- … Хватит и того, что он владеет сразу двумя уделами. Не хватало еще, чтобы Соларстейн получил в жены ярла и сам стал нашим ярлом, - повышать голос на Ригинлейв чревато, так что Тосте Фродессон, получивший свое место в совете не потому что у него был свой удел, а потому что здесь когда-то служил его отец, говорит твердо, но все-таки не кричит, как делал до этого хэрсир Агдера. Он – неплохой управленец, совсем не воин, но умеющий считать деньги и верный Хорфагером, как пес. Не было никаких сомнений в том, что в своем противостоянии с волей своего ярла, он был убежден в том, что действует именно в ее интересах. Как не было никаких сомнений в том, что хотя Вигмар импульсивен и несдержан, он никогда не станет претендовать на власть Ригинлейв, потому что власть его скорее обременяла, нежели вызывала искренние желания. Искренние желания у него вообще, кажется, вызывала одна Хорфагер.

- Можешь не надеяться Тосте. После свадьбы твоим ярлом останусь я и спрошу у тебя за все недостающие со строительства храма Фригг деньги уже в конце лета. Подготовься, - княгиня выразительно улыбается, а мужчина, может быть, и хочет что-то возразить, да только успевает поперхнуться своим языком, потому что денег в казне и впрямь недостает, виноват в этом он, а беспроцентные займы без разрешения ярла у них в княжестве назывались воровством и наказывались повешением.

- Фродессон прав. Если ты решила выйти замуж не за князя Березья, а за кого-то из твоих хэрсиров, выходи за меня, - Ормар скалится и демонстративно протягивает женщине руку, получает по ней шлепок и хрипло смеется. Он знал свою троюродную кузину давно, отлично понимал, что если она что-то решила – ее не переспорить, а еще понимал, что с новой реальностью придется считаться, и если Соларстейн станет настолько наглым, чтобы попытаться повторить ошибку Святогора, то в этот раз они не будут ждать двенадцать лет – просто вырежут ему печень сами, пока Ригинлейв спит, - А если серьезно, то выходи, за кого хочешь. Главное, роди сына поскорее. Лучше двух. А если умрешь в родах, я возглавлю твой регентский совет, - они обмениваются взглядами, которые явственно говорят о достаточном уровне понимания, после чего Ормар встает из-за стола, - Ваша Светлость, - склоняется перед ярлом и покидает зал совета. Говорить тут было не о чем, и вообще-то княгиня полагала, что она просто поставит всех в известность, а потом они мирно разойдутся. Но шел четвертый час, и тема начала исчерпывать себя только теперь.

- Еще есть время передумать, - изрядно присмиревший после того, как его встряхнул Халбранд, хэрсир Агдера, наконец, сокращает свои слова до смысла, не распыляясь, как юнец на своем первом тинге. Уходит он, чуть ли не под руку с представителем Морозного острова, чей хэрсир еще слишком юна, чтобы заседать в Совете сама, а потому, находилась у себя дома и обучалась очень непростому управлению землями, которые были подо льдом и снегом больше трети года. Ее представитель в делах столицы понимал не слишком, назначен был по остаточному принципу, цеплялся за всех, кто хоть как-то готов был его поддержать, а потому, разделил мнение хэрсира Агдера всецело. Впрочем, больше так категорично настроенных членов Совета не существовало, и большинство просто рекомендовали княгине все взвесить, подразумевая, что если взвесила, то все они почтут за честь присутствовать на свадьбе.

Под конец в зале остается только сама Ригинлейв и ее мать, Рангрид, которая не торопится никуда уходить, и сидит на своем месте с весьма задумчивым видом очень долго, а потом подходит к княгине со спины и молчаливо начинает переплетать ей косы, не озвучивая, но точно думая напомнить служанкам, что драгоценные бусины в волосах ярла должны иметь строго определенное число и строго определенный вид. Если и была в Хольмгарде другая женщина, которая так пеклась о символизме и традициях, то ярлу она была точно неизвестна.

- Тоже будешь говорить мне, что я должна дважды подумать и что Ормар – куда более подходящая партия, ведь в нем течет кровь Хорфагеров, а еще он очень богат? – несколько раздраженно спрашивает мать Ригинлейв, но встречается лишь с ее снисходительной улыбкой, когда та расплетает косичку у самого виска дочери.

- Ярл Ругаланна сама знает, что ей нужно делать. Я не учила твоего отца, как ему нужно править, я не стану учить тебя. Ты итак знаешь, что твой брак – дело государства, а в государственных делах ты разбираешься намного лучше моего, - голос Рангрид чист, как горный ручей, и он освобождает княгиню от части тревог. Так всегда было. С детства не изменилось ровным счетом ничего.

- Но отец бы так не поступил? – чуть разворачиваясь, и поднимая глаза на мать, спрашивает женщина, - Ваш брак не был заключен по любви, и отец никогда не признавал эмоции и привязанность хоть сколько-нибудь значимыми в делах государства? – это вопрос, но ярл знает ответ и без того. Она ведь была дочерью Горма. Говорили, что любимой. Но с годами Ригинлейв начала понимать, что скорее нужной, чем любимой. Ведь у него просто не было другого выбора. Иных живых детей у Горма не осталось.

- Твой отец глубоко чтил и уважал меня, как супругу и свою хустру. Меня учили, что уважение и почтение в браке намного важнее всего прочего. И я думаю, что те, кто рассказал мне эту истину, были правы. Я никогда не страдала в браке с Гормом, я была счастлива быть его женой, но мы оба не испытывали друг к другу любви. Не уверена, что Горм любил кого-то, кроме Ругаланна, - они обе усмехаются, совершенно беззлобно, и даже в чем-то тепло.

- Не худшее качество для правителя, - отвечает ярл, пока мать надевает ей на прядь две дополнительные серебряные бусины, и лишь затем начинает плести косичку.

- Да, но если хочешь знать мое мнение, Ригинлейв, - она вздыхает и заглядывает дочери в глаза, - Ты не обязана пытаться во всем походить на отца. Он во многом ошибался. И с моей точки зрения, в этом он ошибся тоже. Кто знает, быть может, любовь к супруге – к любой из всех, что у него были – смогла бы сохранить жизнь его детям, - Рангрид подергивает плечами, - Жизнь его была долгой, при нем и его железном кулаке Ругаланн оставался в покое. Но был ли он хоть один день счастлив своей любовью к кому-то, не говоря уже о роскоши счастья взаимной любви? – отчего-то в голосе матери звучит налет грусти, чего Ригинлейв никогда за ней не замечала, а потому теперь перехватывает ее руку в жесте немой поддержки.

- Взаимной? – светлые глаза Ригинлейв полны лукавства. Она не сдерживает улыбки, спрашивая это. И когда Рангрид гладит ее по длинным светлым волосам, обе женщины смеются.

- Взаимной, дорогая, - уже серьезнее подтверждает мать, - Вигмар тебя любит.

- С чего это ты взяла?

- Это не заметил бы только слепой. Или ты думаешь, что каждый мужчина отправляется через заснеженную пустыню сражаться с темными силами, о которых он ничего не знает, чтобы спасти женщину? – с иронией в голосе вопрошает Рангрид, насмешливо глядя на Ригинлейв.

- Он сделал это, потому что я – его ярл и потому что там был его племянник, - она и сама не понимает, зачем спорит, потому что сомнений в том, что Вигмар не солгал и действительно испытывает к ней любовную привязанность, у Ригинлейв нет никакой. Но Соларстейна не было в Хольмгарде, и княгиня, возможно, нуждалась в том, чтобы еще раз услышать подтверждение, пусть и от кого-то другого.

- Много знаешь хэрсиров, которые еще бросились к Курганам, хотя там был их ярл, а у некоторых – дети? У некоторых даже сыновья-наследники, хвала Богам, все поправились, и им ничего не угрожает, - с этими словами женщина освещает пространство начерченным в воздухе Мьелльниром.

Они обе молчат какое-то время, ярл даже хочет, что-то возразить, но потом понимает, что это бессмысленно. Да. Вигмар любил ее. А она любила его. Кажется, уже давно, или поняла это только давно. Но мать все равно улыбается со снисхождением, а затем присаживается на край стола перед дочерью и ласково гладит ее по щеке.

- О, моя милая. В юности я никогда не думала, что у меня будет дочь-правительница. Мне казалось, что я смогу научить всех дочерей женским хитростям, женскому взгляду на вещи, женским премудростям. Но ты должна была стать ярлом, а потому оказалась больше дочерью своего отца, чем своей матери. И все же, одной мудростью я с тобой поделюсь, - Рангрид выдерживает паузу, а Ригинлейв почтительно склоняет голову, - Ни одной королеве не дано познать любовь за то, кто она есть на самом деле. За исключением меня и Халбранда, Вигмар, скорее всего, останется единственным, кто любит тебя, а не ярла, потому что никто другой тебя и не знает вовсе. Никого не слушай. Выходи за него, люби, будь любима, не бойся своих чувств, хотя отец и учил тебя всегда обратному. Ты уже достаточно отдала Ругаланну, будучи женой Святогора. Настало время отдать долг самой себе, - женщина склоняется над макушкой сидящей княгини и целует ее, после чего направляется к выходу, как если бы они только что не поговорили равно о судьбе Ригинлейв и Ругаланна. И все же, Рангрид задерживается у самого выхода.

- Но не позволь себе потерять голову. Утром я приказала лагману составить брачный договор. В Хольмгарде всегда должен сидеть Хорфагер, а об остальном сама договоришься со своим мужем. И да, убедись, что он умеет писать хотя бы свое имя, чтобы суметь подписать соглашение. Твой отец на нашем просто поставил крест, - подмигнув дочери, женщина скрывается за дверьми, а Ригинлейв так и остается сидеть, неизменно задаваясь вопросом. Могло ли так статься, что все мужчины в Ругаланне не умели писать даже свое имя?

Гонца с вестью о том, что все улажено, Ригинлейв отправила Вигмару ранним утром, написав короткое письмо, чтобы заодно проверить, насколько он грамотен и посоветовать, что-нибудь сделать с этим до их свадьбы. И да, княгиня честно собиралась выйти замуж в марте, о чем был оповещен весь двор. К обеду уже стали поступать первые свадебные подарки, захваченные в походе на Ирий бочонки с вином и жемчуг в таком количестве, что у княгини начинало рябить в глазах, а ведь она просто ненавидела жемчуг, будучи беловолосой светлокожей женщиной, на которой белые же камни смотрелись нелепостью. Отослать их назад, между тем, было нельзя. Во-первых, это невежливо, а во-вторых, Рангрид напомнила, что таким образом люди проявляют глубочайшее уважение к своему ярлу, выдавая ее замуж не как вдову, а как молодую невинную женщину, в первый раз, чистую и непорочную. И между прочим, смеяться над этим тоже было нельзя, хотя будь здесь Вигмар, наверняка бы усмехнулся в бороду.

Дел, однако, было предостаточно и без подготовки к свадьбе, которую полностью взяла на себя Рангрид, уже распорядившаяся обо всем, о чем только можно было распорядиться. У Ригинлейв же голова болела все больше о Владиславе и перспективах его скорого свержения, так что как раз это она и собиралась обсудить с командиром своего хирда, когда во дворе ярла перехватил все тот же хэрсир Агдера, да еще и посмел перехватить буквально – взял ее за локоть. За такое, как известно, вполне можно было лишиться руки. К несчастью, Ригинлейв была слишком милосердна.

- Ярл, ты обдумала все, что мы вчера обсудили на совете? Как видишь, не все твои советники тебя поддерживают, - так, будто это и впрямь, что-то значило, важно заявляет мужчина, на голову выше княгини, а потому и смотрящий на нее сверху вниз. Не то, чтобы это угнетало женщину, скорее огорчало, что это было единственным преимуществом ее же хэрсира. Все-таки Ригинлейв предпочитала преимущества в уме.

- В таком случае, просто чудесно, что моя личная жизнь – не дело моих советников, и я могу просто поставить их в известность о своем решении, не спрашивая дозволение на то, чтобы вступить в брак. Ведь я – вдова, мой отец мертв, у меня нет старших братьев, принадлежавших бы со мной к одному роду, а моя мать и названный брат одобряют и поддерживают мое решение, - кажется, она разом отбила все аргументы «против», хотя можно было остановиться на «я – вдова», потому что одно это обстоятельство решало вообще все, делая Ригинлейв совершенно свободной женщиной. И это они еще не дошли до аргумента «я – твой ярл, так что ты сейчас заткнешься, оставишь меня в покое, а на моей свадьбе будешь паинькой».

- Одумайся, Ригинлейв, - он точно всерьез взывает к ее разуму в обход очевидного всем вокруг факта. Агдер боялся замужества Ригинлейв за северянином, потому что понимал, что ее муж, кем бы он ни был, будет воином и полководцем. А воин и полководец никогда в жизни ему не простит поведение у стен Ирия, поведения в Ирии и попыток попрать власть ярла, на что она закрыла глаза, но ее муж не закроет точно. В довесок, по мнению Агдера, бабой было в разы проще управлять, а если ее на этом месте заменит мужчина, да еще и северянин, то тут особо не забалуешь. Одни минусы. Непонятно, куда смотрела оставшаяся часть совета.

- Ты хочешь получить еще одного Святогора? Хочешь снова лишиться своей власти? Хочешь потерять все, что ты обрела таким трудом и жертвами? Он заберет у тебя это, - Агдер говорит в полголоса, но слова впиваются в сознание Ригинлейв с такой силой, что ей становится невозможным держать себя в руках. Оплеуха посреди двора это, конечно, не то, к чему женщина стремилась, как ярл, но Боги свидетели, ублюдок был этого достоин, говоря такие вещи, сравнивая Вигмара со Святогором, и силясь манипулировать тем, что все еще болело, где-то глубоко внутри.

- Если ты еще раз посмеешь затронуть эту тему, сравнить хэрсира Йерринга с беловодским выродком или заикнешься о том, через что пришлось пройти всему Ругаланну, пока я была лишена власти, я вспомню обо всех твоих ошибках на войне, и мы будем судить тебя на суде тинга. Ты меня понял? – она тоже отвечает совсем тихо, но надеется на то, что мужчина хорошо ее услышал. Палец, которым она тычет ему в грудь, точно был лишним, но порой, держать себя в руках, было сложнее ожидаемого.

- Ярл, я не… - он не успевает договорить, потому что Ригинлейв вскидывает руку. Решение приходит как-то само собой. И для ярла, и для женщины Хорфагеров, решение это, пожалуй, весьма странное, близкое к импульсивному, чего привычно княгиня себе не позволяет.

- А, впрочем, знаешь, - вдруг резко повеселев, обращается ярл к Агдеру, отступив от него на пару шагов, - Собери завтра к полудню всех противников этой идеи из Совета. Подготовьтесь. Поедем к хэрсиру Соларстейну. Нанесем ему нежданный визит.

