незнакомо вообще все. Так что очень громкий звук, который в иное время мог бы заставить зажать уши руками, не вызывает никакого удивления, - Больше так не делай, - мрачно отзывается княгиня, полагая, что им точно будет лишним обнаружить себя перед местными жителями. За форменную глупость их потом ни в какой Асгард не возьмут, потому что дураков среди эйнхериев не водилось.

Расчет на «больше так не делай», однако, оказывается ложным. Не придется ничего больше делать. И это становится ясным буквально через пару мгновений. Ригинлейв не была лишена возможности удивляться до того, как с ними успело произойти все, что успело, так что в иное время она бы точно заорала во весь голос, увидев, как камни, мох и земля оказываются вовсе не тем, чем кажутся. Но сейчас из женщины выходит только сдавленный вздох предельного удивления, она отходит в сторону и покрепче перехватывает меч. Боги свидетели, еще никогда за всю ее жизнь «Винланд» не казался таким важным оружием, от которого никак нельзя отказаться ни на мгновение. Прежде ярл считала владение им лишь данью памяти предкам и не придавала большого значения, особенно после того, как меч признал ее, но теперь это было едва ли не главное их оружие, а Ригинлейв находилась в таком состоянии, что она не видела ничего страшного в том, чтобы сражаться с троллями. Нет, а что?! Можно подумать, что сражение с тварью, убивающей детей, некромантом и ожившими трупами были чем-то обыденным, после чего все еще следовало удивляться троллю.

Вигмар, однако, видит ситуацию иначе. Не надо было его слушать, надо было сразу засадить мечом прямиком в глаз гиганту. Женщина была уже научена горьким опытом сражения с тварями их Йотунхейма, так что можно было себе позволить. Тролль, однако, оказывается разговорчивым – подумать только, они еще и разговаривают! – так что он даже умудряется задать несколько вопросов. Что там делают привычно в таких ситуациях в мифах, Ригинлейв не припоминала, но удивление весьма явственно читалось у нее на лице.

- Кто ищет Грилу? Кто? Кто? – кажется, тупость троллей не была преувеличением, и судя по тому, как посыпалась и земля, и камни, существо злилось от своего непонимания. Людей он либо не видел вообще никогда, либо видел так давно, что не мог припомнить. Ответ Вигмара почему-то не убедил. Вероятно, потому что имя было незнакомым, и тролль полагал, что его обманывают или что-то вроде того. Знал ли он вообще слово «обман»? Ригинлейв уже было вновь схватилась за меч, но затем решила попытать удачу еще раз. Ей представиться не довелось, так что можно было подойти к вопросу творчески и приврать сильнее.

- Меня зовут Гна, я – посланница Великой Асиньи, супруги Одина и матери Бальдра, Фригг. Она прислала меня в Йотунхейм, чтобы передать особую весть для Грилы, которая в этом году забрала слишком много детей на Йоль, детей, что находились под защитой моей госпожи. И если Грила не вернет их, то Фригг сама придет к ней в Йотунхейм и накажет всех его обитателей. В том числе и тебя, того, кто не подсказал мне и моему помощнику, Гесту, где найти старуху и украденных ею детей, - Ригинлейв мысленно просит прощения и у Фригг, и у ее спутницы и посланницы, и у всех Богов разом. Эта ложь могла обойтись им очень дорого, рассерди ярл своей дерзостью Асов, но покуда ее еще не пронзило молнией, следовало манипулировать тупым троллем до конца, - Если же ты поможешь нам – подскажешь, где искать Гриллу, а еще лучше, доставишь нас к ней, то я передам своей госпоже, что в Йотунхейме есть один очень умный, смелый и сильный тролль, который достоин дара от Великой Асиньи, - информации для одного безмозглого воплощения земли было уже слишком много. Настало время заткнуться и дать троллю подумать. И судя по тому, что вновь не посыпалась земля и камни, не разверзлась земля и скалы, все было не так уж плохо.

- Груох получит дар от великой и прекрасной Фригг? Дар от Асов? – пришлось подождать приличное количество времени для того, чтобы до тролля, наконец, дошло. Можно было успеть вздремнуть или убежать тридцать четыре раза. Но Ригинлейв все еще не теряла надежды.

- Да, Груох получит дар от великой и прекрасной Фригг, моей госпожи, а может быть, даже и от ее отца, повелителя земли, самого Фьёргинна, если доставит нас прямиком к Грилле и поможет ее одолеть, - запросы с каждым разом становились все смелее, но и терять им с Вигмаром было не так, чтобы очень много. Убежать всегда успеют, тролль не выглядел особо поворотливым. Но бежать им не приходится. Груох, судя по всему, наконец, поверил им на слово и не потребовал никаких доказательств, так что, теперь, взял их за шкирки своими гигантскими пальцами и поднял высоко вверх. Можно было бы предположить, что он собирается их сожрать, но вместо этого он поднялся и посадил их к себе на плечо.

