После всех пережитых кошмаров и полного отсутствия покоя, потому что каждую секунду нужно было быть на чеку, ведь то и дело могло, что-нибудь случиться, странно было признавать, что все идет удивительно хорошо, мирно и спокойно даже там, где Ригинлейв этого не ожидала. Она не хотела, чтобы муж рисковал жизнью в набеге, свергая короля, которому давно пора было быть мертвы, но он сверг и это лишь открыло для них новые горизонты. Она уже была близка к тому, чтобы передумать и отложить поездки по хэрсирам до поздней весны, но жрецы утверждали, что время самое благоприятное, да и что говорить, они с Вигмаром тоже понимали, что необходимость такой поездки в самом деле существует. Не только из-за болтовни Лейринга, но и потому что после всех потрясений, после всех сомнений в том, что Ругаланн выстоит, посещение ярлом подданных было свидетельством того, что они победили. Победили всех, кого могли, власть ярла устояла, а вскоре ярл еще и станет кюной, ознаменовав тем самым, освобождение Ругаланна от навязанной им власти. Так что, несмотря на свое желание немного побыть в Хольмгарде, Ригинлейв согласилась с тем, что все и впрямь складывается наилучшим образом, а значит, и сидеть в замке нет никакой нужды и никакого желания. Последние теплые деньки можно было потратить и с куда большей результативностью, чем прогулки по окрестностям и встречи с ювелирами, которые то и дело пихали свои проекты, прежде уже одобренные исполняющей обязанности ярла – Асхильд Соларстейн.

И признаться, решение все-таки поддаться ранее запланированной поездке по северу, оказалось прекрасным. За время, которое это удовольствие было недоступно княгине, или за время, которое было доступно не полностью, она уже начала забывать о том, насколько прекрасен ее родной край и как сильно она его любит. За время войны, путешествий по другим княжествам, набегов, Ригинлейв видела большое количество красивых мест, часть из которых хотелось запомнить навсегда. Но ни одно из них не заняло действительного места в ее сердце. А Ругаланн занял. Раз и навсегда. Как и возможность «прогулок» на кораблях по реке, по морю меж островов, да даже и по Царскому озеру, пожалуй, слишком большому для озера вовсе. Не удивительно было и то, что в очередной раз оказаться на корабле вместе с мужем, для женщины было приятно еще и потому что на одном таком корабле началась их история. Их общая история, пусть тогда и казалось, что эта неожиданная близость – пустое, ничего не значащее. «Кабан» дал им гораздо большее, чем увеселительную прогулку по Рябине. И теперь Ригинлейв стояла на очередном творении Тормода в объятиях не случайного и эпизодического любовника, а своего мужа. И в этом тоже было особенное удовольствие, незнакомое ей прежде.

- Полагаю, что Лейринг не настолько красноречив, чтобы убедить в этой выдумке кого-то, кроме самого себя, - смеется женщина, качая головой. Мерзавец после отъезда на свой остров, конечно, мог бы наплести окружающим все, что его душе угодно, да вот только вряд ли от этого был толк, ведь один из трех хэрсиров острова Трех сестер был с ними в набеге, в отличие от Лейринга, а потому отлично знал, что ярл жива и здорова. И хотя сейчас у женщины время от времени возникали сомнения на счет «здорова», она списывала все это на усталость от события последних месяцев. Шутка ли? Ссора с мужем, сражение у столицы, набег, снова сражение с невероятной тревогой за Вигмара, овладение новыми землями. Такая череда событий могла любого выбить из колеи, так что Ригинлейв уже пообещала самой себе, что как только они вернутся из поездки, засядут в Хольмгарде до самой весны, а навещать будут только хутор, Ростунгхейм, чтобы повидаться с племянниками и Фоборг, чтобы повидаться с Даином и убедиться, что строительство идет, как надо.