Подпись автора

Покои Ригинлейв в Хольмгарде весьма просторные, если не сказать больше, теплые и светлые. И она любила здесь бывать. Вот почему уже ближе к ночи близкие ей люди занимают именно их, а не зал совета, где им действительно следовало собраться, чтобы обсуждать вопросы ее замужества. Но поначалу ярл вообще не хотела никого ставить в известность, так что с капризом княгини пришлось смириться и придворному дроттару, и Халбранду, и Хельге, и Рангрид, и даже Ормару, хотя его-то как раз и не обязательно было приглашать.

Растягивать беседу в жалких попытках как-то поделикатнее сообщить новость, Ригинлейв не собиралась. Как только все собрались и разлили себе вина по кубкам, чтобы было, чем запить, когда они поперхнутся, женщина прямо сообщила, что завтра они все выезжают в Фоборг, потому что там они с Вигмаром тем же днем заключат брак. Тишина повисла гробовая, потом Рангрид несмело поинтересовалась, что дочь имеет в виду, а та повторила матери свою мысль. Завтра они выезжают в Фоборг, а по приезду Ригинлейв выйдет замуж. И нечего тут обсуждать. И не о чем тут разговаривать. И спасть хочется. И слугам нужно отдать приказ, чтобы собирали сундуки всю ночь, потому что даже для очень скромной церемонии в кругу самых близких людей, им понадобится очень много всего.

Началось непрекращающееся жужжание, то и дело сопровождающееся предложениями, предположениями и идеями. И пока дроттар силился понять, сможет ли притащить статую Фригг прямиком в Йерринг, Ормар подошел к кузине, отсалютовал ей кубком и выпил до дна, - Ты точно уверена? – поинтересовался он, когда-то открыто заявивший, что избавится от своей жены в два счета, если Ригинлейв намекнет, что готова стать его женой. Теперь его женой она точно не станет, и хотя это несколько расстраивало кузена, он следовал давнему обычаю своего рода и семьи: он поддерживал Хорфагеров, даже если идея казалась ему идиотской. Кузину же поддерживать надо было вдвойне сильнее, потому что как ни прискорбно было это осознавать, она была девчонкой, а девчонки даже в тридцать лет могли крепко влипнуть в неприятности, если у них сносило голову от любви. К тому же, Ригинлейв в последний раз влипла в неприятности, просто выйдя замуж, ей даже голову от любви снести не успело.

- Да, - женщина уверенно кивает, глядя на Ормара, и присмотревшись к княгине, кузен кивает ответ, давая понять, что принял его. Он единственный не собирался устраивать суету, ничего обсуждать и бегать по потолку. Удел хэрсира – следовать за своим ярлом, и если она требовала последовать в Йерринг, то значит, так оно и будет. Свадьба обещала выйти весьма напряженным мероприятием в этот раз, но чего не сделаешь ради будущего страны и возможности спокойно спать в своей постели, а не под кустом из-за того, что очередной узурпатор решил, что он теперь здесь хозяин? С северянином-мужем такое едва ли было возможным. А если ярл еще и будет счастлива в этом своем браке, то они все будут благополучно жить в мире годами.

- Вигмар знает? Ты ему сообщила? – в полголоса интересуется кузен, наливая себе еще вина из кувшина, - И ты ведь знаешь, что старик с Морозного острова на пару с Лейрингом и твоим казначеем вытрясут из тебя всю душу и сделают многое, чтобы тебе помешать? – не то, чтобы он сомневался в интеллектуальных способностях ярла, но уточнить не мешало бы, потому что ситуация вовсе не обещала быть хоть сколько-нибудь простой для них всех. Хорошая драка на свадьбе – к счастью молодоженов, но вот убийство и последующие казни это уже чересчур.

- Нет, Вигмар не знает. Я отправила ему письмо, но не совсем по этому поводу, - потому что по этому не получилось бы – княгиня решила, что так нужно лишь когда Лейринг довел ее до точки кипения. Такое заранее не предскажешь, да и в случае с Ригинлейв случалось крайне редко.

- Что отправила? – приподняв брови, со смешком на губах поинтересовался Ормар, с трудом сдерживаясь от того, чтобы засмеяться, - Письмо? Ты бы ему еще книгу отправила, чтобы наверняка, - и встретившись взглядом с ярлом, наклонился поближе и уточнил, - Ригинлейв, мужчины в этом краю, чаще всего, не умеют читать. Мой отец вот даже не пытался научить ни меня, ни братьев, ни сестер. Так что, если вздумаешь когда-нибудь прислать письмо мне, пришли и писаря вместе с ним, - он хохотнул и навернул еще вина, - Ладно, отличная будет свадьба, если Лейринг с Вигмаром не подерутся, считай, ты победила, - Ормар усмехается и уже думает уходить, когда женщина останавливает его.

- Да, кстати об этом. Лейринг. Я бы хотела кое о чем тебя попросить. Он точно сделает какую-нибудь гадость. Будь так любезен, изобрази его близкого друга и отчаянного сторонника. Это не должно стать большой проблемой, ведь он уверен, что поедут со мной только те, кто против этого союза. И если, что-то пойдет не так, то сообщи мне, - ярл, вроде бы, и просит, а вроде бы, говорит так, что спорить с нею особенно не приходится. Ормар думает пошутить еще какую-нибудь свою дурацкую шутку, но вместо этого отпивает еще вина – не слишком ли много для человека, который собирался четыре дня провести в седле? – и коротко кивает.

Ригинлейв возвращается к оживленному диалогу между родственниками и теми, кого она так называла. Судя по виду Рангрид, та уже все спланировала и только ждала возможности уйти, чтобы поскорее начать раздавать указы слугам. Времени до отъезда было совсем мало.

- Вот, что я скажу тебе, сестра, - Халбранд смотрит на женщину с должным вниманием, выдерживая короткую паузу, - Нет проблемы в том, чтобы прибыть в Йерринг и поженить вас там, хоть я и не считаю это самым подходящим местом, - он не уточняет, почему, хотя знает, определенно, намного больше Ригинлейв, - Если это имеет значение, то я выступлю за твоего старшего родственника, одобрившего этот союз. Но время будет играть не на вашей стороне, - он смотрит на княгиню, но затем обводит взглядом и всех присутствующих, изрядно поутихших к моменту, как ярл вступила в диалог, - Вы хотите заключить брак, не выдержав даже года ожидания после объявления о помолвке. Этот союз сочтут поспешным. А против поспешного союза любой заинтересованный может выступить, как против незаконного, - и потянутся бесконечные разбирательства, которые в будущем могут сыграть дурную шутку уже с детьми Ригинлейв, если вдруг кто-то захочет постфактум оспорить брак их отца и матери, и объявить их бастардами.

- Нет, не смогут, - тихо говорит Хельга себе под нос, еще до того как княгиня успевает возразить, заявив, что у нее среди хэрсиров нет безумцев, которые решатся выносить такой вопрос на тинг. Даже Лейринг на такое не пойдет. Не из трусости, из здравомыслия, - Не смогут, если на свадьбе будет двенадцать свидетелей, два жреца, лагман и хотя бы один представитель семьи невесты. И это если не учитывать, что Ригинлейв – вдова, а значит, сама вольна принимать решение о своем браке, лишь взяв совет у кого-то из старших родственников. Для вдов срок желательного ожидания вообще не установлен, - голос Ольги тихий, как если бы она смущалась, чего-то, но достаточно уверенный, как если бы она знала, о чем говорила.

- Откуда ты знаешь такие тонкости? – не скрывая своего удивления, спросил Халбранд, повернувшись к жене.

- Из нашего свода законов, - чуть напряженно озираясь по сторонам, как если бы за это ее мог начать кто-то ругать, отвечает Хельга, - Я прочитала и изучила его весь под руководством старого лагмана. А что? Я же должна была его знать. Как бы еще мне называться северянкой? – и с этими словами она гордо вскидывает подбородок, вызывая невольную улыбку и гордость Ригинлейв. У самой у нее не было выбора – изучать или не изучать свод законов Ругаланна, но если бы был, она бы точно инициативу по этому поводу не проявила. За Хельгой же числилось похвальное устремление знать край, который она теперь называла родным, не хуже, чем его знали местные ученые мужи.

- Что ж, если мы все решили, - Рангрид вздыхает, одобрительно касается плеча Хельги, а затем и Ригинлейв тоже, - То до завтрашнего отбытия у нас очень много дел. Нужно поторопиться, - с этими словами женщина направляется к выходу из покоев дочери. Вскоре ее примеру следуют и остальные, оставляя ярла в одиночестве. И если о чем-то она и размышляет до того, как ей удается уснуть, так это о том, что обязательно научит Вигмара читать и писать, как только они поженятся, даже если он будет сопротивляться не меньше тролля, которого решили загнать в басту.

Дорога до Йерринга никогда не была сложной, равно как и не могла считаться долгой, потому что четыре-пять дней по зиме, это в Ругаланне за расстояния не считалось. Да, по такой погоде привалы приходится делать часто и слуги изрядно утомлялись, натягивая шатры, чтобы женщины могли погреться, поесть и поспать, но даже это не особенно сильно увеличивает время в пути.

Ригинлейв не слишком хорошо помнит Йерринг и когда была там в последний раз. Совсем не помнит она и Фоборг, хотя почти наверняка бывала там с отцом. Не могла не бывать. Но никаких особенных ожиданий у женщины нет. И все же, даже при отсутствии этих ожиданий, увидеть усадьбу хэрсира с холма в состоянии недалеком от того, что здесь оставили, после того как сожгли предыдущего владельца, было весьма… Необычно. У Ригинлейв невольно возникали некоторые вопросы к Вигмару и его талантам управленца, но это они выяснят позже, оставшись наедине. Сейчас они должны проявить безоговорочное единство во всем, чтобы ни у кого даже мысли не возникло о том, что эти двое могут усомниться в своем решении о браке.

И все-таки, лишь когда их процессия приблизилась к тому, что должно было быть усадьбой хэрсира, княгиня в полной мере осознала уровень имеющейся проблемы. Место это не сильно подходило для свадьбы ярла, и хвала Богам, что мать настояла на том, чтобы свадебные торжества, несмотря ни на что, прошли в Хольмгарде, как и планировалось изначально, в марте, на Остару. Здесь пир можно было закатить, разве что… Ладно, нигде здесь нельзя было закатить пир, а женщинам статуса Ригинлейв вообще нечего было делать в такой дыре. И чем, хульдра побери это место, Вигмар занимался все это время? Она хотела бы спросить его об этом, но спешиваясь, делает вид, что совершенно не удивлена. По виду княгини можно было предположить, что она все понимает. Фоборг достался мужчине недавно, строительные работы зимой были не слишком эффективны, он решил закономерно дождаться весны, а лишь потом приступать к отстройке. И лучше бы для Соларстейна было, чтобы это все оказалась правдой.

- Здравствуй, Вигмар, - она улыбнулась, как ни в чем не бывало, сделала шаг к мужчине и обняла его под уничтожающий взгляд Тосте, - Я прибыла в твой удел, чтобы стать твоей женой, а эти благородные люди, чтобы стать свидетелями на нашей свадьбе и подтвердить соблюдение всех наших традиций и законов. Придворный дроттар Хольмгарда поженит нас сегодня, - и еще до того, как Лейринг успел поперхнуться, Ригинлейв поцеловала мужчину в губы, чтобы сомнений в серьезности ее намерений не осталось.

- Завтра, - дроттар указал на небо, как будто это, что-то кому-то говорило, - Завтра будет лучшее новолуние из всех. Идеальное время, чтобы заключать брачные союзы. А у меня будет время, чтобы подготовить храм, раз уж жреца здесь не водится, - это было похоже больше на старческий бубнеж и недовольство, но служителя культа здесь вообще сейчас никто не слышит, потому что у части присутствующих успела земля уйти из под ног. Кому какое дело до того, какая луна завтра взойдет или не взойдет над Фоборгом, когда ярл делает, что ей вздумается?!

- Значит, завтра, - соглашается легко ярл, оторвавшись от губ Вигмара, а затем беря его за руку.

- Чего вы ждете? – Рангрид похлопала слугам, столпившимся неподалеку, - Очистите пустырь слева от домов, поставьте шатры, будут женские палаты, разведите костры, топите басту, разгружайте вино и провизию. И побыстрее. Вы слышали, ярл выйдет замуж уже завтра.

Подпись автора

Ситуация складывалась не так, как хотелось бы Ригинлейв, но именно так, как ей стоило бы ожидать. Лейринг стоял с таким видом, точно ему предложили засунуть руку в глотку Фенрира с заведомо известным результатом. Ормар ухмылялся, не скрывая этого. А Вигмар почему-то не выглядел особенно счастливым. И княгиня надеялась, что это потому что он шибко переживает, что его без пяти минут жене придется ночевать в шатре, или вон в той халупе, которая в Хольмгарде и за сарай сошла бы весьма неоднозначно. К счастью, всеобщее оцепенение длилось не слишком долго. Под распоряжения Рангрид из стороны в сторону засновали слуги, двор наполнился всеобщим оживлением, только ульфхеднары не отходили от ярла слишком далеко, как если бы опасались, что члены совета, услышавшие дурные, с их точки зрения, вести, могут решиться ей навредить.

На два слова женщину позвать, конечно, было можно. Даже ожидаемо, пожалуй, ведь удивление Вигмара было вполне естественным и очень легко объяснимым. Вряд ли он мог рассчитывать на то, что княгиня решит перенести свадьбу на столь близкую дату, вряд ли он мог предположить, что поженятся они здесь. Что ж, не склонная к унынию лишний раз, сейчас Ригинлейв даже видела в происходящем и в положении вещей некоторый символизм. Они поженятся на пепелище, чтобы под их стараниями Йерринг преобразился и восстал из пепла, как когда-то Ростунгхейм. Стараться, правда, придется по большей части Вигмару, но учитывая, что ярл была огорчена тем, что он совершенно не старался до сих пор, это, в некотором смысле, тоже было подарком. За такое положение дел в уделе, по-хорошему, можно было и схлопотать неплохую трепку.

- Не сейчас. Обратишься, когда я поговорю с Вигмаром, - спокойно отзывается княгиня, не намереваясь тут сейчас устраивать сцен, а именно сцену и собирался устроить хэрсир Агдера, не нашедший в себе сил, чтобы проглотить то, что ему было неподвластно и не могло было бы быть. Он, может быть, и мечтал сам оказаться на месте Соларстейна, но Ригинлейв точно знала, что даже не будь у нее особого выбора, она бы никогда за Лейринга не вышла. Потому что это значило привести ко власти в Ругаланне еще одного Святогора. А такое позволить себе женщина не могла даже в самом страшном из своих снов.

Вне всякого сомнения, хэрсир Агдера настоял бы на своей просьбе, а Ригинлейв пришлось бы ее принять, потому что наносить оскорбления вот так прямо она пока не была намерена. К счастью, Ормар понял, к чему ведет ситуация, быстрее, чем дерзкий поганец влез со своей инициативой. С какой, позвольте узнать? Хотел еще раз высказать свое чрезвычайно ценное мнение? Пригрозить Ригинейв карами небесными и рассказать ей о ее ужасной ошибке? Вздор. Если в чем ярл и была уверена, так это в том, что приняв решение выйти замуж за Вигмара, она приняла одно из лучших. И за него им всем следует быть благодарными.