- Дом Гриллы на востоке, у самого края леса. Груох доставит вас туда быстро. А потом обратно. Груох хочет дар от прекрасной Фригг и ее могущественного отца, - его бас разносится слишком далеко, так что оставалось надеяться, что поблизости нет его сородичей, которые тоже захотят дар от прекрасной Фригг. На всех вранья не хватит. Ригинлейв итак безмерно святотатствовала.

- Если кто-нибудь из Асов это слышал, то благодати Фригг и ее спутниц мне теперь точно не дождаться, - вздыхая, произносит княгиня и устраивается на плече у тролля поудобнее, придерживаясь рукой за его ухо.

Подпись автора

Как и все здесь, вид с плеча тролля был просто поразительный. Да, Ригинлейв все еще было тревожно, страшно и она очень хотела найти всех детей живыми и вернуть их в Мидгард, но игнорировать тот факт, что они с Вигмаром ехали к проклятой ведьме на плече самого настоящего тролля, пожалуй, мог бы только самый безразличный и утративший вкус к жизни человек. Княгиня же таковым не была и не считала себя, так что сейчас ее просто захлестывали эмоции. Она улыбнулась, подставляя лицо под потоки ветра, невольно возникающие по ходу стремительного движения неизвестного им прежде существа, назвавшегося Груохом. Странно, что даже у троллей были имена, странно, что им удалось договориться, все это было чертовски странно, но вместе с тем просто невероятно и потрясающе.

- Спасибо, - отзывается она на слова Вигмара, повернувшись к нему, - Даже если ты мне льстишь, сделаю все, чтобы соответствовать, - ярл улыбается, продолжая держаться за ухо тролля, что оказывается совсем не лишним, потому что он двигался по этому миру вообще без каких-либо затруднений, мнится, и не чувствуя вовсе, что Йотунхейм буквально тянул к земле, являясь его первичной хаотичной производной. Для них это было скорее плюсом, потому что здорово экономило время. И потому что реши они идти сами, преодолели бы это расстояние не за часы, а за дни, а к Гриле пришли бы вообще неизвестно когда. В довесок, совершенно непонятно было, как текло время в реальности по отношению к этому месту. Тратили ли они больше, меньше, столько же… Можно было позволить себе об этом не думать, но все дело в том, что их и в Мидгарде ждали напуганные маленькие дети, которые тоже нуждались в защите и помощи. И хотя сейчас их основной угрозой был только голод и холод, если только Вигмар с Ригинлейв сильно задержатся, женщину это утешало не особенно.

- Пусть так и будет, - уже очень серьезно отвечает Соларстейну княгиня. Она вовсе не стремилась к тому, чтобы оскорбить кого-то из их Богов, не хотела проявить непочтительности или грубости, испытывая равно глубокое уважение и к Отцу Ратей и к Матери Всего, чья скорбь от потери возлюбленного сына была неутолима. От того-то Фригг и могла понять их стремление выручить детей из этого мрачного места, вернуть их в их семьи, в тепло домов и в долгую жизнь, - Пусть нам и впрямь удастся найти и выручить детей, вернуться назад и все это окажется не зря, - твердо произносит Ригинлейв, на самом деле, не испытывая тревоги за то, что у них не получится. Получится. Они проделали такой огромный путь, они забрались так далеко, пересекли границы миров. Конечно, у них получится. И спешащий по заданию Ригинлейв тролль был тому наилучшим подтверждением.

Все не могло быть так легко. Никогда не бывало. Так что появление волка даже не удивило женщину. И еще прежде, чем ей самой удалось придумать, что именно ответить волку и как среагировать, Вигмар уже проявил чудеса убеждения, поняв, что троллем управлять не так уж и сложно, потому что ума у него было мало, а вот простых, как ни странно, очень человеческих слабостей – хоть отбавляй. Убедить его в том, что волк – плохой союзник, удается очень скоро. И можно было бы выдохнуть в этой ситуации, да вот только недлительное сражение Груоха с кровожадным щенком Фенрира едва не хоронит их с Вигмаром. И если Ригинлейв удается вцепиться в ухо тролля посильнее, то когда хэрсир начинает падать, все, что остается ярлу – громко вскрикнуть, ведь помочь именно сейчас она ему ничем не могла, да и попытки мешать троллю разбираться с врагом, могли выйти им всем боком.

К счастью, битва и впрямь не длится слишком долго. С раздавленной троллем головой, знаете ли, долго не повоюешь. Едва тролль унимается, обращаясь к ней, женщина тотчас же стремится взять ситуацию под свой неусыпный контроль. Начиная с того, что Вигмар сейчас висел на каменном выступе ниже плеча тролля, рискуя рухнуть, и в лучшем случае, переломать себе все кости, а в худшем и вовсе убиться. Учитывая его героические наклонности, смерть была бы не неожиданной, но довольно обидной. Оставалось надеяться, что хохочет он именно над этим, а не над своим сомнительным положением.