- Мне хорошие лучше запоминаются, - улыбнувшись, ответила княгиня, а затем взглянула на поистине удивительное зрелище – рыба и впрямь сама просилась в руки в этом месте, так что любители рыбалки, да и просто удивительных зрелищ, не преминули этим воспользоваться. Ригинлейв же в наблюдении за этой картиной в очередной раз ощутила равно головокружение и тошноту, а потому поспешила присесть, как и Вигмар, ожидая, что им непременно разъяснят, в чем именно заключается проблема и почему штурман так встревожен пусть и странным, но ничуть не враждебным к ним явлением. Ей не нужно было повторять следом за супругом, что они хотят знать. Ведь Вигмар вполне ясно выразил мысль. И попытки моряка подобрать слова, только испытывали ее терпение.

- Дурная это примета, - вглядываясь в туман и ограниченный морской простор, буркает мужчина, - Предвещает шторм и встречу с тварями, которые человеку неведомы… - судя по всему, сам он не иначе как уже имел подобные встречи и ожидал их и теперь. Ригинлейв, конечно, хочет знать, что именно за опыт пережил их собеседник, но рта она раскрыть не успевает.

- Куда делся дозорный корабль?! – воскликнул кто-то, но ответом ему было только громкое бульканье, где-то впереди. Там, где этот корабль и должен был быть. Вот только звук этот не был похож на работу гребцов и весел. Это было, что-то другое. Что-то… Что-то плохое.

- Шторм собирается, - потянул шкипер и стал поторапливать гребцов. Правда, в такой ситуации в этом не было никакой нужды, ведь они попросту не знали, куда плывут. Дозорного корабля не было видно, а туман подступал к кораблю на три метра. И все же, этого было достаточно, чтобы разглядеть в воде сначала большой рыбий хвост, а затем голову женщины, повернутой к ним спиной. Светлые ее волосы вились по плечам и блестели от воды, хотя солнце едва ли пробивалось в это место

- Ундина?! – воскликнула Ригинлейв в неверии, преодолела собственное головокружение, поднялась на ноги и сразу же взяла мужа за руку, крепко сжав его ладонь, потому что знала, что эти коварные твари заманивают моряков своим прекрасным видом и голосом на морское дно. Вот только петь русалка не собиралась. Ушла под воду, а когда всплыла, они все поняли, что это была вовсе не ундина, а кое-что намного хуже.

Подпись автора

Признаться, за все тридцать лет своей жизни, Ригинлейв ни разу не переживала кораблекрушения. Да и штормы, с которыми ей довелось встретиться, были детским лепетом. Они скорее впечатляли княгиню, а когда-то и отигнир своей красотой, нежели хоть сколько-нибудь пугали. Она, конечно, слышала о морских приключениях, заканчивавшихся куда как менее благополучно, равно как слышала и о морских монстрах много всего малоприятного, но до сих пор Боги берегли ярла, не давая ей лицом к лицу столкнуться с последствиями таких проблем и испытать всю их тяжесть на себе. Так что, едва завидев чудовище, Ригинлейв испугалась и даже не постыдилась этого продемонстрировать. Она вздрогнула в руках мужа и растерянно поглядела сначала на него, а затем на уродливую тварь. Казалось бы, что вообще может удивить женщину после всего, что им уже довелось пережить в Ирии? Но это было удивительно. Удивительно, жутко и как-то даже почти нереально. До того, чтобы ущипнуть себя с тем, чтобы убедиться в отсутствии сна, конечно, не дошло. Но в остальном… В остальном Ригинлейв не могла отрицать того, что ее охватывал ледяной ужас и от существа, и от его поведения. А тем паче – от предсказания шкипера о перспективе крушения корабля.

Все, что происходило дальше, было для женщины полной неожиданностью, потому что она понятия не имела, как корабль ведет себя перед крушением, кто такая маргюг, почему она кидается рыбой и почему этой самой рыбе нельзя попадать на палубу. Она только прижалась к мужу, желая поскорее оказаться на суше, хотя интуитивно, каким-то внутренним чутьем, все-таки понимала, что им грозила опасность, и куда большая, чем принято было думать и ожидать прежде.