«И лучше бы тебе последовать его примеру» - думает княгиня, услышав слова хэрсира. Но влезать в мужскую неприязнь, а равно демонстрировать свое расположение Вигмару и обратное – Лейрингу, было чревато. Для самолюбия и гордости Соларстейна, конечно же. И делать этого Ригинлейв не собиралась. Позже разберутся. Например, после свадьбы. Потому что нарушать запрет ярла и вступать в конфликт с другим хэрсиром, Вигмар, конечно же, не мог, но будучи ее супругом и отстаивая свою честь, а равно честь жены – еще как. Пусть наслаждается. Может быть, и Агдер чему-нибудь научится. Со временем.

Нервные восклицания мужчины, а равно нервное его поведение Ригинлейв старается на свой счет не принимать, а равно тренирует понимание тонкой грани между ярлом и супругой. Она отчетливо понимала, что со временем ей придется найти баланс между этими двумя фигурами, потому что в противном случае, их ждут неминуемые конфликты и ссоры, а Хорфагер очень этого не любила – знала только одну их форму – насилие, которое она регулярно переживала в своем первом союзе.

Кроме того, для себя Ригинлейв определила довольно четко. Она была правителем их княжества, ярлом и хозяйкой Ругаланна, но хозяином в их семье, все равно должен был стать Вигмар. Брак с правящей княгиней и без того обещал быть нелегким для гордости мужчины, он многим поступался ради этого, и женщина это ценила, не намереваясь лишать его еще и права быть господином в собственной семье. Мысли она иначе, за подобное поведение, тон и плохо подобранные слова, Соларстейн вполне мог бы получить оплеуху, а то и две, чтобы прийти в себя и вспомнить, кто перед ним и как нужно разговаривать с ярлом, чтобы не вызывать сомнения в своей адекватности. Но Вигмар говорил с Ригинлейв, не с ярлом, а потому, если женщину и тронуло раздражение и беспокойство, то всего на одно короткое мгновение, которого было достаточно, чтобы укорить себя за него.

- Вообще-то, да, выглядит так, будто ты не рад возможности пожениться уже завтра, - в голосе ее не читается обиды, потому что обижаться в привычном смысле эта женщина едва ли умеет, но смотрит на Вигмара княгиня с немым вопросом. Вряд ли он на самом деле мог быть против их скорого брака, но если все-таки был, то лучше сказать это сейчас, пока они еще не зашли слишком далеко, - Ты вообще читал мое письмо? – вдруг интересуется она, поняв, что ключ к их нынешнему диалогу может крыться в этом. В то, что мужчины в Ругаланне не умели читать, ярл все еще верила не особо, - Ну, то, где я писала, что Совет в большинстве своем принял мое решение и только трое уперлись рогом – Лейринг, представитель Морозного острова и Тосте? Про то, что они доведут меня до ручки раньше, чем я успею навестить Йерринг и про то, что непременно назначу их свидетелями нашей свадьбы, чтобы умерить их пыл? – Ригинлейв, доселе разглядывающая обстановку вокруг, заметив заминку, поворачивается к мужчине и глаза ее широко распахиваются в ужасе.

- О Боги! – произносит она, боясь даже моргнуть, - Ты не умеешь читать, а значит, и писать тоже, да? – вообще-то Ригинлейв было безразлично, умеет или нет, в большинстве своем это не имело никакого значения. В следующий раз будет посылать ему гонца, который сможет прочесть содержимое письма, да и дело с концом, но… - Вигмар, тебе до утра нужно прочитать наш брачный контракт, а после церемонии подписать его! – и если с первой частью проблемы особой не было, потому что княгиня вполне могла зачитать мужчине вслух все положения, то просто поставить крест, как это сделал Горм, едва ли представлялось возможным в их случае.

- Ладно, спокойно, я научу тебя до утра. Это… Совсем несложно, - или сложно, Ригинлейв не знала точно, потому что доселе она не учила никого читать и писать, да и когда ее учили, изрядно этому сопротивлялась, как и всему, что мешало ей бегать по двору с рогаткой.

- Так вот, отвечая на твой вопрос. Я притащила их сюда свидетелями, чтобы сбить с них спесь, а равно потому что это самые высокородные представители знати Ругаланна, которые могли бы засвидетельствовать наш брак. Ормар еще и мой кузен, что делает его воистину бесценным гостем, как и то, что он вообще-то не против нашего союза и присматривает здесь за Лейрингом, чтобы докладывать мне о любой гадости, которую он вздумает сказать или сделать, - аргументы Вигмару могли не понравиться, но спорить с ними было сложно. И все же, их княгиня озвучивала, как княгиня, а если нужны были аргументы, как женщины и почти жены, то… - А еще, если хочешь знать, они просто мне надоели. И если присутствие на нашей почти тайной свадьбе станет для них дополнительным стимулом принять и смириться, в том числе с тем, что я не стану ничьей женой, кроме как твоей, то пусть себе глазеют. Мне не жалко.

Подпись автора

Ригинлейв не вполне очевидна причина, по которой Вигмар сердится, да к тому же, сердится на нее. Приняв решение о визите в Фоборг, она, конечно же, понятия не имела, что здесь творится и насколько все плохо, но если так задуматься, то это ей следовало гневиться из-за того, что Соларстейн не приложил ни единого усилия к тому, чтобы начать даже не восстановление – возведение новой усадьбы. С точки зрения княгини, простор для деятельности был огромен. Не нужно считаться с чужим домом и переделывать его под себя – можно построить свой собственный, так, как нравится тебе. Да хоть второй Ростунгхейм возвести, если скучаешь по родному уделу. Так что если Вигмар злился из-за того, что ярл увидела его Фоборг в таком виде, ему следовало злиться только на одного себя. Злился ли он из-за того, что усадьбу в таком виде узрели другие хэрсиры? Как ни странно, но вопрос звучал в этом случае иначе. Почему Вигмару не было все равно? Разве имело значение мнение Лейринга и Ормара? Они могли хоть сколько угодно потешаться над парой-тройкой хижин и сомнительным состоянием удела, потому что у них за спиной были усадьбы, недалеко ушедшие от цепи конгсгардов – резиденций ярла вдоль побережья, но замуж Ригинлейв все равно выходила не за них. Так имело ли значение все прочее? Имело ли значение хоть что-нибудь, кроме этого?

- Почему ты сердишься? – спрашивает женщина тихо и совершенно ровно. В вопросе ее нет раздражения, ответного гнева или неодобрения. Ярл хочет знать вполне искренне, что вызвало в Вигмаре такие эмоции, во многом, чтобы больше этого не повторять. Ей не особенно знакома была цена мужской гордости и самолюбия, если только речь не шла о традициях и обычаях их края. Во многом это было потому что у Святогора мужская гордость была уродлива и гипертрофирована настолько, что на это было страшно смотреть, а Горму эту гордость удовлетворять никакой нужды не было, потому что он всегда помнил, кто здесь ярл и кто выше всех остальных по определению. От того и понимание Ригинлейв чувств мужчины в настоящий момент было значительно ниже, чем ей желалось бы. И в иное время она не стала бы разбираться. Гнев хэрсира вызвал бы в ней ответный гнев. Но сейчас речь шла не о хэрсире вовсе. Речь шла о человеке, который был ярлу дорог. И она хотела понимать его чувства, а если потребуется – то и разделить их, чтобы ему было легче. Но больше всего она желала объяснить, что приездом сюда вовсе не стремилась никак уязвить Вигмара, а напротив. Она приехала сюда, потому что хотела быть с ним. И потому что хотела, чтобы Лейринг, Ормар и кто угодно еще, это знали.

Извинения Вигмара разряжают обстановку и снимают часть недоумения княгини. Она неуверенно улыбается, давая Соларстейну понять, что вовсе не сердится на него за первую реакцию. Что бы он ни подумал, это теперь было уже неважно, раз в конце концов, он понял, что она не желала ничего дурного, и не могла бы пожелать, ведь речь шла о человеке, к которому княгиня имела глубокое чувство привязанности и тепла. Наверное, в иное время, Ригинлейв могла бы приехать в Фоборг с целью напомнить Вигмару о его обязанности возвести усадьбу и прихватила бы с собой пару не особенно лояльных хэрсиров как раз для мотивации, но сейчас женщина исходила из совершенно других мотивов. И в них не было стремления никак уязвить хэрсира.

- Все хорошо, я вовсе не обижена и не сержусь, - тихо говорит ярл, сложив руки на груди у мужчины, - И мне совершенно неважно, как выглядит Фоборг, я бы вышла за тебя замуж и на поляне в лесу, - короткая улыбка вновь касается губ женщины, - Но начать отстраивать усадьбу весной все равно придется – с тобой, или без тебя, - и неважно, намекала ли Ригинлейв на то, что им придется вновь выступить к Ирию или речь шла о том, что она надеется, что Вигмар будет жить в Хольмгарде. Важно то, что в таком виде удел было оставлять нельзя.

- Хорошо, мы так и сделаем, но не противься – я все равно научу тебя читать и писать! – она смеется, целует мужчину в уголок губ, подозревая, что Вигмара это занятие увлечет не слишком-то, особенно если придется учить сразу двум языкам – и общему, и ругаланнскому. Начать, впрочем, можно было со второго. К тому же, что местные документы они все равно подписывали именно на нем, - Чтобы ты мог прочитать любые мои письма без участия жреца или писаря, если потребуется. Хотя вообще-то, я надеюсь, что ты согласишься жить в Хольмгарде хотя бы какое-то время. Мне бы не хотелось расставаться с тобой слишком надолго, - впрочем, учитывая нынешнее положение вещей в княжестве, Ригинлейв и сама бывала в Хольмгарде не так уж часто. Разве что, зимой, но эту студеную пору она тоже провела сначала в Ростунгхейме, потом на курганах, а потом вообще на жреческом острове. Вигмар был вправе предложить ей разделить хотя бы часть зимы с ним в Фоборге, когда они поженятся, но пока женщина не была готова жить в таких условиях, когда в четырех-пяти днях пути был Хольмгард, и ничто не мешало им пользоваться в качестве места для жительства.

Вероятная ссора была исчерпана, толком и не начавшись. Напряжение начало отпускать Ригинлейв, и она лишь проследила за мужчиной, который весьма стремительно направился к седельной сумке с тем, чтобы что-то оттуда достать. Княгиня не очень внимательно относилась к чужим подаркам, хотя и очень вежливо демонстрировала свою заинтересованность, потому что этого требовали правила приличия, но едва ли она могла бы формально отнестись к дару мужчины, даже подари он ей камень со дна Рябины. Украшение же, что лежало в свертке, было отнюдь не ничего не значащей безделушкой. Красота его чуть ли не буквально ослепляла и поражала воображение любой женщины, даже столь искушенной, как Ригинлейв. Она на пару мгновений замерла в восхищении, разглядывая глубину и оттенки ярких солнечных камней. Протянув руку, княгиня провела по ним кончиками пальцев и улыбнулась.

- Вигмар, - прошептала она, - Как красиво, - и радостно улыбнулась, не скрывая ни своих эмоций, ни своего восхищения, - Я такого никогда не видела, - хотя уж ярл-то видела многое, потому что ни в украшениях, ни в драгоценностях в Хольмгарде ограничений никогда не было, - Это как носить солнце на шее. И, конечно, я буду рада надеть его на нашу свадьбу, - она поворачивается к мужчине и убирает волосы ровно так, чтобы ему удобно было надеть ожерелье, после чего поправляет его рукой, а затем разворачивается к Вигмару, - Красиво, мне идет? – спрашивает Ригинлейв, потому что рядом нет зеркала, чтобы увидеть самой, но она убеждена, что должно быть очень красиво.

- Спасибо, оно прекрасно, - улыбнувшись, женщина тянется к Вигмару и целует его в губы, - Самое красивое, что у меня когда-либо было. Я обязательно надену его завтра, - обещает она, снова скользя пальцами по камням и опуская взгляд, силясь разглядеть их. Почти ничего не видно, но Ригинлейв хватает и того, что она уже успела увидеть, зная, что ожерелье и впрямь ослепительно.

- А теперь скажи мне, далеко здесь до моря? – то, что Йерринг выхода к морю не имеет, зато имеет соседний Йомсборг, до которого буквально рукой подать, Хорфагер, конечно, знала, но насколько это было близко – едва ли, - Пока матушка здесь всем командует и заправляет, наше участие понадобится вряд ли, так что я бы с большой радостью провела ночь в шатре на берегу, объясняя тебе азы грамоты, нежели осталась бы здесь с тем, чтобы слушать нытье Лейринга, - она смеется, вообще-то, не намереваясь слушать Лейринга вовсе. Ну, может быть, после свадьбы, но и это неточно, - Но если это далеко, то просто велю не пускать его на женскую половину. Уж этот-то запрет он вряд ли нарушит.

Подпись автора

Ригинлейв расцветает в улыбке на витиеватый, но от того не менее приятный комплимент Вигмара. Раньше она считала малозначительным, оценивают ли ее в женском качестве положительно, интересна ли она кому-то с этой точки зрения или в ней видят исключительно ярла и никого больше. С детства для отигнир не делали различий – мальчик, девочка, княжна, княжич. Она должна была унаследовать власть Горма, и Горм до крайности мало времени уделял размышлениям о браке, об умении вести хозяйство, красиво вышивать и ткать, быть красивой и привлекать взоры мужчин. Рангрид была первой красавицей всего Ругаланна, именно поэтому он на ней и женился, но матери Ригинлейв править никогда и не предполагалось, а потому, многого от нее не требовалось. На Ригинлейв всегда смотрели иначе. Требовали от нее большего. И будь она уродлива, как сам тролль, это вообще мало, что изменило бы. Святогор, само собой, в этом плане не то, что ничего не исправил, он даже не собирался. Кажется, поначалу он пытался быть учтивым, отвешивать комплименты, от которых четырнадцатилетняя Ригинлейв заливалась краской, но длилось это недолго, потому что на беловодских женщин, тихих, послушных и сговорчивых, княжна похожа не была, чем невероятно его раздражала, доводя практически до исступления. Так что, если Святогор и видел в Хорфагер желанную женщину, то довольно недолго. Эпизодические связи? Значили ли они что-то? Отдавались ли в душе хоть каким-то отдаленным теплом? Едва ли.

А слова Вигмара отдавались. Теплом, улыбкой и желанием его обнять. Но вместо этого княгиня ответила на поцелуй, еще раз благодаря мужчину за его подарок, его слова и за то, что их ссора не продлилась слишком долго тоже. Ригинлейв не хотелось думать о том, что она чем-то обидела Соларстейна, коснулась каких-то неприятных для него струн души, сознания или воспоминаний. Она любила его. Она не желала его ничем огорчать, а в довесок готова была и желала выслушать его тревоги, если таковые были. Для этого вовсе не обязательно было переходить к ссоре, особенно перед их свадьбой, какой бы сумбурной та ни была.