- Груох очень умный, очень сильный и очень смелый! – громко подтверждает Ригинлейв в одночасье, потому что опасается, что ее молчание может спровоцировать попытки тролля шевелиться, что усложнит задачу Вигмара, - Он справился с оборотнем, как настоящий герой! – был ли это оборотень, просто волк или еще кто-то там, сейчас совершенно неважно, Хорфагер не хотела разбираться с местной фауной, - А сейчас постой, пожалуйста, смирно совсем немного. Я должна помочь своему другу. Это очень ответственное задание. Справишься? – подтверждения ждать долго не приходится. Тролль замирает на месте, а княгиня ложится ему на плечо, склонятся вниз, крепко держится одной рукой за выступ, а другую тянет к Вигмару, намереваясь ему помочь. Возможно, было бы проще попросить Груоха помочь, но женщина опасалась, что с его неловкостью и не шибкой сообразительностью может выйти так, что он сделает только хуже.

- Порядок? Ничего не сломал? – интересуется Ригинлейв, когда Вигмар уже стоит рядом. Она окидывает его внимательным взглядом, а затем переводит его на место, где они остановились. Лес здесь и впрямь заканчивался, а с высоты их положения – в буквальном смысле – вдалеке виднелась черная изба на большом каменном выступе, покрытом инеем. Выглядело очень зловеще. Как раз подходило под то, что они искали.

- Гна! Уже можно шевелиться? Груох выполнить твое задание? – спрашивает тролль, кажется, даже понизивший голос для того, чтобы поинтересоваться собственными успехами и не вызвать гнева посланницы Фригг.

- Да, Груох. Ты просто молодец. Я обязательно передам своей госпоже, что здесь живет такой смелый и такой сильный, а еще умный тролль. Уверена, она будет довольна. Кстати, ты никогда не думал о том, чтобы стать хозяином в этой части земель? Утгард далеко, Утгард-Локи и Трим тоже. Почему бы тебе не победить здесь всех и не править этими землями мудро и справедливо? – интересуется Ригинлейв, а заодно гладит Груоха по плечу, выражая свое одобрение. Тролль, кажется, всерьез задумывается над словами женщины, даже подносит руку ко рту, или что у него там было, имитируя вполне человеческую задумчивость.

- Но здесь правит Грила. Она никому не позволит править вместо нее, - неуверенно отвечает тролль, попадая в точку. Это именно тот ответ, которого Ригинлейв теперь и ждала.

- Только если ты не победишь ее. Не сбросишь ее саму и ее дом с уступа после того, как мы заберем оттуда детей. Не знаю точно, но думаю, что о таком подвиге Фригг может рассказать даже самому Отцу Ратей. А он любит храбрых воинов и поощряет их. И ты в любом случае станешь мудрым и смелым господином этих земель, закончишь все беззакония, что здесь творятся, скальды Мидгарда сочинят о тебе драпы… - продолжает ярл, будто лишь предлагая, а не уговаривая, - Подумай об этом. А пока, пойдем к Грилле. Я собираюсь забрать у нее всех детей, передать ей, что моя госпожа очень гневается за ее проделки и вернуться назад. После этого ты получишь свой дар от асов, - и хотя княгиня еще не придумала, что именно это будет, учитывая, что не так много вещей у них было с собой, она обязательно сдержит слово. Тролль хоть и был тупой, а все-таки здорово им помог.

Каменная земля, покрытая инеем, изба без окон на каменном же выступе. По просьбе ярла Груох умудряется притаиться, но в этом, кажется, нет нужды. Все вокруг выглядит так, будто хозяйки нет дома. И признаться, Ригинлейв не испытывала большого желания с ней встречаться, так что, возможно, с господством в этих землях троллю придется повременить.

- Гна! Хочешь, Груох прямо сейчас одним ударом кулака сокрушить дом и отправить его прямиком в пропасть? – очень оживленно для нечеловеческой сущности предлагает тролль.

- Нет-нет. Нам нужно спасти детей внутри, помнишь, Груох? После того, как мы их всех выведем, ты можешь обрушить весь уступ и разрушить весь дом ведьмы. После можешь сказать ей, что это был гнев Фригг, - оставалось надеяться, что эта тварь была такая же тупая.

- Груох, сможешь спустить нас с моим другом, а потом спрятаться здесь? Как тогда, когда мы тебя нашли? Мы выведем детей, ты разрушишь дом, а потом посадишь их на свое плечо и отведешь нас туда, где мы встретились, - план был отличный, хотя пока не очень понятный в исполнении.

- Нет! Груох не хотеть ждать! Груох хотеть дар от Фригг и Асов поскорее, - грозно заявляет тролль, отчего в пору было успеть испугаться, но никакого гнева не следует. Просто гигант снова берет их поочередно за шкирку, ставит на площадку перед домом, а затем подходит к нему ближе и одним неосторожным и неловким движением снимает крышу, выбрасывая его в бездну.

- Эти маленькие жуки – дети? – спрашивает он, указывая пальцем. И судя по визгу, что раздается из дома, да, это были дети. Гигант наклоняется, глядя огромным желтым глазом на них и ожидая ответа от Ригинлейв.