Вообще-то Ригинлейв опасалась любых ситуаций,  в которых она не могла контролировать происходящее. А сейчас она не просто не могла, все происходящее даже не было ею до конца понято. Парус, вдруг раздувшийся до немыслимых размеров, обрушившаяся мачта и в довесок – корабль, летящий на скалы. Все, что женщина успела сделать – попросить Богов, чтобы не оставили их один на один с той тварью в воде, кем бы она ни была – ундиной, маргюг или самим кракеном. Но то ли молитвы ярла услышаны не были, то ли молиться она начала слишком поздно, но в следующее мгновение корабль принял неестественное положение и всё и все вокруг посыпались не то в воду, не то к самому Ньерду на корабельный двор. Женщина и понять не успела, как потеряла равновесие, как будто кружащейся головы ей было недостаточно, и полетела  куда-то вниз, хотя понять, где здесь низ, а где верх, было просто невозможно. Она попыталась беспомощно уцепиться в полете хоть за что-нибудь, но попытки эти оказались совершенно тщетными. На несколько мгновений свет погас – то ли Ригинлейв закрыла глаза, то ли на несколько секунд потеряла сознание. Но как бы там ни было, а в некотором смысле ей повезло – соприкосновение с холодной, пусть и не ледяной, как бывало уже осенью, водой, как-то быстро приободрило, заставив вздрогнуть и вскинуться с тем, чтобы поплыть. Плыть долго не пришлось, потому что ноги почти тотчас же обнаружили землю, позволяя Ригинлейв, пошатываясь, встать. Ей кажется, что она сильно ударилась головой, настолько эта голова кружилась, так что уходит какое-то время на осознание того, что произошло и происходило вокруг. Люди переговаривались, стенали, но шкипер, как ни странно, уже раздавал приказы, среди которых первыми были – найти князя и княгиню. Это и дало женщине понять, что Вигмар тоже не остался на корабле. И вспышка страха в мгновение ока заполнила сознание.

- Вигмар! – крикнула она, озираясь по сторонам и понимая, что выпала туда, где кроме нее, был лишь еще один такой же растерянный моряк, - Ярл! Ярл здесь! – закричал он тотчас же, и следовало отдать ему должное, даже в сложившихся обстоятельствах не забыл о своем долге, подошел к ней и стал придирчиво осматривать на предмет возможных повреждений. По счастью, они взяли с собой жреца-целителя, на чем всегда настаивала Рангрид, ведь в долгой дороге могло произойти вообще все, что угодно, так что, тот факт, что Ригинлейв выжила был определяющим – все прочее можно было исправить. Но саму женщину интересовало вовсе не это. А то, где был ее муж. И разгребая воду руками, княгиня направилась в ту сторону, где ей виделось еще несколько людей, - Вигмар! – она не перестает звать мужа. И то ли Боги ее, наконец, услышали, то ли супруг – ее зов, но вскоре она увидела его живым, и смела надеяться, что и здоровым тоже.

- Хвала Богам! -  выдыхает княгиня и порывисто обнимает Вигмара. У нее нет вопросов о том, как же это все произошло, нет вопросов о том, что делать дальше. Только один вопрос из всех возможных, - Ты в порядке? – больше ее ничто не волнует, и женщина отлично знает, что и мужа, вероятно, тоже, - Со мной все хорошо, - она растерянно и напряженно выдает пару смешков, а потом трет лоб, - Ну, разве что, синяк будет размером с те, что я в последний раз набивала ранним детством, - женщина озирается по сторонам. Активная деятельность всех выживших оставляла надежды на то, что с ситуацией они справятся. Еще непонятно, как именно, но обязательно справятся. И остров совсем неподалеку, обещал им то же самое. В конце концов, они ведь были в родном Ругаланне. Здесь их точно отыщут, помогут и непременно спасут в любых обстоятельствах, какими бы они ни были.