- Мастер не соврал. Оно восхитительно. Но сейчас я хотела бы снять его и спрятать обратно в сверток, чтобы на свадьбе меня увидели в нем впервые, - хотя бы на таком мероприятии Ригинлейв могла ведь себе позволить быть женщиной в самых типичных проявлениях? Выбирать наряд, подбирать украшения и желать быть просто красивой женщиной, а не ярлом, которому нужно прижать к ногтю совет и не воином, которому с наступлением весны нужно раздумывать над очередным походом. Может быть, пожениться на поле боя, в некотором смысле, было бы символичнее, но княгиня была благодарна времени передышки, что у них было, и дополнительному стимулу выжить на войне. Она ведь обещала Вигмару, что у них впереди будет целая жизнь, полная дней и ночей радости и тепла.

- Я тебе верю. Осенью приеду любоваться новой усадьбой, - и может быть, кто знает, останется на зиму. Почему бы и нет? Жизнь в Ругаланне в зимнюю пору во многом замирала. Останавливались войны, крестьяне прятались в домах, даже Хольмгард становился в разы тише и только щебетание служанок, где-то по углам напоминало о том, что крепость еще полна жизни, просто скрытой днями безвременья. В этот период, как никогда хотелось проводить время с близкими людьми у очага, слушать истории, вспоминать теплые моменты и пить ягодные отвары, позволяя жрецам бубнить свои молитвы и освещать все вокруг Мьелльниром и силой самого Тора. Может быть, после пары таких зим Фоборг тоже станет их домом, как был для Ригинлейв Хольмгард? Она любила столицу, но новые места любила тоже. А усадьба поднимется здесь даже не из руин – на месте не было сейчас и напоминаний о прежнем доме, дворе и его обитателях. Все начнется заново, с нуля, как начиналась жизнь Богов и смертных после Рагнарека на равнине Идаволл. Жизнь никогда не прекращалась по-настоящему. А скверна, которую посеял в этих землях предатель, служивший Святогору, давно уже была очищена ярким пламенем огня, - У Фоборга не могло бы быть хозяина лучше, чем ты, - она улыбается, уверенная в этих словах, даже несмотря на то, что до сих пор Вигмар ничего пока не сделал, чтобы их оправдать. Но Ригинлейв верила, что сделает, раз дал ей слово. Как верила и в то, что в отличие от прежнего хозяина, новый никогда не сделает ничего во вред Ругаланну и этих земель.

- Да, хочу, - тотчас же соглашается Хорфагер, и не думая отказываться. Даже если до моря им добраться было не суждено, пусть будет любое другое место на вкус Вигмара. Княгиня не любила всех этих приготовлений, суеты и организации. Зато Рангрид любила, умела и была здесь. В том, что они могут доверить приготовление к свадьбе этой женщине, которая следила всю ночь за тем, как грузят телеги и что именно с собой берут, ярл не сомневалась ни единого мгновения. Сама же Ригинлейв могла позволить себе это время провести с почти мужем, подальше от кислой мины Лейринга и сокрушительных потрясаний кулаком представителя Морозного острова, чье имя как-то не хотело запоминаться, несмотря на все старания.

- Плевать на Лейринга, - легко заключает женщина, - Плевать на них всех. Какая разница, что они думают и как себя ведут. Они завидуют и ревнуют, а все их страхи есть лишь их слабости, ведь они боятся того, что ты получишь власть надо мной, а значит, и над ними тоже, - и по прежнему опыту им было, чего бояться. Но они не знали Вигмара. И плохо знали Ригинлейв, если предполагали, что она может во второй раз оказаться в аналогичной ситуации, - Они просто еще не знают, что проиграли в этой борьбе одним тем, что я люблю тебя, а не их, но после свадьбы они непременно смирятся, - женщина касается губами щеки Соларстейна, а затем кивает головой.

- Да, пусть седлают коней. И я не собираюсь обсуждать условия контракта ни с кем, кроме тебя, а значит, никто больше нам и не нужен, - квартет ульфхеднаров взять все-таки придется, хотя бы, чтобы они возвели шатер и Халбранд не сошел с ума, не зная, куда вновь исчезла его княгиня. Вероятно, вернуться в Фоборг он им и не разрешит, приказав разбить лагерь на одну палатку неподалеку – не в поле видимости ярла, но так, чтобы в случае чего прийти на помощь. Хотя Ригинлейв и была уверена, что это не понадобится.

- Да и обсуждать там особенно нечего, - она пожимает плечами, поворачивается к мужчине спиной и вновь убирает волосы, чтобы на этот раз он помог ей снять ожерелье. До завтра, - Я не смогу взять твою фамилию и останусь Хорфагер, два наших старших сына будут носить ее, а все последующие сыновья и вообще все дочери – твою. Старшие сыновья не будут иметь права на наследование твоего удела, а младшие, если кому-то случится взойти на престол, должны будут сделать это, как Хорфагеры, - но ведьма обещала, что все ее дети будут жить, что, конечно же, само по себе обещало быть чудом, а значит, этой проблемы у них никогда не возникнет, - Ты не сможешь занять престол Ругаланна, если я умру раньше тебя и раньше достижения нашими детьми возраста совершеннолетия, но ты возглавишь регентский совет, если так случится, - иначе и быть не могло, кому бы она еще могла доверить своих детей, если не их отцу? – Ты будешь иметь приоритетное право управления Ругаланном в случае моего отсутствия по каким-либо причинам, сможешь командовать моим хирдом и распоряжаться личным имуществом, - и все эти условия в комплексе были весьма щедрым предложением для любого мужчины, который решился бы жениться на Ригинлейв. Но ради кого-то другого княгиня вряд ли стала бы так стараться, - И уже не договор, но моя личная просьба. Я была бы признательна, если бы ты согласился войти в мой совет тоже. У тебя для этого все основания. Ты хэрсир, а с завтрашнего дня еще и мой муж.

Подпись автора

Конечно, она готова была слушать его советы. Не всегда им следовать и не безусловно с ними соглашаться, но слушать уж точно. Вот только это никак не было связано и не зависело от того, войдет ли Вигмар в ее совет или откажет ей в этой просьбе, посчитав либо слишком обременительным, либо недостойным, либо ущемляющим его гордость, либо чем угодно еще. Ригинлейв будет прислушиваться к нему и говорить с ним, одобрять его мнение или спорить с ним, следовать его рекомендациям или отвергать их, как его жена. Как часть семьи, которую они образуют, заключив брак. Как женщина, которая хочет знать мнение близкого ей человека. И в этом смысле, даже не будучи в совете, Вигмар окажется тем, чье мнение будет стоять над всеми остальными мнениями в Ругаланне. Слушать и слышать человека, которого ты любишь, намного проще, чем хоть весь совет вместе взятый. Даже если тебе кажется, что он неправ или слишком драматизирует, или чрезмерно тревожится. Это будет его право, как супруга, как дорогого и близкого мужчины, а уже затем, как хэрсира и члена совета. И едва ли Соларстейну стоило в этом сомневаться. Ригинлейв достаточно шишек набила в своем первом союзе. И точно знала, чего желала от второго. Взаимное уважение и должным образом выстроенный диалог – одно из первых. Потому что без этого никакая любовь не выживала и не имела шансов на долгое будущее.

- Да. Я ведь собираюсь стать твоей женой. Так что, согласишься ли ты быть в моем совете или отвергнешь эту идею, я все равно собираюсь слушать тебя и твои советы. Это и значит быть семьей, не так ли? – она улыбается, а затем поворачивается к Вигмару, едва ожерелье оказывается снятым с шеи, - Но я очень рада, что ты решил принять мое предложение. Мне будет проще и я буду чувствовать себя намного увереннее, если в совете будет человек, на которого я безусловно и всегда могу положиться, - не то, чтобы весь остальной совет вызывал у нее неизменное ощущение ненадежности, но все-таки слова «безусловно» и «всегда» к этим людям подходили едва ли. Все они блюли свои интересы и не забывали о том, что Ригинлейв, как ни крути, находится в определенной от них зависимости, пусть и не столь большой, чтобы парализовать ее волю и ее решения всецело. Вигмар в совете будет заботиться об их общих интересах, смотреть на ситуацию с позиции хэрсира, но равно и с позиции мужа тоже. И это было бесценно.

Просьба Вигмара показалась княгине несколько странной, ведь пока он распоряжался об отъезде, она могла бы перекинуться парой слов с Ормаром и успокоить Лейринга, потому что выбора не успокоиться у него уже не было. Принятое ярлом решение не подлежало обсуждению. Она выйдет за Вигмара завтра, и никто не сможет им помешать. Но никаких причин отвергать просьбу мужчины у Ригинлейв не было. Она коротко улыбнулась и кивнула Соларстейну, не находя никакой причины для спора. Если ему нужно было время наедине с другими хэрсирами – пусть так. Главное, чтобы не переубивали друг друга. Еще ей кровопролития перед свадьбой не хватало.

Долго ждать не приходится. За время отсутствия Вигмара женщина успевает согреться у очага с дороги, осмотреть скромное убранство хижины и отметить, что женской руки здесь явственно не хватало. Это заставило ощущать неуместное для ярла, но вполне уместное для женщины и жены удовлетворение – тот факт, что в Фоборге не было никого, кроме Вигмара, кто бы здесь хозяйничал и наводил порядок должным образом, нравился княгине. Терпеть рядом с мужем симпатичных рабынь, готовых на все, а равно прехорошеньких служанок она бы не стала. И нет, никакого скандала бы не последовало. Хорфагер сложно было вывести на такой стиль общения. Но то, что девицы весьма скоро и весьма непредсказуемо исчезли бы одна за другой – не было никаких сомнений. И пожалуй, дело было даже не в недоверии к Вигмару. Дело было в том, что Ригинлейв так спокойнее.

Ожидание не обременяет княгиню. Она привычна была к тому, чтобы ждать терпеливо, спокойно и достаточно долго. В конечном счете, мятежа она дожидалась несколько лет, что ей стоило теперь подождать их отъезда подальше от бубнящих хэрсиров? Вскоре вновь послышались шаги, отворилась дверь, и Вигмар протянул ей руку. Женщина вложила свою ладонь в его и проследовала к уже запряженным лошадям. Ее коня благоразумно отправили отдыхать, так что новый скакун вызвал минутную задержку, достаточную для того, чтобы Лейринг оказался рядом.

- Соларстейн сказал, что ты не станешь со мной сейчас разговаривать. Он теперь решает? – шипит хэрсир Агдера. В иное время подобное обращение вызвало бы в ярле гнев, потому что кое-кто здесь забывал, что она была его княгиней и права на то, чтобы требовать аудиенции, а не просить ее, у Лейринга не существовало. Исключения составляли, пожалуй, экстренные случаи, но едва ли здесь было, что-то экстренное, кроме «ты не можешь выйти за него замуж, потому что я этого не хочу». Ничего страшного, потерпит. Завтра утром они с Вигмаром вернутся, и у хэрсира Агдера будет возможность вылить на Ригинлейв весь поток своего негодования. В допустимых пределах, потому что в недопустимых, в случае c Хорфагер, было чревато.

- Если Вигмар так сказал, значит, так и есть, - спокойно и совершенно ровно ответила женщина, успев ровно за мгновение до того, как Лейринг схватил ее за руку. Как оказалось, без наручей это бывает довольно неприятно, особенно если сжимают так, точно желают сломать тебе руку. Ригинлейв не подала виду, что ей больно, но гнев в ней подобное обращение всколыхнуло в одночасье, и свободная рука метнулась к рукояти меча. Жест был достаточно красноречивый для того, чтобы мужчина тотчас же отпустил ее и отступил на шаг.

- Прости, ярл, - подобных слов услышать от Агдера было довольно сложно, но сейчас это почему-то не уняло раздражения. Метнув в мужчину гневный взгляд, княгиня, наконец, оседлала свою лошадь, - Если бы завтра не была моя свадьба, не сомневайся, ты бы лишился руки, - бросила женщина, дивясь тому, как вообще Лейринг дожил до своих лет с обеими, имея дурное свойство хватать благородных женщин всякий раз, когда ему будет угодно. Выяснять это сейчас, однако, было бы напрасной тратой времени, так что, не желая развивать конфликт, княгиня спокойным шагом направила коня к выходу из поселения. На ходу они обменялись в Рангрид многозначительными взглядами, уже у выезда к их небольшому отряду присоединились четыре ульфхеднара. Может быть, брат и хотел бы оставить их с Вигмаром совсем наедине, но не мог. Впрочем, в деликатности Халбранда сомневаться тоже не приходилось – они разобьют лагерь неподалеку и не станут мешать.

Инцидент с неудачным разговором ничуть не портит настроения Ригинлейв, так что часть пути она только и делает, что подначивает Вигмара ехать наперегонки. В зимнюю пору это не было так уж разумно, но веселило княгиню достаточно, чтобы до места они добрались, когда женщина шутливо доказывала хэрсиру, что до холма она уж точно доехала первая. И Мельфьорд ее не разочаровал. До заката еще было время, но уже сейчас, вид, что открывался на Рябину, был потрясающим. Хорфагер всегда очень тяготела к воде – рано научилась плавать, любила и озеро у Хольмгарда, и реку, и даже море, хотя от последнего у нее частенько захватывало дух. Вот и теперь, от вида, тоже захватывало.

- Вигмар, здесь потрясающе, - она улыбается, подходит ближе к мужчине и целует его, - И закат, я уверена, тоже будет очень красивым, - на месте, разве что, было ветрено, как и везде вблизи реки, но вниз по холму виделись плетущиеся повозки и слуги. Когда поставят шатер, будет и незаметно вовсе. И пожалуй, не было места лучше, где Ригинлейв хотела бы провести часть дня и ночь перед своей свадьбой.

Подпись автора

Слуги ставили шатер, застилали землю внутри мехами, разводили огонь, начинали готовить еду. Они вели себя не бесшумно, но достаточно тихо, чтобы женщина могла расслабиться в объятиях Вигмара, положив руки поверх его, и раствориться в тех приключениях, которые он теперь описывал. Ригинлейв нравилось слушать истории, но истории, что касались близких ей людей – особенно. О набегах на юг, о морских сражениях, о славных победах и не менее славной добыче. Все это было атрибутами обычной жизни в Ругаланне, жизни, как ни странно, мирной, потому что во времена мятежа, а после и войны, ни о каких набегах речи вообще не шло – на счету был каждый хирд, если не каждый здоровый взрослый мужчина, способный держать в руках меч. И хотя историй о времени до мятежа оставалось не так уж много, ярл любила их слушать, особенно когда это были истории со счастливым концом, насколько концы морских сражений и набегов вообще, могли быть счастливыми. Они напоминали женщине о том, что как только все это закончится, как только власть Владислава станет достаточно устойчивой и стабильной, они смогут вернуться и к набегам, и к добыче, и к обилию трэлов, которые равно находились и на юге, и на востоке, и на западе. На севере – нет. Да никому и в голову бы не пришло это проверять, потому что севернее северных островов лежать мог только Нифльхейм и ничто больше.

