рябиновая ночь |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » рябиновая ночь » Завершённые истории » Кто драку затевает, тот чаще и битым бывает
КТО ДРАКУ ЗАТЕВАЕТ, ТОТ ЧАЩЕ И БИТЫМ БЫВАЕТ Кто к нам с чем за чем, тот от того и того – старинная ругаланнская поговорка )))))
Ригинлейв Хорфагер & Вигмар СоларстейнНачало мая 4129 года, Хольмгард и его окрестности
О том, как мирный договор закончился войной, а война привела к миру
Приказ Ригинлейв опередил его собственный, и был куда мягче, чем хотел бы Вигмар. Оставаться в покоях до дальнейших распоряжений?! Да Лейринг не заслуживал даже того, чтобы сидеть в подземелье дворцовой темницы, не говоря уже о том, чтобы занимать собой покои во дворце. Ему не было места не только здесь, но и в самом городе, но и в самом княжестве. И нужно было гнать его хворостинами, словно скотину из Ругаланна прочь.
Но пальцы Ригинлейв сжались на его плече. И он расценил это прикосновение, как призыв к сдержанности, вспоминая, насколько жена не любит неоправданной жестокости, даже над самыми распоследними подлецами и ублюдками.
И рвущаяся наружу злость схлынула от касания пальцев дорогого человека, исчезая, словно иней на солнце. Вигмар лишь обернулся к Ригинлейв, кладя свою ладонь на ее руку и подбадривающее улыбнулся, давая понять, что подлец понес наказание за свои гнусные речи, как и любой, кто посмеет своим поганым языком оскорблять ее впредь.
И следовало признать, что случившееся с Лейрингом стало уроком не только ему, но и всему совету, который как-то дружно перестал спорить, и усиленно обсуждал насущные государственные вопросы, соглашаясь практически с каждым предложением своего ярла.
Так что все, что ожидало решения недели их отсутствия, было решено еще до ужина. Новых вопросов пока что не предвиделось. А потому их предстоящему отъезду на Мелфьорд вряд ли что-то могло помешать.
Слуг Вигмар отправил уже сегодня, чтобы подготовили им с Ригинлейв шатер и создали условия не хуже, чем на хуторе. Туда же отправил нескольких строителей из столицы, чтобы Даину, если к их приезду он будет уже на месте, было кого загрузить черной работой.
А пока они по-прежнему коротали время с Ригинлейв вдвоем, словно все еще не успели насладиться друг другом за время их пребывания на хуторе. Хотя после длительной разлуки это было и неудивительно. Вигмару казалось, что пройдет еще не один месяц, а может быть, даже и год, прежде чем они с женой сумеют наверстать то время, что потеряли, будучи порознь.
С привычных посиделок хирдманов в Медовом зале Вигмар сбежал после первой кружки эля и первой же партии в тафл. А потому сейчас просто лежал на кровати, любуясь игрой теней, которые в неровном пламени свечей отплясывали на потолке загадочные хороводы, и ожидал, пока Ригинлейв закончит принимать ванну.
Время от времени они с женой обменивались ничего не значащими фразами или шутками, обсуждали предстоящую поездку на Мелфьорд, так что вопрос о том, смогут ли они это сделать, в первое мгновение показался ему неожиданным.
«Сделать что?!» - мысленно переспросил Вигмар, почему-то думая о предстоящем строительстве, и уже собираясь заверить жену, что конечно смогут. Разве могут эльфы их подвести?! Какие бы высокомерные они ни были, существа из иных миров всегда держат свое слово – такой завет им дали боги, и ему они следуют.
Но оказалось, Ригинлейв спрашивала о другом. О том, смогут ли они очистить страну от трусов, мерзавцев и казнокрадов и подарить Ругаланну то заслуженное счастье, которое он завоевал себе кровью.
Смогут ли?! У Вигмара не было точного ответа, но была надежда, что когда-нибудь это случится. И этой надеждой он и поспешил поделиться с женой, которой явно не давала покоя подлость, совершенная корабелом.