- Чем это так пахнет? – вопрошает Ригинлейв, ощущая смрад, который стоял между тухлой рыбой, разлагающейся плотью и какой-то кислой дрянью. Внезапно нахлынувшая тошнота заставила женщину скривиться, но пожаловаться на самочувствие ей не пришлось. Потому что позади них, достаточно далеко, но все-таки и достаточно близко, чтобы видеть и понимать происходящее, в движение вдруг пришел какой-то остров. Остров этот приближался, и приближался сравнительно стремительно. А вместе с ним начала двигаться и вода тоже – буквально становиться все меньше. И если раньше Ригинлейв стояла, погруженной в море по шею, то теперь – уже по грудь, и не было никаких сомнений, что меньше, чем через три минуты – будет стоять по пояс. Пошевелился и корабль, намереваясь направиться в сторону острова, который и поглощал и воду, и рыбу, и даже людей, которым довелось оказаться слишком далеко от их судна. По счастью, оно слишком сильно село и на мель, и на скалы, чтобы поддаться, но надолго ли это, Ригинлейв не знала, чувствуя, как и ее саму несколько тянет в сторону.

- На берег! Все на берег! Немедленно! – заорал шкипер и к чести своей, в первую очередь стал шевелить остальных, а не бросился в воду, первым покидая корабль. Княгиню дважды уговаривать не пришлось. Она взяла мужу за руку и решительно направилась по земле под ногами в сторону острова. И это было очень вовремя. Ведь тем, кто оказался намного дальше, повезло куда, как меньше. Они кричали, уплывая в неизвестном направлении в к неизвестному острову, и что-то подсказывало женщине, что и не остров это был вовсе. Предупреждение моряка, между тем, было очень вовремя. Помедли они еще пару минут – не успели бы спастись. А теперь, падая на сушу, Ригинлейв с ужасом и непониманием наблюдала за тем, как в одночасье мелел берег, оставляя даже из корабль на пустых скалах и мокром песке.

- Какого… Что это вообще было, Вигмар? – и это все то немногое цензурное, что княгиня теперь могла произнести, чувствуя единовременно и немыслимую усталость, и растерянность. Ведь ничего подобного с нею прежде никогда не происходило.

Подпись автора

Ригинлейв понятия не имеет, кто такая хафгуфа. На самом деле, она вообще не особенно верит в чудовищ, которых не видела собственными глазами. И это, в общем-то, довольно странно, ведь чудовищ она видела предостаточно, сражалась с ними или по самой меньшей мере придумывала способы, как от них спастись. Стало быть, и морская тварь не должна была удивить женщину слишком уж сильно, и тем более, не должна была вызвать отторжения в осознании того факта, что остров напротив не был никаким островом, а был и оставался какой-то… Рыбиной? Китом? Косаткой? Акулой? Кем вообще была эта хафгуфа или как там ее называли?! Ригинлейв хочет спросить, да только видя всеобщее замешательство и страх, не решается этого сделать, потому что едва ли хоть Вигмара, хоть их моряков на самом деле волновало, кем же являлось это чудище, что забрало у них два корабля и половину команды. Считать то, что осталось от их судна за корабль, княгиня, конечно же, не могла и не хотела. А потому, сжимая пальцы супруга, она лишь растерянно смотрела вдаль, не зная, что следует сказать и как на это реагировать.