- Что значит «морской конунг»? – вопрошает Ригинлейв, потому что кеннинг кажется женщине странным. Она либо никогда ничего подобного не слышала, либо не уделяла должного внимания. Короли морей? Ярл предпочитала думать, что это и были сами ругаланнцы, которых во всех прочих землях звали странным словом «викинги», - Хочу знать, кто это чуть не убил в моих же землях моего мужа, - смеется княгиня, отлично зная, что морские разбойники долго не живут, как и любые разбойники в принципе, а судя по описанию Вигмара, это они и были, или что-то близкое к тому. Так что, даже удумай она возмездие, пришлось бы отправиться не меньше, чем в Ноатун, чтобы отыскать виновного. И хотя после Йотунхейма Ригинлейв вообще мало, что должно было удивлять, пожалуй, в следующий раз чужой мир она хотела бы посетить, когда Один пригласит ее за стол к ее же предкам.

- А сейчас? – немного помолчав, вдруг спрашивает женщина, скользя теплыми пальцами по рукам хэрсира, - Сейчас ты чувствуешь себя дома? – наверное, вопрос даже относился не столько к Фоборгу, сколько к их возможности быть рядом. Ригинлейв далеко не безусловно была согласна с тем, что дом это исключительно люди, потому что для нее домом всегда оставался Хольмгард, какие бы люди его ни населяли. Но в случае с Вигмаром, женщина знала, что он чувствует себя дома лишь в Ростунгхейме. И это было совершенно естественно, она бы удивилась, будь оно иначе. И все же, княгине хотелось знать, есть ли у Йерринга хоть небольшой шанс. Хотя бы, пока они были здесь вместе. Но, пожалуй, ответ перестает требоваться ярлу, когда она слышит об идее Соларстейна. Да. У Йерринга был, пусть и небольшой, но все-таки шанс.

- Я считаю, что это прекрасная идея, - улыбнувшись, ответила Ригинлейв, не думая ни минуты, - Самая лучшая из всех. В твоем умении строить пристани и причалы я уже убедилась на примере Йомсборга, и я уверена, что здесь ты справишься ничуть не хуже. А я буду безмерно рада увидеть результаты твоих трудов и взойти на корабль уже с местной пристани, когда настанет время  отправиться в очередной набег, - не то, чтобы Ригинлейв сама лично остро тяготела к набегам и обогащению таким образом, но она отлично знала, что в этом состоит жизнь Ругаланна, что набегов ждут и юные сыновья хэрсиров, и сами хэрсиры, и каждый хирдман, лелеявший надежду на то, что непременно разбогатеет и прославит себя в очередном походе. Княгиню же вполне устроит одно то, что они снова пойдут под парусом, и в этот раз она сможет продемонстрировать уже супругу, как усвоила все то, чему он успел научить ее в прогулке по Рябине.

- Нет, совсем не холодно, - улыбается женщина, - Давай еще пару минут посмотрим на закат, а потом пойдем в шатер, - она смеется, услышав, что Вигмару очень хочется непременно обучиться грамоте. Не верит в это, конечно же, уже уловив его настроение и отношение к этому делу. Что ж, если он будет истово противиться, принуждать его она не станет, придется прислать ему жреца из Хольмгарда, чтобы умел читать, а заодно делать вид, что совсем не интересуется содержанием чужих писем, - Зря ты так. Судя по тому, что даже Ормар не умеет ни читать, ни писать, у тебя есть шанс стать самым грамотным хэрсиром в Хольмгарде после Асбьорна, - интересно было теперь спросить у матери, противился ли племянник Вигмара изучению грамоты точно так же, как его дядя. Но то, что дети под руководством Рангрид и учителей, которых она нанимала, грамоте обучены были, сомнений не существовало. Так что первым Соларстейном в этом смысле Вигмару, конечно, не стать, но едва ли он к этому стремился.

Закат выглядит удивительно ярким и от того еще более прекрасным. Они наблюдают за ним какое-то время, пока женщина и впрямь не начинает чувствовать, что им лучше пойти в шатер. К этому времени слуги уже заканчивали приготовления, а ульфхеднары уже несли свой дозор неподалеку. Тихая смирная рабыня одним взглядом осведомляется не нужно ли что-то госпоже, но Ригинлейв жестом дает понять, что та свободна. Этого оказывается достаточно, чтобы внутри они остались наедине, стоило только меховому пологу закрыться, сохраняя тепло и полумрак, который Хорфагер совсем скоро разгоняет светом пары свечей.

Внутри довольно тепло, так что она позволяет себе снять плащ и бросить его на сундук, из которого прежде извлекает пергамент, перо  чернила. Ригинлейв заведомо предупредила слуг о том, что понадобится поверхность, на которой можно расположить письменные принадлежности, так что сравнительно приемлемый столик здесь тоже находится. Женщина указывает хэрсиру на место рядом, аккуратно раскладывая пергамент, перо, чернила, песок и даже государственные печати. Их Вигмар, вероятно, знал и не умея читать вовсе.

- Вигмар, - произносит она его имя, - Каждому звуку в твоем имени соответствует одна буква. То есть, всего шесть. Это будет очень легко, - женщина протягивает одно перо хэрсиру, другое – берет сама, окунает в чернила, а затем аккуратно изображает первый знак, - Вот, посмотри, - женщина пододвигает пергамент ближе, - Это «В» - Вуньо. Эта руна значит «радость». Попробуй тоже, - Ригинлейв двигает и чернила ближе, - Чуть встряхни, а то оставишь кляксу, - и смеется, когда клякса все-таки остается, а чернила пачкают еще и пальцы мужчины, - Давай покажу, - и княгиня показывает, как нужно, чтобы не перемазаться целиком – она в юности этим часто славилась, чем доводила наставника до немой ярости, - А теперь попробуй снова, да, - и для человека, который впервые в жизни держит перо, у Вигмара отлично выходит, - Ты молодец. Давай следующую. Это «и» - Иса. Руна означает «лед». Она совсем легко пишется, просто поставь вертикальную линию, и все, - получается и впрямь очень легко и достаточно ровно, - «Г» - Гебо. Это буквально «дар». И она похожа на крест, которые мужчины привычно ставят на всех документах, если не умеют писать. Подумай только, даже мой отец так делал! Всегда говорил, что ему хватит государственной печати, чтобы никто не усомнился в том, что какой-либо документ от него, - женщина мотает головой, точно не веря, особенно в контексте того факта, что ее-то научили писать и читать очень рано, хотя казалось бы, Горм за это мог вообще не переживать, не находя в грамотности особой ценности, - Это «М» - Манназ, то есть «человек». Чаще – мужчина, но если поставить Беркану рядом, все поймут, что женщина. А это тебе понравится. «А» - это Ансуз. Обозначает «Ас», то есть… Бог. Один, понимаешь? – самой Ригинлейв в детстве было категорически непонятно, как можно было уместить целого Одина в одну руну, но странные правила изменить ей так и не удалось, пришлось смириться, - А это «Р» - Райдо. Обозначает дорогу, - и закончив с последней руной, княгиня убрала руки, позволяя Вигмару увидеть, что получилось. 

ᚹᛁᚷᛗᚨᚱ

Подпись автора

Ригинлейв смотрит на Вигмара, зная почти наверняка, что с его неусидчивостью, энергичностью и жаждой действия весьма сложно было бы уговорить его учиться грамоте, используя навыки даже талантливого учителя. И она рада и благодарна ему за то, что ради нее и возможности их брака он сидел здесь, слушал ее и даже пробовал писать сам. Пожалуй, для такого человека, как Соларстейн, это было подвигом, и никто другой, кроме самой Ригинлейв, не убедил бы его заняться этим. А потому, женщина старается быть очень внимательной и объяснять, как можно понятнее. Она вполне осознает, что именно от ее усилий в большей степени будет зависеть успех их занятия, равно как и отношение Вигмара к нему. Впрочем, он справлялся достаточно удачно. Пальцы будет не отмыть еще пару походов в басту, но такова была плата за возможность научиться писать достаточно хорошо. Уж Ригинлейв знала. Она полгода ходила с черными пальцами, а сколько платьев было выброшено, потому что отигнир измазалась кляксами – и говорить нечего.

- Беркана это такая руна, которая в письме обозначает «б», переводится, как «береза», и ее ассоциируют с неизменно женским началом. Наш жрец в Хольмгарде лечил ею всякие женские болезни, да и вообще ее часто советуют носить молодым женщинам. А потому, хотя прямого такого значения нет, в Ругаланне все знают, что Манназ рядом с Берканой – это обозначение женщины, - Ригинлейв и сама не знала, откуда у нее была эта информация, ведь она всегда писала слова полностью, а не оставляла место коротким обозначениям, как делали многие другие. Но, пожалуй, эта информация могла бы быть полезна Вигмару, на случай если тот, с кем он будет вести переписку, станет пользоваться такими методами.

Женщина закрывает ладонью надпись на пергаменте, позволяя хэрсиру попробовать написать его имя. Она внимательно следит за его стараниями, не торопясь ничего править и изменять, потому что по себе знает, как это раздражает, пока ты еще в процессе. Но Вигмар на удивление отлично справляется. Даже странно, что он прежде не освоил грамоту и не питал к этому занятию никакого особого пристрастия. Почему? У него бы легко и быстро получилось, в то время как сама Ригинлейв с пеной у рта спорила с наставником о том, что вовсе не перепутала Манназ и Дагаз, а все так и задумывалось.

- Почти идеально, ты просто молодец, - она улыбается мужчине и целует его в скулу, - Есть только одна ошибка. Видишь? – женщина указывает на первую букву имени, - Нужно, чтобы треугольник был выше по основанию. Иначе получается другая руна. Это – Турисаз, обозначает звук «th». Она буквально переводится, как «великан, турс». Тебе не очень подходит. Давай, исправим и попробуем еще раз? – легко предлагает женщина, глядя на Вигмара, но вовсе не настаивая. Если он считал, что уже запомнил итак, то вовсе не было никакой нужды принуждать его делать то, что ему не хотелось. На крайний случай всегда можно было предложить ему списать и имя, и фамилию с пергамента, не вынуждая припоминать весь их урок.

- Да, ты правильно понимаешь. Сколько звуков, столько и рун. В твоей фамилии будет десять, - подтверждает женщина, а затем улыбается, слыша радостный смех Вигмара. Она довольна тем, что занятие пришлось ему по вкусу и вовсе не вызывает того отторжения, которое имело все возможности возникнуть в связи с его первоначальным отрицательным настроем. Княгиня отвечает на поцелуй мужчины, а затем ласково гладит его по щеке, - Ты – прекрасный ученик, даже странно, что не научился грамоте раньше, - говорит она вполне искренне, заглянув ему в глаза.

- Ты отлично запомнил. Все верно, пятая и шестая буква будут такими, - она кивает, а затем снова берется за перо, - а первую легко запомнить. Это – «С» - Соулу. Как Соль – сестра Мани. Она значит «солнце», - ярл легко пишет нужную букву на бумаге, но не там, где начал Вигмар, давая ему возможность дописать все пропущенные руны самостоятельно, - А вот это Одал – значит «О» и переводится, как «родовое имущество, наследие», но часто под нею подразумевают и Род тоже, - Ригинлейв не торопится, давая мужчине постепенно запоминать каждую руну. Это было не простым занятием, но женщина отчего-то очень хотела, чтобы у Вигмара хорошо получилось.

- А это «Л» - Лагуз – значит «вода» или даже «море». Знаешь, - она задумчиво улыбается, взглянув на мужчину, - Мне кажется, твоя фамилия вместила все, что тебе нравится и дорого: солнце, воду, твой род, твою веру в Одина и твое неумение сидеть на месте, из-за чего жизнь твоя полна дорог, - женщина тихо смеется, - Вот, погляди. Лагуз пишется вот так, - уже серьезнее говорит женщина, - А дальше ты уже знаешь. Снова Соулу, а теперь эта руна, она называется Тейваз. Она звучит, как «Т» и посвящена Тюру. Это руна воинов. Твоя руна, Вигмар, - и легким росчерком пера буква ложится на пергамент. Женщина выдерживает паузу, внимательно глядя на хэрсира, и ожидая, пока он повторит за нею хотя бы пару раз. Выглядит еще немного неуверенно, но Ригинлейв знает, что это только пока. Немного практики, и он будет писать ей письма не хуже, чем она ему, - Чудесно выходит, - улыбается княгиня, - Я очень тобой горжусь, - она тянется к Вигмару и целует его в щеку, прежде чем продолжить, - Звук «Е» - Эваз пишется вот так. И означает «конь, лошадь», - руна легко выходит из под пальцев Ригинлейв, и женщина предоставляет возможность хэрсиру повторить, - А это сложная, но важная. «Й» - Йера. Значит «урожай, жатва» или просто обозначает годовой цикл, - Ригинлейв аккуратно пишет еще одну и показывает Вигмару, - У тебя вышло даже лучше, чем у меня, - смеется княгиня, - И последняя, это «Н» - Наутиз, значит «нужда». Как когда бонды жалуются тебе, что не хватает зерна или когда золото кончилось и нужно отправляться в набег, - последняя руна завершает длинную надпись. Женщина ставит разделительную точку в центре между именем и фамилией, а затем три точки в самом конце.

- Посмотри. Чтобы разделять слова, нужно ставить между ними одну точку. А перед новой строкой нужно ставить две. А если ты закончил все предложение целиком, то три, иначе, ничего не будет понятно, - и она указывает ему на то, что проставила сама, после чего посыпает написанное песком, ждет несколько секунд и сметает кисточкой, - Песком нужно посыпать, чтобы чернила не смазались и письмо дошло целым до адресата, а все руны сохранились. Вот, погляди, как хорошо у нас вышло.

ᛊᛟᛚᚨᚱᛊᛏᛖᛃᚾ

Подпись автора

Ригинлейв со всем вниманием посмотрела на Вигмара, решая, стоит ли ему говорить, что есть несколько вариантов их алфавита, несколько рунических строев, и письмо на них он запросто может встретить, если ему напишет ответ, кто-нибудь с северных островов, а тем более – с острова Туманов. Это, пожалуй, в любом человеке, впервые ознакомившемся с грамотой, могло вызвать отчаяние. В довесок, все равно все, так или иначе, понимали старшие руны, так что пока ярл ограничивалась намерением обучить мужчину именно им, а там дальше видно будет. Вдруг ему и впрямь понравится настолько, что он согласится учиться писать и на общем тоже? Впрочем, на это надежды женщины были не так велики.