- Д-д-да, это дети, - отвечает она неуверенно, понимая, что может спровоцировать чересчур стремительные и активные действия, - Пожалуйста, вытащи каждого из них очень-очень осторожно. Их ни в коем случае нельзя уронить или навредить им. Понимаешь, Груох? Это очень важно. Смертные дети очень маленькие и хрупкие… - вряд ли тролль знал такое слово, - Они легко ломаются. Не сломай их, хорошо? – княгиня бросает взгляд на Вигмара, ощущая, как от напряжения у нее даже испарина на лбу выступила. Груох, между тем, протягивает руку в дом и совсем скоро над ними уже висит самая маленькая из детей. Напуганная до смерти, но вполне себе целая. Тролль опускает ее на землю и та, кажется, не в силах стоять на ногах, от шока опускается на землю, распахнув огромные голубые глаза. Следом то же самое Груох повторяет с Асбьорном, но тот, едва завидев дядю, тотчас же бросается к нему. Ригинлейв же перестает наблюдать за тем, как тролль выполняет задачу, потому что отчетливо видит, как к уступу по каменистой дороге, прямиком из бездны, начинает подниматься огромный кот. И Ригинлейв не нужно объяснять, кто это был.

- Груох, а теперь посади их к себе на ладонь, всех, очень быстро, только не сжимай ее! Помни, смертные дети очень легко ломаются! – если давать правильные инструкции, то управлять троллем почти как войском. Только одним. Гигантским, - И отнеси их вон туда, - она указывает рукой за холм неподалеку, - Спрячь их и спрячься сам. А мы скоро придем за вами, хорошо? И тогда мы вернемся туда, откуда пришли, и ты получишь свой дар, а я всем в Асгарде расскажу о храбром и умном тролле, договорились? – приходилось быть убедительной, но убедительность требовала времени, а у них его не было. К счастью, детей не приходится уговаривать сесть на ладонь к троллю, а тот достаточно хорошо понимает ситуацию, чтобы не сломать «жуков». И еще прежде, чем кот становится слишком близко, Груох уже скрывается за холмом. Можно было попытаться сбежать вместе с ним, но судя по всему, кот чует их слишком хорошо, чтобы им это удалось, как и уйти достаточно далеко. Рисковать же детьми Ригинлейв не собиралась. Нет. Сначала они прикончат этих йольских тварей, а потом уйдут отсюда. Без страха, что следующей зимой пропадет хоть еще один ребенок Ругаланна.

Подпись автора

Холодная решимость немедленно разобраться со всеми тварями Йотунхейма, не имела под собой никаких реальных и разумных оснований. Просто потому что силы явственно были не равны, шансы на то, что они с Вигмаром окажутся растоптанными, были далеко не нулевые. Но Ригинлейв все равно чувствовала необходимость поставить в этой истории точку раз и навсегда. Йоль должен был быть теплым домашним праздником с очагом, подогретым вином со специями, что завозили купцы далеко из-за моря, подарками и весельем, а не бесконечным кошмаром, от которого можно было и не очнуться. Увы, для части детей, которых так и не удалось спасти, этот кошмар теперь никогда не закончится. Но для всех остальных, в том числе тех, что были теперь здесь, это не должно было стать таковым. А значит… Да, значит, что йольского кота надо убить, а если получится, то и Грилу тоже. Как там сказал Груох? Она была хозяйкой местных земель? Значит, не так уж и хороша, как представлялось жрецу, который ее призывал. Потому что те, кто был достаточно хорош, жили в Утгарде, или в других поселениях Йотунхейма. Ведьма, живущая на отшибе и командующая исключительно полоумными троллями – не такая большая проблема, чтобы всерьез ее опасаться. И Ригинлейв не собиралась. Она собиралась прикончить ее за ее преступления и впредь больше никогда не возвращаться к этому вопросу.

Но пока у них на пути была первая проблема, и проблемой этой оказался именно, что гигантский кот. Надо же, сказки и легенды не солгали, хотя Ригинлейв прежде казалось, что выдумки там намного больше, чем мало-мальской правды. Оставалось надеяться, что опыт, полученный в этом мире, они не забудут, едва только пройдут портал в обратном направлении. Забывать такое уж точно не хотелось. А в том, что в обратном направлении они все-таки пройдут, княгиня сомнений не имела и задумываться об ином исходе не желала вовсе.

Плана у ярла не было. Импровизировать же было весьма чревато. Так что когда Вигмар напомнил о том, что они планировали сделать с драконом, сомнения одолевали женщину ровно до его убедительной просьбы, спорить с которой сейчас не захотелось, да и большого смысла не было тоже. Все равно никаких других вариантов у них не оставалось, хотя, что в этот раз, что в прошлый, план был близок к самоубийственному. Но если начинать разбираться, то план залезть в мир великанов был точно таким же, но они все-таки были здесь, несмотря ни на что. Так что, рассудив, что хуже уже точно не будет, Ригинлейв коротко кивнула, соглашаясь. В конце концов, если не получится, можно будет попытаться расправиться с тварью просто мечом, просто умом, просто изобретательностью, на самый крайний случай – силой Груоха, лишь бы не взял с собой детей и не навредил им, желая стремительно откликнуться на просьбу «посланницы Фригг».