- Я думаю, что никто прежних правителей не сделал для Ругаланна и десятой доли того, что сделала ты, - произнес он. – А потому, если у кого и получится сделать то, что не получилось у других – так это у тебя, неважно, не смогли или не захотели они этого добиться.
И в самом деле, мало кто из предков Ригинлейв мог сравниться с ней в своих деяниях во имя Ругаланна. Разве только основатель их рода и княжества был ей ровней. Ведь все остальные только и могли, что удерживать то, что было создано до них, и вступать в сомнительные союзы с инородцами, продавая свою свободу за привилегии, которые инородцы и не думали уважать, или наступая на горло собственной гордости во имя такого же сомнительного мира.
А потому будет справедливо, если при Ригинлейв, за ее заслуги, ее страдания и ее утраты, Ругаланн расцветет так, как не расцветал никогда прежде. И сами боги помогут им восстановить эту справедливость.
- И я думаю, что так и будет, если у правителя есть смелость называть вещи своими именами. Если есть смелость назвать труса и мерзавца – трусом и мерзавцем, и выставить того прочь, - а не как Горм пресмыкаться перед беловодским ставленником. – Если есть мудрость гнать из совета казнокрада и лжеца… - а именно так жена и поступит с казначеем, сомневаться в этом не приходилось. - И если есть счастье. Потому что счастливый правитель не может сделать несчастной своей страну.
Ведь ему, как и любому счастливому человеку, есть ради чего жить, ради чего трудиться, и хочется поделиться своим счастьем с другими, чтобы их жизнь тоже наполнилась смыслом.
Вигмар присел на кровати, чтобы взглянуть на жену.
- Смелости у тебя хоть отбавляй. Во всех девяти мирах не найдется женщины смелее. И мудрее… А счастье… - он усмехнулся. – Счастливой тебя сделаю я. И нашего с тобой счастья хватит для Ругаланна с лихвой.
Наверно, получилось слишком пафосно, а потому он постарался подытожить сказанное более простым языком.
- А вообще, я думаю, даже если за годы нашего правления нам и не удастся извести всех трусов, подлецов и казнокрадов, то их количество существенно сократится. И уже одним этим мы осчастливим Ругаланн. Так что да, мы сможем. По крайней мере, настолько, насколько это будет в наших силах.
Ригинлейв часто хватало решительности сделать то, что не сделал ее отец, не сделал ни один из хэрсиров, не сделал никто из их предков. Ее смелости доставало всему Ругаланну, а если и не всему, то значительной его части. Она шла на поступки, которых опасались взрослые мужчины. И она делала то, что считает нужным, там, где все прочие отступали или хотя бы стремились подумать дважды. И все же, это вовсе не означало, что Ригинлейв не были знакомы сомнения, это вовсе не означало, что она не знала страха и не имела вопросов к самой себе. В сущности, она ведь всю свою жизнь строила в обход тому, чему ее учили годами, как будущего ярла, как хорошую жену и сносную правительницу. Сносную. Потому что женщина и не может быть чем-то большим. Не опозорила предков, передала Ругаланн сыну? Можешь считать, что справилась со всеми поставленными задачами. Но Ригинлейв дерзнула взять и сделать большее. Она превзошла все ожидания отца, превзошла все собственные ожидания, она сделала Ругаланн свободным. Но сомнения все еще одолевали ее, все еще не давали утвердиться в мысли о том, что так и надо. Что, если она не должна была заходить так далеко? Что если это все было большой ошибкой? В это не верилось. Даже не думалось так на самом деле, но от одного предположения бросало в жар. Ведь отец, предки, другие хэрсиры как-то жили в таком Ругаланне. Или не жили, потому что при них все было совсем иначе и они вовсе не нуждались в том, чтобы то и дело отыскивать предателей и мерзавцев и вышвыривать их на улицу, где им самое место. В таком случае, проблема была в самом Ригинлейв. Или в годах беззакония? Или в чем-нибудь еще? Она бы донимала себя вопросами до самого утра, но к счастью сегодня Вигмар был рядом. И он мог развеять ее страхи и сомнения, потому что ему княгиня верила. Именно верила. Не требовала доказательств. Не хотела узнать вероятность. Верила на слово, потому что он никогда не стал бы ее обманывать. Может быть, иной раз постарался бы найти слова помягче из любви к ней, но обманывать не стал бы точно, зная наверняка, что такой обман позднее просто приведет к еще одной череде бесконечных разочарований.