- Тогда, получилась бы зеркальная руна. А зеркальные руны это уже мощный инструмент в руках жрецов, они бы никогда не позволили ими писать, - объясняет ярл, не вдаваясь в подробности, и не торопясь рассказывать Вигмару еще и о Манназ и Дагаз, которые тоже были похожи, как две капли воды с небольшими отличиями. К счастью, Соларстейн не был ребенком, у которого возникло бы желание спорить и выдумывать собственные варианты письма, ведь сама женщина, еще будучи ребенком, клялась жрецу, что как только станет ярлом, непременно изменит начертание всех рун, что ей не особенно нравятся. Особенно Йера, которая изображалась вообще совершенно невозможным образом! Но с годами Ригинлейв привыкла. И Вигмар привыкнет тоже. Она будет слать ему письма почаще, всякий раз, когда он будет уезжать, чтобы он мог практиковаться.

- Писарь тебя бил?! – это вызывает в женщине возмущение такое острое, что она даже не пытается его скрыть. Не то, чтобы для нее было новостью, что родители и воспитатели в Ругаланне используют физические воздействия, как способ выбивания дури из детей, но самой княгине, в силу ее воспитания наследницей престола, подобное мнилось крайней мерой. Да что там? Это мнилось ей немыслимым, потому что на нее, пожалуй, руку могли поднять только отец с матерью, которых было велено уважать, и которым нужно было безоговорочно подчиняться во всех начинаниях, но и они этого никогда не делали. Если же любой из наставников возомнил себя настолько значимым, чтобы ударить отигнир, или помилуй Один, пустить священную кровь Хорфагеров, перестаравшись с хворостиной, то наказание за это было одним – смерть, а если у Горма хорошее настроение – обе руки, отделенные от тела. То, что с Вигмаром было иначе, не то, что шокирует Ригинлейв, но заставляет ее чувствовать крайнюю степень неодобрения, - Совершенно неудивительно, что тебе не захотелось учиться писать с таким-то наставником, - качает головой княгиня, чуть нахмурив брови, - И ты прав, тебе повезло с таким наставником, как я, - она смеется, - У меня есть более убедительные средства мотивации, - и ее поцелуй тому самое лучшее доказательство.

Хорфагер не торопит Вигмара, когда он решает написать все сам, но внимательно следит за его успехами. А успехи тут, что называется, на лицо. И впрямь странно, что его не обучили грамоте прежде, потому что запоминал он все необходимое легко и быстро. Вестимо, дело было в том, что сам мужчина не видел в таких знаниях никакой необходимости, а от того и обучаться не торопился. Но Ригинлейв было радостно от того, что это занятие пришлось ему по вкусу. А тем более радостно, что у него так легко все получалось. Она ничуть не преувеличивала, когда говорила, что гордилась Вигмаром. А глядя на то, как он справлялся теперь – испытывала это чувство вдвойне сильно.

- У тебя чудесно вышло! Очень ровно и все правильно, - она искренне улыбается, разглядывая надпись, а затем аккуратно проходя по ней пальцем, словно убеждаясь, что она настоящая, - Какой же ты молодец, Вигмар. Это тебе спасибо за то, что согласился попробовать и за то, что так быстро освоил, - она отвечает на поцелуй мужчины, гладит его по щеке и очень довольно улыбается, - Выучим потом все остальные? – не сегодня, конечно. Провести всю ночь за изучением ну, пожалуй, не так интересно, как провести время наедине, что случалось с ними довольно редко. Ригинлейв соскучилась, возможность побыть вдвоем с Вигмаром была бесконечно ценна.

- Да, думаю, что самое время поужинать, - она не знала точно, когда ела в последний раз, потому что с дороги возможности не представилось, а здесь они сразу увлеклись занятиями грамотой. Так что теперь женщина убирает все письменные принадлежности обратно в сундук, заботливо сохраняя пергамент, свидетельствующих об успехах хэрсира, все еще чувствуя радость от того, что обучение удалось и принесло и Вигмару тоже удовольствие, а не огорчение.

Тепло и полумрак шатра создавали особую атмосферу, особенно на фоне завывания ветра за его пределами. Казалось, что у них здесь свой мир, только для них двоих, теплый не только стараниями слуг, но и их чувствами друг к другу. Времени внутри словно и не существовало вовсе. И Ригинлейв это нравилось. Как и всякая возможность хоть ненадолго остаться рядом с человеком, с которым ее совсем скоро свяжет судьба. Вино и ужин – лишь приятные дополнения к объятиям и теплу Вигмара. Женщина жмется к нему, не глядя целует куда-то в скулу и делает небольшой глоток напитка, наслаждаясь и атмосферой, и его близостью.

- Неизвестно еще, что ценнее. Свадьба или такие возможности побыть наедине, когда никто не пытается вставить свое слово и разлучить нас, - честно говорит Ригинлейв. Да, завтра обряд свяжет их до конца их дней, а заодно отобьет у всех злопыхателей желание спорить и сопротивляться их союзу, но княгиня чувствовала себя, принадлежащей Вигмару, и безо всяких обрядов. Он станет ее супругом в глазах людей, но по мнению женщины, супругом в глазах Богов и ее собственных, он уже был. А потому, их сегодняшняя ночь была для нее ничуть не менее важной, чем будет завтрашний день.

Женщина отвечает на поцелуй, отставив вино на столик и обняв мужчину одной рукой за шею. Здесь ничто не мешало им наслаждаться друг другом столько, сколько они сами захотят. И Ригинлейв не знает, в какой именно момент, сосредоточенная на близости и ощущениях, что дарил ей Вигмар теперь, она вдруг почувствовала беспокойство, навеянное не то звуками снаружи, не то пресловутой интуицией, не то воинскими инстинктами, нередко безошибочно предсказывающими опасность. Княгиня на мгновение замерла и прислушалась, а затем подняла руку, молчаливо призывая прислушаться и мужчину тоже.

- Вигмар, что-то не так, - прошептала она, стараясь говорить, как можно тише. За пределами палатки не слышалось ни одного голоса, а скрип снега возникал периодически. Как если бы кто-то ходил вокруг или был рядом с шатром, но не хотел этого демонстрировать или желал, чтобы звуки шагов слились с завываниями безжалостного ветра. А здесь он и впрямь был безжалостен. Можно было принять незваных гостей за слуг, или ульфхеднаров, которые проверяли, все ли в порядке, но им незачем было таиться. Они делали свою работу, а это едва ли могло вызвать гнев Ригинлейв, и все это прекрасно знали.

Отстранившись от мужчины, ярл поднялась на ноги. «Винланд» стоял прямиком у входа, Хорфагер подошла ближе и взяла в руки ножны, стараясь как можно тише извлечь меч из ножен. Оружие привычно загорелось синим светом в руке. Очень ярким синим светом, предупреждая об опасности. О том же вскоре предупредил и браслет, начав сжиматься на запястье. Кто бы ни был снаружи, он был не один. И он угрожал им фактом своего существования.

Подпись автора

Вообще-то Ригинлейв никак не могла поверить в то, что члены ее же совета решатся причинить ее любое, даже довольно абстрактное зло. После всего того Хельхейма через который все они прошли, освобождая страну от беловодского ублюдка, едва ли кто-то на самом деле в здравом уме мог иметь мысль о том, чтобы тронуть княгиню хоть пальцем, не говоря уже о том, чтобы убить ее. Да, конечно, между собой хэрсиры могли грызться сколько душе угодно, перед лицом ярла изображая, что они лучшие друзья на свете и даже не думали о том, чтобы проявить нетерпимость друг к другу. Но навредить ей? Поднять руку на нее? Принять решение против ее власти? Это было сродни тому, чтобы плюнуть в лицо Всеотцу, который привел ее к трону Хольмгарда после лет безвестности и молчания. Хорфагер уверена была, что ни одному из хэрсиров на такое духу не хватит. А потому, ей было в разы проще думать, что снаружи были разбойники, коих всегда немало разводилось в период войны, или на худой конец какая-нибудь организованная ганза, властвовавшая в этих краях в силу отсутствия крепкой центральной власти, ведь удел женщина отдала Вигмару недавно, а навести порядок он мог пока еще и не успеть. И это ничего, потому что вот сейчас они его вместе и наведут. В том, что им вдвоем вполне по силам одолеть шайку разбойников даже в темную вьюжную ночь, женщина не сомневалась ни единого мгновения. В конце концов, отбросов общества в Ругаланне не обучали сражаться с рождения и они вряд ли имели военный опыт сродни тому, который имели Ригинлейв и Вигмар.

Именно по этой причине совет Соларстейна отдается в княгине глухим непониманием. Почему бы ей не выйти и не показать разбойничьей шайке, чего та стоит? Тактические преимущества сейчас мало волновали женщину, она слишком убеждена была в том, что за пределами шатра те, кто напугать и нападать могут только на безоружных крестьян, а с воинами им долго не воевать. И все-таки Ригинлейв остается внутри. Ей претит в своем собственном княжестве прятаться по углам от каких-то бандитов, но раз Вигмар счел это целесообразным в текущей ситуации, княгиня смиряется с этим неоднозначным решением.

Долго ждать им не приходится. Вскоре внутрь заходит первый, и ему, откровенно говоря, везет, потому что Ригинлейв вообще-то не собиралась никого щадить. Нападать на нее накануне ее же свадьбы? Но вид члена совета от Морозного острова обескураживает. Обескураживает настолько, что даже шокирует. Последнее, чего Хорфагер ожидала, так это того, что кто-то решится на такое гнусное преступление. Да к тому же такое нелепое! Хоть бы постыдился приезжать сам – прислал бы наемников, которые никогда бы на него не вывели. Так ему хватило дерзости явиться самому.

- Надо же, какое совпадение. У совета та же проблема. Не припомним, чтобы вас звали, - хрипит мужчина за мгновение до того, как хирдманны бросаются вперед. Очень удобно. Один из них сразу напарывается на меч Ригинлейв, а второму глотку перерезает Ормар к ужасу представителя Морозного острова, который тотчас же понимает, что его предали, а потому, пытается выйти из шатра, но кузен стоит у него на пути и за шиворот бросает его на пол, доставая меч. Но княгиня коротким предупредительным жестом просит ничего не делать. Нет. Так просто он не умрет. И тогда Ормар разворачивается, чтобы проткнуть еще одного хирдмана, ввалившегося в шатер своим оружием.

- Ты что, пес, посмел поднять руку на своего ярла? – рычит Ригинлейв, и глаза ее сверкают ярче меча Хорфагеров, который она держит в руках с тем, чтобы следующую атаку, да еще и со спины, поймать ровно этим самым мечом, развернуться всем корпусом и ударить со всей силы. Вообще-то это было против военной науки и всего, чему учили женщину на протяжении ее жизни, но она знает, что достаточно сильный удар способен не только выбить меч из рук, но и разнести по всему предплечью такую боль, которая не позволит удержать оружие в руках. Так и происходит. Хирдман роняет меч, а Ригинлейв одним ударом выбивает из него дух. Сражаться в условиях небольшого шатра не шибко удобно, но княгиня понимает, что ей больше и не придется. Меч в ножны она не убирает, но наставляет острие на ублюдка, организовавшего покушение, все еще валяющегося на полу.

- Сука, забывшая о своем титуле и родовом имени, презревшая свою женскую честь и наши обычаи – не ярл мне, а обыкновенная шлюха, - он презрительно фыркает, глядя на нее. И следовало признать, что это было очень смело. Смело до идиотизма. Просто слабоумие и отвага в действии. Ригинлейв оценила. Не с той стороны, с которой желалось бы дураку, но оценила. Она вообще очень любила и уважала смелых людей. Конечного итога это, конечно же, не изменит, но один трус в совете у нее был, не хотелось думать, что был и второй, а она и не заметила. Быть глупым в Ругаланне порицалось не настолько сильно, насколько быть трусливым.

Ворвавшиеся внутрь ульфхеднары, вызывают у женщины нервную усмешку. Вовремя они, конечно. Она потом спросит у Халбранда, где они были. И неважно, что Халбранда здесь не было. Это все равно его ответственность.

- Участь твоя будет ужасной, - бросает Ригинлейв в сторону мужчины, убирает меч в ножны и поворачивается к Вигмару и Ормару, убеждаясь, что они в порядке и несмотря на явственно неравные силы, навредить им никто не смог.

- Лейринг сбежал? – спрашивает княгиня кузена, но тот качает головой в отрицании.

- Нет, пускает слюни в подушку. Тебе следует его наградить, - Ормар хохотнул, - Он заявил, что убить твоего мужа – это завсегда, но руку на ярла он никогда в жизни не поднимет, потому что его проклянут его же предки, - мужчина многозначительно усмехается. Хорошо. Хоть кто-то все еще помнит о своем долге и клятве верности.

- Соберите трупы, добейте выживших. Ормар, сожжешь их на ближайшем пустыре, как собак. Решившиеся поднять руку на ярла, не достойны Вальгаллы, - глухо заключает Ригинлейв, - Этого свяжи и запри в ближайшем сарае, проследи, чтобы он не сдох. После свадьбы его прилюдно осудят за его преступления в назидание всем, после чего он будет казнен. От моего имени отправь весть на Морозный остров. Сообщи о том, что их представители позволяют себе слишком многое, - их девочке-хэрсиру будет полезно поучиться лояльности на неудачном примере, с тем, чтобы знать, к чему это может привести.

Ульфхеднары начинают выполнять приказ еще до того, как Ригинлейв заканчивает говорить, так что долго ждать не приходится. Скоро шатер освобождается и от трупов, и от раненых, и от предателя. Княгиня же обращает внимание на то, что все еще судорожно держится за рукоять меча, да с такой силой, что пальцы побелели. Ей приходится совершить над собой усилие, чтобы заставить себя разжать ладонь, а затем шумно выдохнуть, прикрыв глаза. В этот раз самообладание дается ей очень дорого.

Подпись автора

Кровь отчаянно бьет в виски, но Ригинлейв постепенно приходит в себя. Она открывает глаза, вновь убеждается, что больше нет никакой опасности. Подростком, отигнир нередко вызывала замечания своих наставников, которые то и дело велели держать глаза раскрытыми, даже если очень страшно, даже если очень хочется их закрыть. Страшно княгине не было, но зажмуриться все равно хотелось, чтобы отстраниться от произошедшего. Нет, не потому что пришлось убить хирдманов, не потому что убивать было ярлу непривычно. Она была воином, сколько себя помнила. Человеческая жизнь имела для нее цену несколько большую, чем для большинства воинов в Ругаланне, но все же женщина не испытывала на этот счет никаких особенных переживаний, тревог, не говоря уже о чувстве вины. И пролив даже кровь ругаланнцев, Хорфагер ничего не ощутила на этот счет. Но она все равно чувствовала беспокойство. Потому что покуситься на нее саму и жизнь человека, которого она любила, посмел не кто-то, а член ее собственного совета. Что дало ему такую смелость? Что дало ему основания полагать, что он может оскорбить ее подобным образом? Ударить ярла – значило подписать себе смертный приговор, причем весьма вероятно, что до суда дело даже не успеет дойти. Устроить на ярла покушение? Безумие и святотатство в чистом виде. Такое не позволяли себе даже в отношении худших из них, а ведь предки Ригинлейв, порой, отличались весьма своеобразным нравом и взглядом на свое правление. А здесь в неистовство члена совета привел ее брак. И это в очередной раз возвращало женщину к мысли, что проблема была именно в том, что она – женщина. И в том, что она слишком распустила своих хэрсиров, позволив им думать, что они имеют право на собственное мнение, даже в отношении выбора ею мужа.