В этот раз такого ужаса, как при попытке победить дракона, княгиня не чувствовала. Что она чувствовала, так это безусловное желание поскорее со всем этим покончить. Оно питало решительность женщины, так что на вопрос Вигмара она лишь кивнула, спряталась за деревом и стала наблюдать. Сделать все настолько вовремя, насколько это было возможно – очень важно, потому что отвлекать такое существо долго не получится даже не столько из-за размера, сколько из-за чрезвычайно хищной натуры. В планы Ригинлейв совсем не входило дать Вигмару быть сожранным йольским котом. Интересно, почему подаренные шерстяные предметы его отпугивали? Или это была лишь часть мифа, не имеющая никакого отношения к реальности? Время задавать подобные вопросы, наверное, было не самое подходящее, но как-то отвлекало от перспективы вероятной, хоть и не безусловной смерти

Ждать долго не пришлось. Вигмар успел не только отвлечь кота, но еще и привести его в состояние неистовства своим нападением. Борясь с чувством дежавю, женщина рванула прямиком к хвосту, который, по счастью, не был сейчас поднят, а значит, находится под прямой перспективой удара. И в отличие от ситуации с драконом, в этот раз меч у княгини был действительно волшебный, а хвост у кота не был защищен чешуей, которую невозможно было пробить никаким оружием вовсе. Она заносит оружие над хвостом и тотчас же с размаху вгоняет «Винланд» в плоть кота, заставляя раздаться на всю округу громкий вой, похожий, на что угодно, но только не на писк славного домашнего животного. Вот только этого им еще не хватало – чтобы весь Йотунхейм услышал эти дикие вопли и сбежался сюда, чтобы посмотреть, что происходит. Тогда, им точно несдобровать, и оправдание, что Ригинлейв – не кто-то там, а сама посланница Фригг, с другими жителями Йотунхейма сработает сильно вряд ли.

Теперь дело было за Вигмаром. Пока кот метался в панике, дело оставалось за «малым» - распороть ему брюхо, выпустить кишки наружу, и первого врага можно было считать поверженным. Сама княгиня тоже явственно намеревалась не терять времени зря. Помимо меча сегодня с собой у нее был еще и топор, так что, прошмыгнув ровно под кошачьей лапой, которой монстр силился освободиться, очередной удар Ригинлейв нанесла в бок чудовищной твари, снова отвлекая внимание и снова вызывая вопль боли. Вообще-то женщине не нравилось причинять боль, не нравилось мучить живых существ, так что будь ее воля, прикончила бы йольского кота одним ударом, но сегодня их силы, габариты и прочие вводные данные сильно не совпадали, приходилось исходить из того, что есть. Оставалось надеяться на то, что Вигмар справится быстрее и лучше, положив конец и страданиям животного, и их собственным, и похищениям детей на Йоль куда бы то ни было и с какой бы то ни было целью.

Подпись автора

С котором было покончено, со всем остальным – нет. И это не то, чтобы огорчало Ригинлейв, но очень сильно ее занимало, потому что она отчетливо осознавала, что времени у них очень немного. Вовсе не потому что с минуты на минуту могла появиться сама Грила, которую тоже нужно прикончить, но и потому что время самих детей вне тела в этом мире было ограничено. Недаром же предыдущие умерли на исходе, самое позднее, вторых суток. А они по-прежнему не знали, как течет время в их мире по отношению к миру, в котором они находились теперь. Приключение вышло, что надо, но теперь пришло время с ним заканчивать. Не будь на них ответственности за жизни, которые они спасали здесь и за жизни, которые ожидали их в избе на краю света, можно было бы еще немного поиграть в героев. Но теперь Вигмар был прав. Нужно было уничтожать дом и возвращаться в Мидгард.

- Посмотрим. Сначала выполним главную задачу – спасем детей, а там видно будет. Уничтожение Грилы было бы приятным дополнением, но ты прав, мы теряем здесь силы слишком быстро. Думаю, это потому что смертные тела не приспособлены для выживания в таких условиях, - точно так же, как сама Грила приходила к ним в виде бесплотного духа, вероятно, именно поэтому. Преодоление границ между мирами не включало в себя сохранение тела. И это было плохо, потому что означало только одно: здесь Грила будет в своем теле и окажется сильнее. Возможно, она не станет бегать от клинка Хорфагеров. Возможно, она вообще будет чувствовать себя хозяйкой положения и попытается их убить. Вот только умирать Ригинлейв не собиралась. Не после всего, через что они прошли.