- Ты даришь мне уверенность там, где мне самой ее не хватает, - Ригинлейв улыбается, откидываясь на спинку ванны и прикрывает глаза, расслабленно предаваясь беседе, которая сейчас ничуть не обременяла ее, несмотря на тему, а напротив, была приятной и нужной, ведь Вигмар был единственным человеком, с которым княгиня согласна была подобные беседы вести, - И я это очень ценю. Как и то, что мы сегодня вместе указали Лейрингу на его место. Он, конечно, этого не забудет, но план очищения Ругаланна от мерзавцев, боюсь, ему придется возглавить, если только он не пересмотрит свое поведение в ближайшем будущем, - а женщина крайне в этом сомневалась, потому что тот, кто не пересмотрел его до сих пор, вряд ли вдруг захочет измениться ни с того ни с сего. И все же, Ригинлейв верила в людей. А эта вера заставляла ее теперь думать о том, что хэрсир может получить еще один шанс. На этот раз, конечно же, последний. Перед лицом изменений, которые они с мужем несли в страну, в саму суть Ругаланна, у всех вокруг оставалось немного выбора: измениться или сгинуть, - Я поговорю с ним перед нашим отъездом на Мелфьорд. Хочу предоставить ему выбор. В последний раз. Пусть подумает, что будет для него лучше. Признать тебя своим князем и проявить должное уважение, стать человеком, который служит не себе, а ярлу и Ругаланну, или лишиться всего, - с точки зрения княгини, выбор этот был предельно прост. Но ведь был же Лейринг когда-то человеком слова и чести. В конечном счете, он тоже пережил страдания при правлении Святогора, он потерял часть своей семьи, свою землю, он сражался против ублюдка под Хольмгардом, он не пошел на предательство в войну, хотя силы противника явно были превосходящими. Было в нем, что-то… Человеческое. Северное. Что-то близкое им по духу. А раз было, значит, нужно было просто это отыскать и поспособствовать развитию. Глупо, наверное. Но Ригинлейв хотелось думать, что это возможно.
- Кроме того, нам нужно будет обязательно по осени навестить всех хэрсиров, в том числе на островах. Это займет время, может быть, вообще растянется до самого ее конца, но это необходимо. И потому что Лейринг болтал своим длинным языком о моей смерти, и потому что хэрсиры должны знать своих правителей, и потому что бонды должны иметь возможность обратиться к ярлу за защитой, если кто-то из них страдает от тирании своего господина. Да и ярлы, которые чаще появляются на глазах своих подданных пользуются куда большей уверенностью и расположением, чем те, кто прячется за высокими стенами замка. Не хочу, чтобы подданные думали, что я их боюсь, - хотя, пожалуй, главным аргументом здесь было «я люблю навещать своих хэрсиров и смотреть земли Ругаланна, потому что и его люблю тоже, почти безмерно, хотя и не так сильно, как тебя». Но рациональных аргументов вполне должно было хватить в противовес любым эмоциональным. Вигмар итак знал, как она относится к Ругаланну, к своему долгу ярла и к нему самому.
- Еще нужно, что-то сделать с казначеем, - они оба знали, что именно, - Я долгое время закрывала глаза на его действия, потому что его семья относится к одной из очень привилегированных в Ругаланне, они обладают наследственным правом на сравнительно обширную землю, а равно наследственным правом находиться в совете, - а Ригинлейв все свое правление только и делала, что пыталась не рушить прежние обычаи, сохранить Ругаланн таким, каков он есть, а все новое развить их традиций, нравов, взглядов и культуры, не насаждая то, что просто внезапно пришло вдруг в голову, - Я не хотела лишать их того, что было даровано моими предками. Но кажется, мои намеки не поспособствовали решению имеющейся у нас проблемы, - а дыра в казне это еще какая проблема, точно так же, как и казнокрадство – тяжелейшее преступление, - Так что несмотря на привилегии, дарованные прошлым, несмотря на мою лояльность и терпимость, несмотря на то, что считает казначей и впрямь пободрее многих, полагаю, что будет справедливым и разумным лишить его должности, заставить вернуть все взятое взаймы из казны в течение года, а еще… - она задумчиво бултыхает ногой в теплой воде, а затем вздыхает, - А еще я хочу проверить, расследовать, насколько они связаны с корабельщиком. И если такая связь обнаружится, то увольнением казначей не отделается, - и пожалуй, им следовало узнать все необходимое до того, как корабельщик отправится к праотцам.
