Ригинлейв отрадно было слышать о том, что хирдманы отдыхали, восстанавливались и выздоравливали, самому Вигмару уже стало лучше и что племянники не успели его утомить. Хотя ведь и сам факт того, что они способны были кого бы то ни было утомлять, тоже свидетельствовал в пользу того, что все было не так уж плохо. Да, Брускеруд пока являлся для них единственным безопасным местом, но это место у них было. Было у их детей, женщин, стариков и всех тех, кто не смог бы в иных обстоятельствах выжить – в лесу, в пещере, прячась на отдаленных хуторах или силясь найти другое пристанище. Если о чем-то Ригинлейв и желала, так это о том, что крепость они не начали готовить еще в период жизни ярла Горма. В таком случае, многие наследники многих славных родов остались бы хотя бы при одном родители, а некоторые из них не отправились бы следом. Это было то, чего Ригинлейв самой себе никогда не забудет. Она недооценила своего мужа-ублюдка и это дорого обошлось всей их стране. И не обойдется больше. Потому что даже если они проиграют, весть об этом отправится в крепость матери молниеносно посредством магических зеркал – их тоже совсем недавно привезли с острова Туманов. И хустру Рангрид, вместе со всеми своими подопечными успеет сбежать морем в Дубровицы. Таков был уговор с братом их князя, Чеславом, который даст им приют, если потребуется. Да, они уже никогда не вернутся домой. И будущее их на чужбине навсегда останется неопределенным, но они, по крайней мере, будут живы и под присмотром самой умной, заботливой и милосердной женщины в Ругаланне. Она сумеет о них позаботиться. И это теперь грело Ригинлейв душу. Их край может оказаться для них потерян. Но их наследие – нет.
- Ты ничего нам не должен, как не должен ни один достойный человек в Ругаланне. И тем более, не должен ваш род. Я рада тому, что Асхильд и Асбьорн нашли в Брускеруде свой дом, пока мы не отобьем их настоящий. А матери только в радость заботиться о детях, учить их и защищать их. Она бы попросту не смогла иначе, - и Ригинлейв не смогла бы тоже. Ей и без того тяжело давалось осознание того, что ее сторонники прячутся по лесам и отбивают клочки земли кровью, в то время как Ругаланн был их домом по праву рождения. А она, их ярл, не может ничего с этим поделать мгновенно и немедленно. Из-за ее слабости и малодушия они вынесли так много. Защита сирот и вдов – та мелочь, сущий пустяк, который она обязана была реализовать, чтобы спать по ночам и видеть кошмары только час ночи, а не всю. За это нельзя было благодарить. Этого нужно было от нее требовать.
- И все же, ярл, твой отец в последнюю очередь заботился бы о вдовах и сиротах, о раненых и больных, - скрипит Магнус Суровый, и Ригинлейв на секунду кажется, что это звучит обвинением, - Нам всем повезло, что ты – не он, потому что если бы не ты, то мы отбили бы Ругаланн, но смысла это уже не имело бы, ведь наше будущее – наши дети, внуки, племянники, младшие братья и сестры оказались бы для нас навсегда потерянными, - Магнус и сам знал это, потому что в крепости уже два года находились его собственные внуки. Находились, жили, взрослели, играли, учились, знакомились со сверстниками и ничего не боялись. Как если бы за стенами крепости не шла война, не готовился мятеж, не умирали от холода, голода и ран ругаланнцы. Да, Ригинлейв знала, что отец стал бы заботиться об этом отнюдь не в первую очередь. Война и желание выбить противника из столицы было бы в нем куда сильнее. И сейчас княгине казалось, что он был прав. Потому что он бы стремился быстро уничтожить Святогора, быстро сошелся бы с ним в кровопролитном поединке, а раз так, то никому не пришлось бы годами слоняться по лесам, прятаться в пещерах и прятать своих детей. А потому, когда Магнус берет Ригинлейв за руку и прижимается губами к ее ладони, женщина встречает это проявление глубочайшего почтения неловкостью. Она не считала себя достойной его. Она не считала, что сделала достаточно.
- Никто из них не окажется для нас потерянным более, Магнус, я клянусь, - она ободряюще улыбается мужчине, а когда он отпускает ее руку, сжимает пальцы на его плече – коротко, но крепко. И это было намного больше всех слов, которые она могла бы сказать.
[float=left][/float]
Вигмара женщина, как и всегда, слушает спокойно и внимательно. Она не берется его перебивать, хотя и не согласна с ним. Оно и неудивительно – они владели разным количеством, качеством, да и вообще разной информацией. И быть может, они смогут понять друг друга лучше, если Соларстейн увидит то же, что видела княгиня. Она коротким жестом отдает распоряжение слуге, который все это время стоит далеко в углу с мехом для раздувания огня в руках. Тотчас же он подбегает к столу на другом конце комнаты и начинает что-то делать под ним.