К счастью, Груоха долго уговаривать не пришлось. Общие принципы управления огромной каменной глыбой они успешно усвоили, так что приказы он выполнял исправно. Сберег детей, что жались теперь ко взрослым и к единственным из тех, кто был здесь людьми. Ригинлейв не уверена, что малышня может получить в этом мире какие-то повреждения, ведь тела-то их были в Мидгарде, но она все равно придирчиво осматривает их на предмет таковых, убеждаясь, что все в порядке. Да, им нужно было возвращаться, так что троллю стоило поторопиться с его стремлением уничтожить дом Грилы. Наверняка он имел какое-то символическое и энергетическое значение, раз она приводила детей именно туда. Что ж, пусть так. Пусть этот чертов дом летит в бездну, как и эта тварь, убившая уже достаточно детей, в том числе и малолетнего брата Ригинлейв.

Увы, далеко Груох уйти не успевает. Потому что на вопль девочки отзывается даже он, чувствуя беспокойство. Княгиня оборачивается туда, куда указывает ребенок, и признаться, у нее и у самой холодеет где-то в груди. Кажется, их славный побег обратно в Мидгард отменялся. С тварью все-таки придется справиться, пока она не справилась с ними. Недолго думая, Ригинлейв обнажает клинок. И здесь, в этом мире, он горит таким ярким светом, что женщине даже кажется, что она успела увидеть страх в глазах великанши, или кем она там была. Но у нее тоже оказались припасены сюрпризы, которые ни одного нормального человека обрадовать не могли. Можно было восхищаться магией, можно было удивляться резким переменам погоды, но сгинуть в снежном аду Йотунхейма никак не входило в планы ярла.

Двигаться становиться все сложнее, близко к невозможному. Женщина и хотела бы сейчас пронзить Грилу своим мечом, но она попросту не может до нее дойти – слишком далеко и слишком сложно. Груох беснуется, но не имея четких указаний, кажется, и не знает, что ему теперь делать. И Ригинлейв понимает, что единственный их шанс – не оставаться здесь. Ни за что на свете. Вместо попыток сделать несколько шагов к уродливой сущности, княгиня берет за руки двух детей и тянет их к Вигмару, чью руку перехватывает только с одной целью: повернуть перстень.

Предприятие было рискованное. Портал недаром открывался именно в том месте, куда они собирались вернуться: это была их гарантия выйти там же, где и вошли. Куда же они провалятся теперь – неизвестно, зато известно, что в Мидгарде угрозы Грилы либо не возникнет вообще, либо они смогут разобраться с нею на месте. В конце концов, у них с Вигмаром у обоих были волшебные мечи, а тварь не особенно сильна была в человеческом мире, а тем более – в физическом теле. Хотя лучше бы, чтобы им просто удалось убраться. Как бы жаль ни было оставлять Груоха наедине с великаншей, себя, Вигмара и детей было жальче.

Портал открывается с некоторым отрывом во времени, так что в голове Ригинлейв успевает пронестись мысль о том, что они и впрямь застряли в Йотунхейме навсегда. Сияющее пятно ширится и княгиня первым делом запихивает туда детей. Девочку, мальчика, а затем и Асбьорна, хотя он-то, конечно, наверняка думает, что уже взрослый и не обязательно пропускать его вперед. Как оказывается в портале сама, Ригинлейв не помнит, зато когда падает на снег, первым делом отмечает, что дети на месте. Всего на пару секунд, потому что через эту пару секунд они улетают, точно снесенные ветром. И это не вызывает в ярле никаких тревог – она убеждена, что их просто притянули их физические тела, куда они теперь и вернулись, чтобы очнуться от смертельного сна. Вместе с тем, Ригинлейв успевает и отметить, в какую сторону их утащило – прямиком на запад. Эта информация понадобится им, потому что выпали они с Вигмаром прямиком посреди заснеженного поля, и вокруг не было ни одного ориентира. Так они хотя бы будут знать, в какую сторону идти.

Портал, однако, закрыться не успевает. Следующей вываливается Грила, и в снегу по колено Ригинлейв легко отыскивает свой меч. В момент же, когда она думает, что надо крикнуть Вигмару, чтобы повернул перстень еще раз, чтобы закрыть проход, землю сотрясает и падение Груоха тоже.

- Подштанники Квасира, Груох чуть половину головы не отколоть! – жалуется тролль, и впрямь сжимая в руках голову, но тут же ставя ее на место. Ригинлейв с трудом может сдержать смех, в основном, потому что им сейчас вообще не до смеха. Что умела Грила в Мидгарде, было неизвестно, но известно, что если она умрет прямиком здесь, вряд ли сможет, когда-нибудь вернуться.

- А вот теперь ты нам за все ответишь, - обещает ярл, наступая на тварь с мечом. Дойти она снова не успевает. На пути возникает нога тролля. И еще прежде, чем хоть Грила, хоть сама Ригинлейв успевает хоть как-то среагировать, нога эта опускается прямиком на йотунхеймскую уродину, превращая ее в пятно из крови, кишок и переломанных костей. Разве что, пара хвостов виднеются из под гигантской ступни.

- Груох победить. Груох теперь есть хозяин громкого леса. Правда, Гна? Правда, Гест?