- Понятия не имею, кого назначить новым казначеем, но я думаю, что мать справится с поисками подходящей кандидатуры. И вот еще что, - она поворачивается к мужу и сжимает пальцами борт ванной, глядя прямо на Вигмара, - Я знаю, что Тормод – корабельщик Ростунгхейма. И что справедливо оставить его там. Но можем мы хотя бы временно, скажем, на год, позаимствовать его у Асбьорна в качестве главного корабельного мастера? И считаешь ли ты подобное предложение приемлемым? Конечно, мы не обидим его ни жалованием, ни средствами на корабли. А хирд Асбьорна и он сам смогут ходить в набеги на наших суднах, пока племянник не повзрослеет достаточно, чтобы не повести свой хирд сам, - о том, чтобы Ригинлейв в этой ситуации не думала о судьбе, взглядах и предпочтениях хэрсира Йомсборга, и речи не шло. Он был ее племянником, княгиня заботилась о его благополучии и хотела, чтобы Йомсборг процветал, а племянники росли в мире, покое и благополучии. И потому, если Тормод в Хольмгарде станет проблемой для мальчика, который начнет тревожиться из-за этого, ничего страшного, они найдут другого корабельщика для столицы. Мир и покой в сердце мальчика волновал Ригинлейв намного больше, чем личные амбиции по построению достойного флота.
«Ну, а для чего еще нужны близкие люди?!» - пронеслось в голове в ответ на благодарность Ригинлейв за то, что он дарит недостающую ей уверенность. Но вслух этого Вигмар произносить не стал, сосредотачиваясь на разговоре о Лейринге.
Заслуживал ли хэрсир Агдера очередного шанса и очередного разговора с ярлом? Для него самого ответ на этот вопрос был очевиден – нет. Потому что итог этого разговора казался предсказуемым: Лейринг, как истинный трус, не захочет терять все, что имеет, и на словах согласится со всем, что будет требовать от него Ригинлейв. Но лишь на словах. А на деле останется все той же подлой змеей, отравляющей своими словами, как жалом, все, о чем говорит.
Потому что змея не может сдержать свою змеиную натуру, а подлец и мерзавец не может перестать быть подлецом и мерзавцем, какие бы клятвы и кому он не давал. Это сильнее его.
Но Ригинлейв считала иначе. Считала, в силу своей природной доброты, до последнего стараясь видеть в людях хоть что-то хорошее.
Он помнил, как они с ней спорили о Скьёльдунге, который по своей натуре был таким же мерзавцем. Помнил, как она говорила, что не станет казнить того без достаточного повода. Что ж, своего повода Асвальд ждал долгие пять лет. И дождался.
А значит, и Лейринг никуда не денется. И именно поэтому, уверенный, что возмездие рано или поздно настигнет подлеца, Вигмар и не спорил теперь.
- Поговори, если считаешь, что этот разговор может что-то изменить, - пожал он плечами. – И, признаться, мне все равно, будет Лейринг признавать меня своим князем или нет, - если понадобится, он найдет способ заставить хэрсира Агдера выполнить свой приказ. Силой и пинками, как непослушную собаку. И тот его выполнит. А что он будет думать при этом – дело десятое. - Но если он еще раз посмеет оскорбить тебя, назвав недостойной своего мужа, если посмеет распространять слухи о твоем здоровье или твоей смерти – я сам его найду и вырежу ему язык, можешь так ему и передать.