Ригинлейв интуитивно вздрагивает, когда Вигмар делает к ней шаг, но это лишь одно мгновение, прежде чем княгиня понимает, что никакой угрозы нет, что это мужчина, ради которого она ступила на этот путь и с которым хотела быть, потому что любила его и потому что понимала это так отчетливо, как никогда прежде. После Святогора ей могло казаться, что она больше никогда не сможет полюбить ни одного мужчину, никого из них не сможет подпустить достаточно близко к себе, но в конечном счете, сама Ригинлейв когда-то сказала Хельге, что не все мужчины были такими, как ее муж и брат. И эта мысль помогала ярлу на протяжении многих лет, а позже послужила основой для связи, которая поначалу установилась незримо. Как ни странно, но теперь женщина думала, что установилась еще в период, когда Святогор был жив. И хотя Хорфагер никогда не изменяла ему в физическом смысле, в эмоциональном и личностном она была с кем угодно, только не с ним. Была со своей страной, со своим народом и… Да, была с Вигмаром, пусть и не понимала этого в полной мере. Так почему кому-то казалось странным после всего, через что они прошли, что утешение и защиту она теперь находит именно в его объятиях, именно к его груди прижимается, чувствуя, как натянутая внутри струна, начинает постепенно отпускать, больше не мешая дышать, говорить и думать.

- Я в порядке. Спасибо, что ты рядом, - тихо произносит женщина, и впрямь ощущая себя теперь намного лучше, чем прежде. Она вовсе не сразу замечает в полумраке, что стал еще темнее, потому что часть свечей затухли во время короткой потасовки, что Вигмар ранен, но когда замечает, обеспокоенно смотрит на него, и встрепенувшись, отодвигает край порезанной одежды, силясь рассмотреть рану. С точки зрения всего, что они успевали получить за годы войны и мятежа – сущий пустяк, пожалуй, но Ригинлейв все равно это не нравится, - Надо промыть и зашить. Не будет же мой без пяти минут муж истекать кровью на нашей свадьбе, - она коротко улыбается, целует его в щеку и идет к сундуку, где должна найтись пара флаконов с зельями и чистая ткань. Не хотелось думать, что придется разжигать костер и кипятить воду.

- Ормар здесь только для того, чтобы мне помочь. Я попросила его присматривать за Лейрингом, ожидая, что тот может выкинуть какую-нибудь глупость, - она криво усмехается, открывая сундук, забитый вещами, как если бы они собирались не одну ночь провести в шатре, а переехать в другое княжество, - Кто бы мог подумать, что все это устроит вовсе не Лейринг? – вот она точно не могла. Потому что одного дурака в совете потерпеть еще можно, но сразу двое, да еще и таких решительных? – Ормар имел виды на возможность брака со мной, потому что ему и многим другим это казалось весьма подходящей идеей, ведь в его жилах течет кровь Хорфагеров, но я отказала ему сразу после мятежа, и с тех пор он позволяет себе только свои дурацкие шуточки. Но у меня нет сомнений в том, что он мне лоялен. Поэтому я верю ему не безоговорочно, но все-таки довольно сильно, - спокойно рассказывает Ригинлейв, которая вообще редко кому-то верила безоговорочно. Люди слишком часто не оправдывали ее ожиданий. А бытность властителем Ругаланна Святогором и вовсе вскрыла такое количество предателей, что теперь и вспоминать было противно.

Княгиня какое-то время ковыряется в сундуке, но затем все-таки отыскивает внутри ларец с зельями. Заживляющее раны она узнает из тысячи – слишком часто пользовалась им сама. И чистая ткань находится здесь же. Иголки, которой можно было бы подтянуть края раны, правда, нет, но дадут Боги, с зельем это и не понадобится вовсе.

- Да, давай выпьем вина, - чтобы отвлечься от дурных мыслей о том, что так будет всегда. О том, что найдется еще кто-нибудь, кто не смирится и будет изводить из с Вигмаром только потому что Ригинлейв посмела сделать свой собственный выбор, не озираясь ни на чье мнение. Хотя, пожалуй, отчасти она была виновата сама. Не только потому что оказывала Вигмару и его семье расположение, коего не получали в полной мере другие, но и потому младший сын хэрсира в одночасье ее волей взлетел очень высоко. Сначала возглавил ульфхеднаров, а потом сам стал хэрсиром, хотя не мог на это рассчитывать по праву рождения. Никому не было интересно, то он был этого достоин, что он многократно превзошел многих из тех, кто находился подле ярла. Люди видели другое. Завидовали. Ревновали. И знали, что фавориты правителя это заведомо враги. Но теперь он не будет просто ее фаворитом. Он будет ее законным мужем. И этому никто не сможет помешать. Боги на Туманном острове выразились достаточно ясно устами жрецов. А раз они не были против, с чего бы быть против кому-то другому?

- Нет, я не хочу ехать в усадьбу. Не хочу, чтобы кто-то смог разрушить наше единение, даже такой выходкой, - женщина улыбается, а затем садится на шкуры, находя место, что не было запачканным кровью. Отсюда она легко достает до свечей вокруг, вновь зажигая их, отчего внутри становится и светлее, и даже немного уютнее. Женщина тянет руку к Вигмару, а когда он садится рядом, помогает ему снять рубаху и еще раз осматривает рану, желая убедиться, что ничего серьезного нет. Княгиня щедро плещет зелье на ткань, сначала убирая кровь вокруг, а лишь затем прижимая повязку к ране. Она знает, что лекарский отвар чрезвычайно жжется, как знает и что эта боль для мужчины – ничто, но тем не менее, прижимается губами к его скуле, силясь унять неприятные ощущения. Промывает рану снова. Кровотечение останавливается почти на глазах, но едва ли до завтра все успеет зажить так, как хотелось бы.

- Наверное, в Фоборг уже приехали Асхильд и Асбьорн. Я отправила им письмо еще до своего отъезда, так что, вне всякого сомнения, они спешат к нам, - можно было бы не беспокоить детей, но Ригинлейв обещала племяннику Вигмара, что тот станет свидетелем, а Асхильд – подружкой невесты, что на арконский манер звалась подневестницей, так что было бы нечестно лишать их обещанного, - Не тревожься. Моя мать точно присмотрит за ними и за тем, чтобы с ними ничего не случилось, - в способностях Рангрид женщина ничуть не сомневалась, отлично зная, как хустру Горма умеет управлять ситуацией.

- Думаешь, так всегда теперь будет? Мы всегда будем в опасности из-за нашего решения? – тихо спрашивает Ригинлейв, все еще прижимая ткань с зельем к ране. Она молчит совсем недолго, но затем поднимает светлые глаза на Вигмара и заглядывает в его, - А знаешь, мне все равно, - женщина несмело улыбается, - Даже если весь мир будет против, завтра я стану твоей женой. И никто не сможет нам помешать, потому что я люблю тебя, - и это то, в чем княгиня не сомневается, подтверждая свои слова поцелуем.

Подпись автора

Всегда – это очень долго. Ригинлейв это отлично знала, потому что когда-то ей сказали, что Святогор стал ее мужем навсегда. Когда-то ей сказали, что власть Беловодья это навсегда. Когда-то ей сказали, что изменения, произошедшие с ее родным княжеством это навсегда. И изменения, что произошли с нею самой – тоже. Но из всего этого навсегда оказалось только последнее. А прочее Ригинлейв смогла изменить. Вместе с храбрыми  и решительными дочерьми и сыновьями Ругаланна. И теперь она верила, что они с Вигмаром тоже смогут, рано или поздно. Потому что она хотела быть с ним. Потому что этот брак должен был состояться не из политической необходимости, не из нужды выйти замуж за кого угодно, а лишь из-за того, что Ригинлейв этого хотела. Она любила этого мужчину, она доверяла ему, она верила в то, что вместе они смогут многое. Вместе. Странно было даже думать об этом, потому что в браке со Святогором, размышляя о скором мятеже, княгиня полагала, что больше вообще никогда не разделит с мужчиной свою семью, свою власть, свою ответственность, свой дом и свое будущее. Ни один из них не подойдет к ней хоть сколько-нибудь близко. И это тоже должно было быть навсегда. Но не было. Потому что прямо сейчас ярл сидела и смотрела в глаза человеку, с которым она была готова разделить это все, не задумываясь и точно зная, что не ошибается. Это было удивительно. И тем удивительнее, что в близости этой, поцелуях и страсти терялись даже события последнего часа. Ригинлейв не просто верила – знала, что какое бы будущее их ни ждало, они справятся с ним. Эта вера и впрямь была с ней навсегда.

Утро Ригинлейв встретила странным волнением. Пока Вигмар помогал ей зашнуровать платье, княгиня чувствовала, как сердце чаще бьется в груди, а голову заполняют какие-то суетные мысли. И как только она решилась выйти замуж в таком хаосе? Как она вообще сможет выйти замуж в таком хаосе?! Может быть, нужно все отложить? Конечно, нужно. Она ведь ярл. Ярл должна выйти замуж в Хольмгарде, когда все будет идеально. Безупречно. Совершенно. Безукоризненно.

И все эти волнения разом пропали, стоило им въехать в усадьбу. Потому что, если что-то и могло быть здесь безупречно, безукоризненно  и совершенно с учетом текущего положения вещей в Фоборге, то вот, оно и было. Ряд идеально расставленных белоснежных шатров в четыре ряда, над каждым из которых развевалось знамя – на одном Хорфагеров, на следующем – Соларстейнов. Вычищенные в совершенство дорожки, которые остались, кажется, еще от прошлой усадьбы, но теперь очищенные от снега и грязи,  даже, кажется, вымытые. Разожженные вдоль них факелы на высокой подножке. Яркие ленты, развевающиеся на ветру. Очищенная от мусора и лишних вещей поляна, где каким-то чудом возникли высокие идолы Одина и Фригг, Фрейра и Фрейи, Тора и Тюра, возведен пусть  деревянный, но все же алтарь, и уже разожжен огонь, куда, судя по всему, еще с первыми лучами солнца начали приносить жертвы. По самой усадьбе разносились ароматы свежевыпеченного хлеба и жареного мяса, рыбной похлебки и печеных овощей. Значительная часть кухни, при этом, располагалась под открытым небом, потому что скромного убранства нескольких домиков явно не хватало под масштабы планирования Рангрид. Вокруг все шевелилось, бегало, носилось – не удел не остались ни слуги, ни трэлы, ни хирдманы, ни даже ульфхеднары, судя по тому, что один с удивленным видом стоял посреди «кухни» и натирал серебряную тарелку. Хельга командовала происходящим ничуть не хуже матери ярла, то и дело придирчиво осматривая выпеченный хлеб, где-то удовлетворенно кивая, а где-то ругая слуг на чем свет стоит и веля брать новое тесто с тем, чтобы приготовить еще угощения на свадебный пир. Халбранд довольно скоро обнаружил себя под командованием Хельги, и стоял с кухонным ножом, как-то неловко вырезая из невесть откуда взявшихся яблок сердцевину. К счастью для него, стоило Ригинлейв и Вигмару показаться, у него появилась причина, чтобы отлучиться хотя бы на время – устроить знатную трепку своим подчиненным, а затем отправить их чистить картошку или вообще доить коров.

В свете происходящего ярл даже успела почувствовать себя немного неловко. Она-то не приняла никакого участия в организации собственной свадьбы, но кажется, Рангрид это ничуть не огорчило. Она нередко говорила, что дочь ее совершенно не обучена ведению хозяйства и управлению делами усадьбы, и хотя это была неправда, сейчас Ригинлейв признавала, что ее организаторские способности в этой части уступали материнским в десятки раз.

Несколько растерянная, княгиня спешивается, меньше всего желая сейчас видеть рядом Лейринга, но рядом он все-таки оказывается. Женщина молчит, позволяя Вигмару самому вести эту беседу, к тому же, что мужчины таким образом выпускали пар и устанавливали правильную иерархическую взаимосвязь. А хэрсиру Агдера, как ни крути, придется признать главенство хэрсира Йерринга хотя бы потому что к нему ярл будет прислушиваться намного больше, чем к трусу  потенциальному предателю. Самой ей и нечего особо сказать. Ригнлейв разочарована. А когда она разочарована, она больше ничего не ждет. И пожалуй, Лейрингу стоило перестать верить уже давно, еще с битвы при Ярге, но княгиня не могла. Все-таки он многим пожертвовал ради их победы в годы мятежа, не примкнул к предателям, изводил Святогора, привел свой хирд сражаться к Хольмгарду. Этого было достаточно, чтобы хотя бы попытаться ему верить.

К счастью, от размышлений о судьбе Лейринга Ригинлейв отвлекает мать, нашедшая время для того, чтобы поделиться ценной информацией и с ярлом тоже. До церемонии оставалось всего ничего, нужно было поторапливаться с приготовлениями. Асхильд и Асбьорн приехали, хвала Богам, и отдыхали теперь. И сложись ситуация иначе, женщина попросила бы не будить детей, чтобы они выспались с дороги, но не было сомнений, что племянница не простит им обоим, если ее не разбудят к церемонии и не дадут надеть платье, которое сшил для нее портной в Хольмгарде, приведя девочку в невероятный восторг.

- Вигмар, твой шатер – последний справа, Ригинлейв, твой – последний слева. Прошу тебя, поторапливайся, потому что жрец все утро, что-то высчитывал и считывал на органах жертвенных животных, он не простит нам опоздания. Ванна тебе уже готова, - Ригинлейв с подозрением смотрит на Рангрид, потом на Вигмара, а потом еще более растерянно спрашивает.

- Ты что, привезла из Хольмгарда ванну? – потому что предположить, что здесь, в усадьбе, состоящей из нескольких не самых роскошных домов и конюшни, среди прочего неожиданно завалялась ванна, потому что Вигмар любил принимать ее в пятницу, представить было несколько затруднительно.

- Да, доставили сегодня утром, - как само собой разумеющееся, заявляет женщина, - Вместе с травами и маслами, что этим летом привезли с юга. А ты думала, что я отправлю дочь под венец, не отмыв ее от крови прошедших сражений? – это, конечно, была метафора, но Ригинлейв все равно хотелось возразить, что никакой крови на ней нет,  и вообще басту отлично решает такие проблемы. Но мать поднимает руку во властном жесте, давая понять, что не желает слушать ни возражения дочери, ни возражений зятя.