Подпись автора

Ригинлейв несколько растерянно посмотрела на раздавленную Грилу, потому что точно не ожидала, что это закончится вот так. Вообще-то, в самом начале она вообще не ожидала, что нечто подобное может с ними произойти, так что сейчас в пору было не начать удивляться, а закончить. Они видели некроманта, оживших трупов, старуху, похищающую детей, тролля, Йотунхейм… Раздавленная туша непонятно чего, к тому же, уже растворившаяся в небытие, вряд ли была из этого списка самой поразительной. И все же, княгиня как-то неуверенно убрала меч обратно в ножны, чувствуя растерянность, пусть и было еще рано. У них все еще были дела, и Груох в списке этих дел на одном из первых мест, хотя бы потому что, если разозлить его, то следующими, кто повторит участь Грилы, без сомнения, станут они с Вигмаром.

- Гест прав. Ты – хозяин. И я уверена, что будешь намного лучше, чем Грила. Ты ведь не похищаешь и не ешь детей, правда? – она по-доброму смеется, а затем подходит к каменной глыбе и гладит ее по ноге в одобрение. Странно было вот так просто общаться с троллем, хвалить его, находить с ним общий язык, но в конечном счете, он был тем, кто помог им, тем, кто спас их, нашел путь там, где его найти не представлялось возможным, а еще он был победителем чудовища. Как бы ни хотелось Ригинлейв заявить, что это они с Вигмаром прикончили Грилу, это было бы неправдой. Героем был Груох. И насколько могла, ярл даже им гордилась. Может быть, у него и было мозгов на трехлетнего ребенка, но он им здорово помог, выполнил все, о чем его просили, и на самом деле заслуживал дар. Который Ригинлейв и собиралась ему передать, потянувшись за заколкой в волосах, потому что больше у нее ничего ценного с собой не было, разве что…

Да, Вигмар был прав. Им нужно было поскорее вернуться к дому, к колдуну, к детям, которые сидят там совсем одни, наверняка уже замерзли и до смерти напуганы. Пора была заканчивать с этой историей, наверняка люди из Хольмгарда будут здесь уже к утру, и хорошо бы, чтобы к тому времени никаких происшествий больше не случилось, потому что от усталости Ригинлейв едва могла стоять на ногах. Не то на нее повлиял так сильно Йотунхейм, не то сказывалась деятельность последних нескольких дней, но все, чего она хотела – вернуться в столицу и отоспаться в своей кровати, на мягкой перине пару суток, а может быть, и того больше. Оправдания за мертвых детей и возвращение родителям живых непременно будут тоже, но позже. Сейчас княгиня чувствовала себя так, будто еще одно любое дело попросту ее убьет. И к этому списку дел относилась и необходимость идти большое расстояние до предполагаемого места курганов. Так что, если бы Груох согласился их отнести, без сомнения, он бы заслуживал еще одного подарка и большой благодарности. И если с пониманием последнего у великана, кажется, было не очень, то суть даров он уловил очень четко, и через пару мгновений тролль снова нес их в нужном направлении. Такая деловитость и отсутствие лишних слов Ригинлейв очень нравились. К тому же, они помогли им и впрямь во много раз быстрее, чем пешком, добраться до места.

Дом колдуна они не пропустили, курганы не пропустили тоже. Княгиня, как и Груох, начала испытывать беспокойство, но из-за самого этого ужасного места, а не по какой-то другой причине. Впрочем, стоило троллю обратить внимание на светлеющее небо, и женщина опомнилась. Солнце! Троллю нельзя попадать на солнце, иначе он намертво обратится в камень! Сложно было назвать громаду, высотой в двухэтажный дом другом, да и в друзьях Хорфагер была крайне избирательна, но все-таки она не хотела такой участи этому странному и удивительному существу.

- Знаю, малыш, - странно было называть так тролля, но иначе к нему относиться было попросту невозможно, - Тебе нужно скорее возвращаться в твой мир. В нашем такое небо для тебя опасно, - она гладит его, а затем все-таки достает заколку из своих волос. Это была игра на грани фола. Либо сейчас громадина примет этот дар, как должное и посчитает его ценным, либо сочтет это крошечной ерундой, которая ничего не значила, и растопчет их прямо здесь.

- Это твой дар, Груох. Это золотая заколка, сделанная самыми искусными мастерами. На ней изображен Йормунганд, мировой змей, сын Локи. Видишь? – она протягивает заколку троллю, и ему приходится приноровиться, чтобы протянуть даже не руку – палец к украшению. Ригинлейв кладет его поверх, молясь всем Богам, чтобы существо было в состоянии оценить подарок, - Отныне это твой символ власти, символ того, что асы пожаловали тебе господство над Железным лесом… - она вспоминает, как Груох называл это место и уточняет, - Над Громким лесом. Ты можешь носить ее, как свою корону, - пожалуй, на нем такая «корона» будет не слишком заметна, но это тот случай, когда размер самого Груоха щедро компенсировал все остальное.