А вот предложение навестить по осени хэрсиров ему понравилось. Не так уж много ему нравилось из обычаев, заведенных Гормом, но этот был исключением. Он помнил, каким праздничным весельем наполнялся Ростунгхейм, когда туда приезжал ярл со своей свитой. И даже ему, не слишком любящему суматоху и обилие гостей, трудно было им не заразиться.
- Хорошая мысль, - кивнул он. – Можем заняться этим сразу после Лунгасада, - когда начнется пора сбора урожая. – Как раз можно будет узнать не случился ли где неурожай, чтобы иметь возможность отправить дополнительные припасы в удел до того, как снег и мороз скуют землю.
И учитывая, сколько у них уделов, и что в каждом уделе придется прогостить неделю, а может и больше, чтобы детально узнать, как обстоят дела, занятие это обещало растянуться до самого Самайна. А впрочем, чем еще им было заняться?! Сидеть в Хольмгарде или на хуторе, потому что вряд ли Мелфьорд к тому времени будет достроен? Но даже если будет, какой бы усадьба не была прекрасной, сидение в четырех стенах может свести на нет любую красоту.
А Ригинлейв любила путешествовать, даже куда больше, чем он сам. Любила любоваться красотами своего родного края, и за месяцы их совместной жизни Вигмар благодаря ей повидал множество новых и красивых мест в Ругаланне, о существовании которых прежде не особо и догадывался.
- А что касается казначея, думаю, тут как раз тот случай, когда нужно отнестись к человеку не сообразно его титулу и имени, а сообразно его собственным заслугам. Возможно, предки казначея действительно заслужили своей верностью все дарованные им привилегии. Но это была награда им, а не ему. Они были ее достойны, а он нет. И снять его будет не посягательством на прежние обычаи, а мудрым решением. А кого поставить на его место?
На этот вопрос у Вигмара точно ответа не было, но был косвенный.
- Вряд ли казначей единственный во всем Ругаланне умеет считать. Так что заменить его не составит проблемы. Как и найти претендента на его место в совете. И не обязательно это должен быть один и тот же человек.
По крайней мере, на первых порах.
В конце концов, задача казначея выделять деньги на то, на что ему прикажет ярл, и считать уплаченные налоги, для этого необязательно просиживать задницу в совете. А на совет можно позвать кого-нибудь более достойного, способного и в самом деле решать государственные дела.
- А относительно его связи с корабелом, - Вигмар усмехнулся. – Завтра утром, до суда, мы с Халбрандом навестим последнего в темнице и зададим ему вопрос о связи с казначеем. И если окажется, что она есть – то судить будут уже сразу двух.
Нет, Вигмар не собирался выбивать из казначея это признание силой. Но припугнуть его, чтобы заставить ответить правдиво, планировал.
Что же касалось Тормода, то о том, чтобы назначить его на место главного корабельщика княжества Вигмар думал и сам, только не знал, как предложить это жене, не вмешиваясь при этом в вопросы управления государством. А потому лишь обрадовался, когда она предложила ему это первой.
- Считаю, что и для Тормода, и для Асбьорна, и для всего Йомсборга будет большой честью такое назначение. И все они, а с ними и я тоже, будем лишь рады, если руки Тормода помогут возродить ругаланнский флот, легендами о котором давно овеяны все моря, от Ромеи до западных земель.
И вряд ли это назначение могло каким-то образом ущемить Асбьорна, как хэрсира. Все равно в ближайшие годы если он и будет ходить в набеги, то лишь на кораблях ярла и в его или Вигмара сопровождении. Ну, а потом… Вигмар потер старый шрам на щеке, как часто делал в минуты задумчивости.
- И чтобы это назначение было не на год, а насовсем, - произнес он, - у меня есть встречное предложение. Пусть каждый пятый корабль, который Тормод спустит с верфей Хольмгарда уходит в Ростунгхейм.
Учитывая, что даже на пристани Ростунгхейма с несколькими помощниками старый мастер умудрялся спускать на воду по несколько кораблей в год, то уж в Хольмгарде, когда у него не будет отказа ни в людях, ни в средствах – он с легкостью сможет спускать на воду и целый десяток. А такого количества кораблей Йомсборгу, с учетом уже имеющихся, хватит с лихвой.