- Как раз об этом мы и хотели поговорить. Правда, после ужина. Но раз уж мы все равно уже начали… - Ригинлейв жестом указывает Вигмару, куда ему следует направиться, - Ты позволишь? – выбора у мужчины не было. И к моменту, как они подходят к столу, на нем буквально загорается под углями, раздутыми мехом, карта Ругаланна со всеми необходимыми географическими названиями. Пояснять, на что они смотрят, нет никакой нужды. Здесь виднеется и Хольмгард, и княжества, и конечно же, Брускеруд. Здесь отмечены места дислокации мятежников, но теперь Ригинлейв снимает каменную фигурку ругаланнского воина с лесов Йомсборга. В Йомсборге теперь высится только смешная фигурка уродливой свиньи, слепленной из глины кем-то из младших детей, живущих ныне в Брускеруде.
[float=right][/float]
- Если коротко, то нет: я не опасаюсь оставаться в Брускеруде. И Йерринга я тоже не опасаюсь, - губы княгини неприязненно кривятся, выдавая ее отношение к предателю, которому предстояло гнить в Хель до скончания времен, - Более того, я точно знаю, что это ублюдок опасается меня, и именно поэтому он с самого Йоля рыщет по всему Ругаланну, силясь найти, выследить и убить. И чем меньше времени до майского дня, на который назначен хольмганг у него остается, тем более яростным он становится. Думаешь, потому что боится не победить меня? – она смеется, жестом велит слуге налить им с Вигмаром, а затем и подошедшему к карте Магнусу, по кубку вина, - Нет, выродок слишком самоуверен, чтобы допустить, что его сможет победить женщина. Это потому что он опасается не поединка со мной, а сражения после. Опасается так как у него нет ожидаемой из Беловодья поддержки. А чем дольше он не может совладать даже с собственной женой, тем более недоволен им князь Владимир, - Ригинлейв протягивает руку, указывая на Хольмгард и фигуры, расположенные на названии столицы.
- Здесь его дружина. Он – сотник, поэтому это и есть около сотни человек, - Ригинлейв поворачивает фигуру тролля к Вигмару, наглядно демонстрируя ему, - Еще семь сотен в начале весны пересекли границу с Ругаланном и встали лагерем в долине у Хольмгарда. Именно они посменно выполняют карательные акции, но у них у всех одна и та же беда: они знать не знают севера, передвигаются только по дорогам, нанесенным на карты, говорят только на беловодском и общем, а зимой еще и промерзают до костей, - еще одна презрительная усмешка и семь фигур троллей в том же Хольмгарде, - Вероятно, отряд, который идет по твоим стопам, как раз оттуда, - женщина металлической указкой проводит путь до Брускеруда, но затем резко переводит взгляд на границу, - Доносы шпионов говорят, что Владимир позволил собрать Святогору часть ополчения по приграничной области. Он, конечно, заходит немного дальше, а потому на границе собирается еще одна тысяча человек, - к которой Ригинлейв относилась не так, чтобы очень серьезно. Собери ополчение в Ругаланне, и здесь все в большей или меньшей степени окажутся воинами. Собери ополчение в Беловодье и месяцы потратишь на то, чтобы научить держать меч в руках.
- Ополчение, которое мы перережем, как свиней, потому что они мечи увидят во второй раз в жизни, - усмехаясь в бороду, высокомерно озвучивает Магнус, - И которое побежит, сверкая пятками, только дай им возможность, - и все же, тысяча человек была значительной силой. Хотя бы численно значительной. Совсем игнорировать ее было нельзя.
- На границе тоже стоят наши шпионы, которые сообщат, если ее пересечет мало-мальски вооруженный отряд. До сих пор таких сообщений не было. А это значит, что основные личные силы Святогора составляют восемьсот человек. И это слабо похоже на кулак, которым можно ударить по Брускеруду, не так ли? – голос Ригинлейв звучит тихо и уверенно, но они оба знают, что она лукавит, когда думает закончить свою речь на этом. Потому что силы ее мужа, конечно, давно уже не ограничивались только этим. Предатели, решившие поддержать его, составляли значительное число на северной земле. И что хуже, это были не необученные крестьяне, которые никогда не видели меча. Нет, это были их соплеменники, воспитанные в тех же условиях и традициях, а значит, взявшие меч в руки еще детьми.
- Йерринг, не считая ополчение, предоставит Святогору двенадцать сотен. А с ополчением, так и все двадцать, - и новость эта была сокрушительно-паршивой даже для перспективы битвы у Хольмгарда.
- Половина из которых перейдет на нашу сторону, только покажи им знамена Хорфагеров и нашего ярла с мечом в руках, - уверенно заявляет Магнус, отпивая из своего кубка. Ригинлейв хочется думать, что он прав в этой самой уверенности, но никаких гарантий не было. Запуганные люди могли и впрямь бросить оружие, или перейти на их сторону, едва завидев законного ярла, о которой активно распространяли слухи, что она то ли мертва, то ли будет не сегодня-завтра.