Понимание, что они обещали два подарка, а равно, что если первый не придется по вкусу, лучше сразу отвлечь вторым, Ригинлейв сунула руку себе под одежду, извлекая Мьелльнир на цепочке. Отдавать его было как-то странно, особенно троллю, к тому же, что с ним княгиня не расставалась с ранних лет, но больше ей подарить было нечего, хотя и очень хотелось. Груох очень их выручил, и будь они в Хольмгарде, она бы придумала для него достойную награду, а пока…

- Вот, Груох. Это твой второй дар. Благословение Асов и защита Тора от любого зла. Это его Мьельнир. Не настоящий, конечно, - это точно не лишним было уточнить, - Но это знак его покровительства и защиты. Ты теперь будешь под защитой самого сильного из асов. Понимаешь? – понимал он или нет, вот так сразу сказать было сложно. Каменная глыба застыла, глядя, как на пальце у него лежат два подарка. С равной долей вероятности он мог сейчас разозлиться, или обрадоваться.

- Груох теперь… Под защитой Асов? Груох носить Мьелльнир и корону? Асы любить Груоха? – вдруг вопрошает тролль и Ригинлейв чувствует, как у нее сердце сжимается в груди. Сказать, что асы полюбили тролля – язык не поворачивался, как, впрочем, и сказать, что они его не любят. Княгиня с отчаянием посмотрела на Вигмара, а потом вздохнула, - Мы с Гестом любим Груоха. Груох нам очень помог, мы очень гордимся его помощью и тем, что обрели такого хорошего друга. И мы надеемся, что Груох примет наши дары, будет под защитой асов и хорошим хозяином Железному лесу. Мы постараемся вскоре прийти к нему, чтобы проверить, как он правит в своих новых землях, - с этими словами Ригинлейв снова гладит задумчивого тролля. Глупо, наверное, было придумывать для него какую-то ложь, ведь он – всего лишь физическое воплощение земли, не обладающее человеческим сознанием. Но отчего-то ярлу не хотелось его обижать, даже если Вигмар, глядя на это, сочтет ее спятившей.

- Груох – друг? – простояв не меньше пары минут в предельной задумчивости, наконец, спрашивает существо, вертя головой, чтобы увидеть свою собеседницу, - Груох – настоящий друг? Гна и Гест хотеть подружиться с Груох? – вопрошает тролль, и Хорфагер готова поклясться, что слышит в его словах удивление. Она улыбается и кивает головой.

- Груох – очень хороший друг. И возможно, ему стоит подружиться с другими троллями у себя дома, чтобы вместе править Железным лесом. Но Груох, конечно, будет главным, - спешит добавить женщина, чтобы не расстраивать громилу лишний раз.

- Груох очень стараться. И очень ждать, когда друзья навестить его. Гна может надеть мне корону и молот? Груох вернуться домой победителем и гордый, что найти друзья, - тролль задирает голову, вызывая смех Ригинлейв, после чего та забирает дары назад и крепко располагает заколку на ветке, что торчит из плеча великана. Цепочка с Мьелльниром, увы, не может быть обмотана вокруг шеи громилы тоже, так что приходится попросить тролля дать ей палец и надеть подарок в качестве кольца.

- Вот так, друг. Теперь все поверят в то, что ты – хозяин Железного леса. Это справедливо, - уверенно утверждает ярл, а затем спрыгивает на протянутую ладонь, если так можно было выразиться, тролля, не чувствуя и тени страха.

- Спасибо, Гна! Спасибо, Гест! Груох – первый тролль, найти друзей. Груох всем рассказать, - с этими словами он и спускает ее на землю. Ригинлейв еще многое могла бы сказать и многое посоветовать, но рассвет близился неумолимо. Она перевела взгляд на Вигмара, молчаливо прося его открыть портал, и надеясь на то, что это удастся. Пространство первые мгновения подергивается весьма нерешительно, так что ярл успевает испытать желание пойти немедленно в сарай, вытрясти всю душу из колдуна и заставить его отправить тролля в Йотунхейм, но кольцо все-таки срабатывает, портал открывается. Не так уверенно, как прежде, но открывается.

- Скорее, Груох! Скорее в портал! – командует женщина, и к счастью, в этот раз тролль не медлит, интуитивно чувствуя опасность. Он что-то кричит им, но слова тонут в портале за мгновение до того, как в нем пропадает и сам Груох. Еще несколько секунд и перстень рассыпается осколками на землю, растапливая снег – настолько они были горячими. Портал становится меньше, но стоит Ригинлейв моргнуть, и кажется, будто бы совсем ничего не бывало. Княгиня растерянно глядит перед собой, не зная, что и сказать. А что тут вообще скажешь?

- Думаешь, он нормально добрался в Йотунхейм? – повернувшись к Вигмару, вопрошает Хорфагер. Ответить мужчина не успевает, потому что за спиной слышится скрип открывающейся двери, а следом и хорошо знакомый голос, от которого становится легче дышать, - Вигмар! Ярл! Вы вернулись! Мы все вернулись!

Подпись автора