Ведь крупных морских сражений, дадут Асы, у них в будущем не будет, а в набегах и торговых плаваниях суда теряются не каждый год. Так что это решение обещало и не оставить Йомсборг без кораблей вовсе, и в то же время возродить флот Ругаланна в кратчайшие сроки, доведя его численность до нескольких десятков.
Вигмар поднялся с кровати, подходя к стулу, на котором служанки оставили полотенца. Взял одно и них, разворачивая, чтобы укутать в него жену, если она захочет подняться из ванной, и добавил:
- Что скажешь? Согласна на такой вариант?
Ригинлейв знала, что для Вигмара не важны титулы, формальные звания, всеобщее признание и одобрение его, как ее мужа и как князя. Но это было важно для нее. Безусловно, ярл не могла заставить всех вокруг любить ее мужа, да это было и ни к чему, но зато она могла требовать уважения к нему, как требовала его к самой себе, могла требовать должного признания и пиетета. Потому что Лейринг мог не ладить с Вигмаром, он мог не видеть его заслуг, отвергать его дружбу, как другого хэрсира, но он не мог не одобрять его, как выбор самой Ригинлейв. Предельное, что он мог себе позволить – молчаливое неодобрение. А все прочее княгиня воспринимала, как оскорбление самой себя, своей семьи и людей, которые ей были дороги. Всем было известно, что подобное чревато последствиями. И всю силу этих последствий Ригинлейв готова была обрушить на голову Лейринга, если он ее не услышит, если он не примет Вигмара, как своего князя и не начнет проявлять должную лояльность им обоим. Может быть, сам муж и считал, что он не нуждается в подобного рода защите, потому что сам стремился защищать ее, но Ригинлейв полагала иначе. И имела на это право, как любящая женщина и как ярл.
- А мне не все равно, Вигмар, - тихо говорит женщина, глядя на супруга, - Я люблю тебя. Я выбрала тебя. Я доверяю тебе. И хотя я не могу разделить с тобой свою власть, как ярл Ругаланна, я хочу и буду требовать от своих хэрсиров, совета и своего народа уважения тебя, как моего мужа, как достойного человека, храброго воина и хорошего хэрсира. А если Лейринг вздумает оспаривать это, он пожалеет, - потому что с точки зрения княгини, не ему было судить о том, что достоин его ярла, а кто нет, с кем ей следует быть, а с кем не следует. Суждения его не были справедливы, он был жесток к Вигмару и к самой Ригинлейв. Так почему она должна была с этим мириться и это терпеть? Впрочем, и тратить на это время в разговорах с мужем Ригинлейв не собиралась тоже. Боги свидетели, она была терпелива и милосердна. Но правда была в том, что если Лейринг считал это слабостью, то неоправдавшееся его мнение обойдется ему бесконечно дорого. И хорошо, если княгиня не запросит самую высокую плату из всей, что у нее была. Его жизнь.
- Значит, так и поступим. Вернемся из набега и начнем собираться в путь по хэрсирам. Может быть, где-нибудь там я присмотрю себе и нового казначея тоже, - шутит женщина, намыливает себе волосы все еще диковинным мыльным раствором и берет ковш с тем, чтобы начать его смывать. У нее пока не было твердой убежденности в том, кому надлежит стать новым счетоводом, но это, без сомнения, было временным явлением. Потому что заниматься финансами самостоятельно у женщины не хватило бы ни сил, ни времени, ни терпения. Ей итак казалось после долгой разлуки, что она недостаточно внимания уделяет мужу и он успеет заскучать, пока она занимается своими очень важными государственными делами.
Вопрос с корабелом же во всех смыслах стоял остро. И с точки зрения того, что нужно было искать нового, и с точки зрения того, что не хотелось отбирать Тормода у Йомсборга, тем самым обижая или заставляя ревновать Асбьорна. Впрочем, муж был убежден в том, что идея хорошая. Ригинлейв же только хотела быть уверенной в том, что он говорит это не только для того, чтобы ее порадовать. Потому что ущемлять племянника в чем угодно, будь она хоть тысячу раз ярлом, женщина, конечно, не собиралась. И это для нее было бы честью, если бы такие люди, как Тормод, работали бы на пристани Хольмгарда, возрождая то, что и погибать-то не должно было вне зависимости от времен. Ведь Ригинлейв вовсе не скупилась на оплату счетов корабела, зная, насколько важны для Ругаланна набеги. Ей следовало, правда, самой проверять, как и насколько эффективно эти средства используются, на что направляются и каковы конечные итоги, но вышло, что вышло и будет для княгини уроком.