- Быстро, быстро идите собираться. Я не позволю, чтобы солнце вошло в неправильную четверть неба и ваш брак прогневал Нанну, ну или как там сказал этот жрец? – с этими словами женщина толкает обоих в сторону шатров, но Ригинлей все-таки останавливается, чтобы повернуться к затихшему хэрсиру Агдера.

- Лейринг, - окликивает его женщина, а затем долго смотрит пронзительным взглядом голубых глаз, - Это была твоя последняя ошибка. Сделаешь еще какую-нибудь глупость, вызовешь у меня любые подозрения, поведешь себя не должным образом, и я даже не казню тебя. Просто прикажу прирезать, как бешеного пса, забывшего голос хозяина и его команды, - и как ни странно, но теперь мужчина отвечает ей молчанием и глубоким поклоном. Кажется, сегодня утром у него добавилось ума. Хотя все еще не добавилось чести.

Ригинлейв едва успевает поцеловать Вигмара в щеку, как мать чуть ли не силой запихивает ее в большой шатер, где паром исходила большая деревянная ванна. Аромат удивительных и неизвестных Ригинлейв растений разносился далеко за пределы временной постройки. Все здесь было готово к тому, чтобы подготовить  княгиню к свадьбе: расторопные рабыни, наряд, украшения, среди которых, конечно же, уже успело оказаться ожерелье, подаренное Вигмаром. Замечает ярл и красивую серебряную шкатулку, в которой на подушке лежат два кольца. И в них безошибочно можно узнать свадебный перстень Горма и свадебный перстень самой Рангрид. Предметы эти относились к числу фамильных драгоценностей, так что забрать их на погребальный костер было невозможно, и совершенно не удивительно, что они нашлись у хустру, а теперь должны был послужить браку нового ярла. Эту мысль мать и подтверждает, входя в шатер. Она мгновенно захлопывает шкатулку перед носом Ригинлейв, и выходит, как ни в чем не бывало, с твердым намерением проводить зятя до его шатра.

Рабыни времени даром не теряют, тотчас же начиная раздевать княгиню, расплетать ее волосы  с тем, чтобы усадить в горячую ванну. Хочется дать себе расслабиться, как тогда, на острове Туманов, но на это женщине отводится ровно десять минут, потому что следом молчаливые комнатные девки матери начинают тереть ее мочалом и мылом, судя по аромату, тоже привезенным из-за моря, с такой интенсивностью, что Ригинлейв местами успевает даже ойкнуть, не говоря уже о том, что от вращений из стороны в сторону, стоя в ванне, у нее начинает кружиться голова. Решать, что делать самостоятельно, ей не позволяют, тут же заворачивают в обрез белой ткани и сажают у горячего очага – так быстрее высохнет сама и копна мокрых белых волос, которые уже расчесывают гребнем. За этим занятием их и застает еще немного сонная, но вполне довольная Асхильд.

- Ригинлейв! – звонко зовет она, а затем бросается женщине в объятия, вопреки служанкам, которые все еще разбирают на пряди волосы ярла, - Я так рада, что мы успели! Мы думали, что загоним лошадей, честное слово! Или вообще опоздаем на свадьбу. Почему ты не сообщила раньше, что выйдешь замуж в Йерринге, да еще так скоро?! – отпустив княгиню из своих объятий, девочка наклоняется к ней и в полголоса произносит, - Не самое подходящее место ты выбрала, чтобы выйти замуж. Это сейчас тут так красиво – мы весь вечер и половину ночи все украшали, а вчера я чуть не лишилась чувств, когда все увидела! – возмущенным полушепотом заявляет Асхильд, впрочем, тут же переключаясь, - Посмотри, какую красивую прическу мне сделала рабыня хустру Рангрид. С янтарными шпильками. Правда, очень красиво вышло? – она крутит головой, показывая сложное плетение, которое оставляло часть волос распущенными по плечам, а часть собирало в причудливую  и удивительную прическу, которая очень шла девочке.

- Ты чудесно выглядишь, прическа просто замечательная, а с твоим платьем будешь самой красивой на всем торжестве, - улыбается Ригинлейв, поправляя одну из шпилек.

- Портной успел сшить мое платье?! Ты привезла его с собой?! – в радостном возбуждении вопрошает ребенок, и женщина смеется, кивая головой, - Да, посмотри в сундуке, который стоит в углу. Вся одежда должна быть там, - просить Асхильд дважды не приходится. Свое платье она находит очень быстро. Радостно кружась с ним по шатру, девочка едва не сшибает рабыню, которая подходит к ней, чтобы помочь переодеться. Наряд и впрямь был сложный для одевания, тем более, самостоятельно.

К приходу Рангрид, у которой было бессчетное количество дел по всему их свадебному лагерю, а иначе это было попросту не назвать, Ригинлейв уже стоит с сухими волосами, в которые редкими мелкими вкраплениями вплетены яркие камушки янтаря. Волосы ее, однако, почти полностью распущены,  и делать с этим Ригнлейв ничего не собирается, считая, что так красиво. Она уже одета в нижнее платье, но надевать наряд, который судорожно доделывал портной чуть ли не вчера, рабыни, до прихода хустру, не торопятся.

- Асхильд просто красавица, и в отличие от тебя, моя дорогая, уже одета. Поторапливайтесь, - распоряжается женщина, а сама достает ларец  и аккуратно ставит его на верх сундука. Что внутри, княгине неизвестно, но пока ее одевают, она и не может ничем толком поинтересоваться. Наконец, белое платье, расшитое по рукавам  и подолу тончайшей золотой нитью классическими северными узорами, надето, и рабыня туго шнурует его на спине. Ригинлейв под восхищенный возглас Асхильд проводит пальцами по ткани, поднимает волосы, чтобы на шею легло ожерелье – подарок Вигмара.

- Красивая, как сама Фрейя, - заявляет Хельга, едва появившись на пороге. Подруга выглядит усталой, но очень довольной. Она уже тоже успела переодеться к свадьбе, несмотря на то, что всю ночь они здесь явно провели не в отдыхе и веселье.

- Раз уж сезон не позволяет нам найти тебе настоящего венка, то думаю, что будет хорошей идеей воспользоваться тем, что я надевала на свадьбу с твоим отцом, - из открытого ларца Рангрид достает поразительно изящную работу: золотой венок с тончайшими листьями и бутонами цветов. Кто бы ни создал это украшение, он был мастером высочайшего класса. И теперь, надетый на голову Ригинлейв, он лишь дополняет колье у нее на шее, безупречно перекликаясь с ним, как если бы они были из одного комплекта. Мать поправляет княгине волосы и лишь затем подводит ее к высокому зеркалу. Тоже, очевидно, привезенному из Хольмгарда. Женщина придирчиво осматривает себя со всех сторон, а затем улыбается и кивает, позволяя Рангрид внести последний штрих – покрасить губы дочери растолченными ягодами.

- Пора, - заключает хустру и открывает полог шатра перед Ригинлейв, - Не то Нанна…

- Да-да, уже иду, матушка, - смеется ярл, - Мы же не хотим на своей свадьбе обидеть Нанну или кого угодно еще из богов.

Подпись автора

И вдруг все волнение испарилось. Если до этого момента Ригинлейв и думала о том, как все пройдет, как воспримут их брак все остальные, включая Богов, как пройдёт церемония и все ли будет в порядке, то стоило женщине переступить порог шатра, как все тревоги её испарились. Она просто осознала вдруг, что выходит замуж за человека, которого выбрала сама и которого совершенно точно любила. Этот брак не был ей навязан ни отцом, ни злой волей столицы. Никем и ничем. Она выходила замуж, как свободная женщина, а не как испуганный подросток. Как та, что желала этого, а не как та, что указала пальцем на первого встречного и сказала отцу, что лучше станет его женой, чем женой Святогора. Тогда это было правдиво, Ригинлейв готова была и желала стать женой любого, но только не беловодского выродка. А теперь она желала быть супругой лишь одного человека на земле, и именно его она и станет всего несколько минут спустя под взорами богов и людей, духов предков и всех тех, кто желает им добра и счастья, а таких людей, вопреки многочисленным страхам княгини, было совсем не мало.

Вигмара женщина встречает восхищенным взглядом, потому как не только она преобразилась за время пребывания в шатре. Удивительным образом светлые оттенки подходили мужчине, хотя она таким его никогда и не видела прежде, и даже подумать не могла, что какая-то одежда может преображать людей так сильно – и её саму, и её почти супруга, и даже атмосферу вокруг них на праздничную, на ту, которая и должна сопровождать свадебные торжества. Нетрудно было догадаться, кто постарался над нарядом Вигмара, и Ригинлейв была благодарна за все то участие, что проявила Рангрид, потому что за время мятежей, войны, лагерной и походной жизни ощущения прекрасного удивительным образом притупились. Женщина начала находить красивое в самых простых вещах, и казалось, что оценка изящной и искусной одежды, украшений и прочих сопутствующих элементов жизни знати стали ей неинтересны или вообще недоступны. Но теперь, глядя на Вигмара, Ригинлейв понимала, что это вовсе не так. Что супруг её выглядит превосходно и даже бороду расчесал, что в иное время могло бы вызвать беззлобную шутку, но теперь было лишь ещё одним свидетельством того, что и ему тоже все это было важно ничуть не меньше, чем ей. И княгиня ценила это. Как ценила и то, что они смогли принять это решение и следовать ему. После всего, через что они прошли. После всего, через что прошёл Ругаланн и почти каждая семья в этом краю, свобода действовать так, как желает твоё сердце, казалась почти невозможным чудом.

Почему-то Ригинлейв чувствует смущение в ответ на комплимент мужчины. Она улыбается ему, ощущая, как розовеют щеки, но ей приятно, что ему нравится, как она выглядит, и ничьи слова больше не имели для неё такого большого значения, – Ты тоже преобразился. Тебе очень идет, – тихо отвечает она, подбирая подолы платья и неторопливо ступая к жрецу, чьё лицо было таким серьезным, точно он собирался встретиться с Одином  в Мидгарде, а не поженить двух людей, которые давно уже связали себя и любовью, и проведённым вместе ночами, и клятвами, и обещаниями, большинство из которых были даны ещё во времена мятежа и теперь уже исполнены в полной мере. Но его взгляд и вид едва ли имели для Ригинлейв определяющее значение. Как не имели никакие другие взгляды, хотя десятки их сейчас были обращены в их сторону. Толпа людей была не такой большой, как непременно соберётся в Хольмгарде позже, но зато здесь было немало тех, кто оставался дорог сердцу княгини и кто был искренне за них рад.

Она знает текст всех произносимых воззваний наизусть. И слова тех клятв, что они должны произнести друг другу – тоже. Знает весь обряд и все, что от них потребуется, а потому легко произносит нужные слова и легко передаёт меч Горма, из числа тех, что не отправились с ним на погребальный костер, Вигмару, принимая из его рук родовой меч Соларстейнов. Странно сейчас было думать о том, что она должна сохранить его для старшего их сына, ведь никакого сына у них ещё не было. Но принесенные жертвы и произнесенные просьбы обещают, что обязательно будут. И сейчас, стоя у жертвенного камня, Ригинлейв не вспоминает о пророчестве Ауд. Потому что они были здесь вовсе не из-за пророчеств, а из-за чувств, что испытывали друг к другу и из желания пройти весь дальнейший путь до самой Вальгаллы вместе.

- Ригинлейв Гормсдоттир из рода Хорфагеров, готова ли ты поклясться Богам, что желаешь взять этого мужчину в мужья? – голос жреца твёрд и глубок, и княгиня смотрит в его глаза без тени сомнения, когда даёт свой ответ, – Да, я клянусь в этом. Клянусь, что выхожу замуж без принуждения и по собственному решению, клянусь, что ни одна воля, кроме моей собственной, не ведёт меня по этому пути и клянусь, что произношу эти слова, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, – и впервые эти слова звучат от неё искренне, а не потому что так распорядился сказать отец или требовало Беловодье. И от этого становится удивительно легко на душе. Женщина поднимает глаза на Вигмара и вновь смущённо улыбается, прежде чем жрец велит им обменяться кольцами в знак их брака и принадлежности друг другу.

Свадебное кольцо Хорфагеров с крупным сапфиром глубокого темно-синего цвета впервые ложится на палец княгини, ведомое рукой Вигмара. Ригинлейв берет в руки кольцо, что когда-то принадлежало отцу и надевает его на палец мужчины, быть может, чуть медленннее, чем от неё ожидалось, но вовсе не из сомнения, а из желания запомнить и прочувствовать каждое мгновение, которое теперь казалось имеющим бесконечно огромное значение.

- С благословения Богов и под взорами всех этих людей, я нарекаю вас мужем и женой, – жрец осеняет их Мьелльниром, и наконец, улыбается. Кажется, что вместе с этой улыбкой даже на улице становится светлее и выглядывает солнце. Люди позади них радуются, а Ригинлейв охотно отзывается на поцелуй супруга. Это, однако, как и прежде, ещё не все. И лагман, деликатно дождавшийся, пока княгиня с мужем вспомнят и о формальностях, подходит к ним с несколькими листами пергамента, испещренного рунами. Он протягивает перо сначала ярлу, и та без особого труда пишет свое имя. У неё нет сомнений в том, что Вигмар справится ничуть не хуже, что прошлой ночью он все запомнил, а потому она без тени сомнения передаёт перо и ему тоже, пока к ним подтягиваются и свидетели: Ормар с его надменной вечно ухмылкой, чрезвычайно серьёзный Асбьорн, Лейринг, что выглядел, точно побитый пес, и Халбранд, все такой же собранный и решительный, как если бы хэрсир Агдера мог решиться причинить вред ярлу прямо сейчас. Каждый из них ставит свою подпись в нужном месте, после чего обнимают и поздравляют равно и Ригинлейв, и Вигмара. И только Лейринг обходится сухим «поздравляю», тотчас же стремясь затеряться в толпе.

- Поздравляю, кузина. Желаю вам обоим счастья и долгой совместной жизни, – от Ормара все всегда звучало с некоторой иронией, но сейчас он кажется искренним до тех пор, пока не понижает голос, как если бы боялся, что его услышат, что конечно же не так, потому что слышат его все равно все вокруг, – Но если тебе нужно будет семейное и братское заступничество, в том числе на тинге, ты знаешь, к кому обратиться, – он весело хохочет, уклоняясь от удара её раскрытой ладонью и хохочет ещё громче в ответ на неё возмущенное: – Дурак! – после чего протягивает руку Вигмару для рукопожатия, – Этот ядовитый плющ теперь твой, род Хорфагеров приносит тебе искренние соболезнования, – и пока Ригинлейв обнимается с Асхильд и Асбьорном, а следом Рангрид и Хельгой, добавляет уже серьезнее, – Поздравляю.

Когда их, наконец, оставляют наедине, потому что Рангрид зовёт всех к высоким кострам, музыкантам и угощениям на свадебный пир, Ригинлейв вновь обнимает Вигмара, улыбается, а затем целует его, – Они невыносимы, но я рада, наконец, назвать тебя своим мужем.

Подпись автора