- Предатель с острова Трех сестер, - который, по счастью, там завелся всего один, так что его регулярно теснили два других, - Приведет с собой к битве за Хольмгард не меньше пяти сотен. Но он ни за что не выдвинется к столице раньше конца апреля, потому что знает, что в противном случае, потеряет весь остров. Уж больно хорошо там хозяйничают Викен и Скиве. Формально оба лишились титулов, но даже их усадьбы прихвостням Святогора взять не удалось – они и высадиться толком не смогли. Так что мятежники там сейчас скорее те, кого прислал Святогор. Сотни три, не больше, раскиданы по половине острова, и силятся сделать вид, что они там власть, - и эта хорошая новость грела Ригинлейв сердце месяц от месяца. Как и еще одна, - остров Полоза и вовсе чист от захватчиков. Им планировали заняться после Трех сестер, но… - женщина усмехается в один момент со старым Магнусом, который радел за каждого мятежника, как за собственного сына. Наверное, он и видел своих мертвых сыновей в каждом из сепаратистов.
- Суровые воины Морозного, однако, нам не послужат. Их хэрсир, все его сыновья были зверски убиты. В живых осталась единственная дочь, от ее имени ныне правит «наместник». Убивать ее опасаются, потому что только через нее удалось добиться какой-никакой лояльности их дикого, пусть и немногочисленного теперь уже войска. Большая его часть предпочла полечь в битве с захватчиками, так что они приведут на помощь около трех сотен, которые, весьма вероятно, будут равны целой тысяче по своей эффективности, - Ригинлейв вздыхает, потому что мысль о том, что они будут сражаться с такими славными воинами, ее печалила. Как печалила и мысль о том, чтобы сражаться с ругаланнцами вообще.
- Может быть, нам и не придется с ними биться. Я давно знаю их воеводу-берсерка, мы сможем договориться, когда выступим к Хольмгарду, - заявляет Магнус, Ригинлейв кивает, но на самом деле, она не рассчитывает на гипотетические величины, предпочитая полагаться на то, что знает точно, или думает, что знает точно.
- Тихий и Княжий накинут ублюдку еще восемь сотен, а может быть, даже и больше. Если они и впрямь ему лояльны, не лгут и не выстрелят в спину, когда настанет время. В любом случае, сейчас их в Хольмгарде нет, - Ригинлейв задумчиво рассматривает карту, останавливая взгляд на Эгедале, - Если Эгедаль предоставит Святогору свои две тысячи, это осложнит ситуацию, но шпионы и он сам клянутся в том, что он верен ярлу, а не узурпатору, - и сейчас, как бы Ригинлейв ни желала не быть наивной, еще больше она не желала верить в то, что Асвальд тоже стал предателем.
- Как видишь, войско Святогора отнюдь не малочисленно, но на текущий момент разбросано по всему Ругаланну, и он не может пока собрать его вместе, потому что если стянет все силы в Йомсборг, в Хольмгард, или куда угодно еще, он потеряет уделы – их тотчас же возьмут мятежники, которые есть почти в каждом княжестве, - и захватив свои уделы назад, они костьми лягут, но не отдадут их обратно. И в такой ситуации удар с тыла по осаждающей город армии – лишь вопрос времени.
- До хольмганга у него остается чуть больше шести недель. Не слишком-то много времени, чтобы доподлинно узнать, что я в Брускеруде, успеть собрать свои войска и ударить по крепости. Если же придет малыми силами, - а двумя тысячами эту крепость не взять, даже пытаться не было смысла, - Выкопает себе могилу. Раскаленное масло, арбалетные болты, камни, катапульты, клетки смерти и дыры-убийцы, теналь, турель, надвратная башня… Все для него. Осаждать крепость долго он не сможет – побоится оставлять Хольмгард без защиты и хозяина, но еще – побоится и своего хозяина тоже. Владимир недоволен, раз здесь нет всего его войска, - или хуже. Владимир понимает, что его ублюдку-ставленнику не победить и сам готовится к войне, а потому лишних воинов не выдает, полагая, что проблему все равно придется решить самостоятельно, - А потому, Святогору нужен быстрый результат. Быстрый результат – мое убийство еще до хольмганга, в худшем случае – на нем. Ничто из этого не согласуется с долгой осадой. Поэтому, если ты спрашиваешь меня, считаю ли я, что в Брускеруде оставаться опасно, я отвечу тебе «нет». Ситуация не подразумевает этой опасности. Но если ты спросишь меня, страшит ли меня, что-то другое, я отвечу тебе: «да, страшит». И это перспектива битвы за Хольмгард, независимо от того, чем закончится хольмганг.
- Подпись автора