Вариант Вигмара прозвучал, пожалуй, несколько неожиданно, но вполне разумно. Да, Тормод мог работать в Хольмгарде, получать финансирование ярла, нанимать рабочих, иметь пространство, время и возможности для этой работы, но не всю ее отдавать столице, а отправлять свои творения и в Ростунгхейм тоже. Почему бы и нет? Что могло, в сущности, помешать такому развитию событий? Если Асбьорн будет не против, Вигмар сам это предложил, а женщине было главное, чтобы никто не чувствовал себя уязвленным и в первую очередь – их племянник, то в этом случае им удастся, кажется, угодить всем. Главное, чтобы Тормод тоже был согласен, а по возможности и рад. Ригинлейв ничего о нем не знала, зато знала, что не всякий мастер отличается амбициозностью, которая должна непременно привести его на работу в столицу. Кому-то нравилось творить и просто для родного края, наблюдая за тем, как он расцветает и становится лучше. А Йомсборг, и княгиня знала это не понаслышке, был воистину прекрасен.
- Звучит очень хорошо. И мне нравится твоя идея, - она улыбается, встает в ванне и скручивает мокрые волосы, отжимая их. Легко переступает через бортик на деревянный подступ и тотчас же бежит к мужу с тем, чтобы укутал ее в полотенце – в комнате хоть и не холодно, а контраст с горячей водой все равно ощущается. По привычке многочисленных своих купаний, княгиня какое-то время жмется к Вигмару, позволяя воде впитаться в полотенце или стечь на пол, а потом поднимает на него светлые глаза и целует в щеку, - Думаешь, Тормоду тоже понравится эта идея? Будет ли он рад? – потому что принуждать работать на благо столицы Ригинлейв никого не собиралась. Она знала, что стоит ей позвать – со всего Хольмгарда соберутся люди, считающие себя корабелами и будут показывать свое мастерство. Какой-то из этих результатов понравится женщине точно так же, как мог бы понравиться Тормод и его старания. Вот только вряд ли кто-то незнакомый вызвал бы такое же доверие, которое Ригинлейв испытывала к этому мастеру, благодаря мужу и впечатлениям, полученным в прошлом при их прогулке по Рябине.
- Если все согласны, то я буду счастлива назначить Тормода главным корабельщиком. В конце концов, в нашей истории есть и немного его стараний, - смеется женщина, отпускает мужа и идет к своему туалетному столику, по пути подхватывая еще полотенце, чтобы промокнуть волосы и нижнее платье, чтобы не замерзнуть. По-хорошему следовало позвать служанку с тем, чтобы помогла ей расчесать волосы и подготовиться ко сну, но видеть никого, кроме мужа, не хочется. Ригинлейв чувствовала себя довольно утомленной после поездки с самого утра до Хольмгарда, посещения корабельщика, совета, переживаний из-за Лейринга и отсутствия согласия среди людей, которым должно было хранить государство.
Так что, едва расчесав волосы, женщина охотно забирается в кровать и натягивает на себя одеяло, а затем тянет руку к мужу, чтобы тоже к ней присоединялся. Хватит того времени, что она провела здесь одна. Спать с Вигмаром в одной постели в самом буквальном смысле – тоже было удовольствием и возможностью, а не привычкой и обыденностью, - Завтра будет непростой день, но надеюсь, что уже послезавтра мы встретим рассвет на Мелфьорде, - она улыбается, глядя на супруга, а затем коротко его целует, - У нас будет самый лучший замок во всем Ругаланне. И самое лучшее королевство за всю историю Бьярмии.
Вы здесь » рябиновая ночь » Завершённые истории » Кто драку затевает, тот чаще и битым бывает