Растерянность ее, между тем, не имела никакой связи с отчаянием. Да, Ригинлейв всецело понимала сложность сложившейся ситуации и признавала все риски. Пока эта тварь была здесь, выбраться у них не получится, а вероятность затопления острова хоть и не была безусловной, вовсе не оставалась нулевой. Ведь хотя остров они могли не увидеть из-за тумана, то, как обнажались его края, ярл видела собственными глазами. А значит, когда поток воды хлынет сюда с неизвестной заранее силой, им следует быть поближе к центру острова. Гарантий защиты не было, но Ригинлейв вполне согласна была и на возможность. В конечном счете, пока ситуация не была кристально очевидной, торопиться с выводами, надеждами и отчаянием, было рановато, о чем женщина и напоминала сейчас всем своим видом. Вид этот, впрочем, мог быть и неоднозначен, потому что в силу плохого самочувствия Ригинлейв была бледна, а тошнило ее так, что пока муж препирался с кем-то из моряков, сама женщина отошла в сторону с тем, чтобы попрощаться с завтраком. Списав все это на жуткую вонь от чудовища, женщина просто отмахнулась от опекающего ее и вполне живого жреца, мало встревоженного тем, что боги якобы распорядились об их гибели, зато встревоженного состоянием Ригинлейв. Оно и не удивительно. Кто знает, сколько им придется ждать помощи с Княжьего на этом острове и найдут ли их вообще, сумеют ли?

Сама ярл была убеждена, что сумеют. Не они, так кто-нибудь другой. Не останутся они здесь. И никакая хафгуфа их не сожрет. И вообще никто не сожрет, потому что не умрут они так глупо по вине какого-то огромного чудовища. А все, кто был против этой мысли, лучше бы помалкивали, не раздражая княгиню, которая и без того чувствовала себя слабее обычного, а от того была и не в настроении. Сомнений в том, что они выберутся у нее, признаться, все равно не было, потому что она пережила и не такие неприятности. А уж те, в которых ей благоволили Боги, были куда как серьезнее этой ерунды. Не оставят они их и теперь тоже. И тот факт, что кто-то не был с этим согласен, только раздражал ярла, и мириться с этим она намерена не была. В том числе, потому что от собранности и слаженности их действий зависело почти все.

- Мы выберемся отсюда, - твердо, уверенно и безапелляционно заявила Ригинлейв следом за Вигмаром, одарив старого моряка таким взглядом, что он тотчас же стушевался, - И мы здесь не умрем, - обведя взглядом присутствующих, еще жестче добавила женщина, - Если кто захочет, то это будет ваша личная инициатива, а все остальные сделают, что от них требуется и будут работать для нашего совместного выживания. На Княжьем предупреждены о нашем скором прибытии, они наверняка пошлют корабли, чтобы встретить своего ярла, а когда не обнаружат нас, станут искать. И найдут, - это была неправда. Зачем Княжьему острову отправлять корабли навстречу? Все там прекрасно знали, что и ярл, и ее команда знают, как плыть по своим владениям. Так что встревожатся они через несколько дней и начнут поиск тогда же. Дадут Боги, к этому времени им доведется выбраться с этого острова и самим доплыть до Княжьего.

- Но хафгуфа… - молодой моряк произносит это с придыханием, наверняка сам никогда не встречавшийся ни с одним из чудовищ. Что ж, Ригинлейв это было хорошо знакомо, и она понимала его чувства. Но потакать им была не намерена.

- Молчать! – повысила голос княгиня. Случалось с нею подобное нечасто, так что вздрогнуть это заставило большинство присутствующих, - Мы с вами одолели беловодского ублюдка, его прихвостней, беловодцев и самого их князя. Вот, кто был настоящим чудовищем. Целая армия жестоких выродков, лишенных чести и честности и превосходящие нас числом. Это был воистину неравный бой, но мы справились. Возражениями и спорами? Конфликтами и недопониманием? Страхом и сомнениями в воле Богов? Нет. Мы победили их единством, мужеством, силой и храбростью. Такими, что Боги восхитились нами и уготовили каждому место в Вальхалле за столом с предками. Хотите разочаровать их сейчас, когда наша единственная проблема – сломанная мачта и гигантская рыбина? Хотите показать, что прежние наши победы ничего не стоили? Тогда, можете сидеть и наматывать сопли на кулак, жалея себя и свою участь. В Хель найдется место всем, - презрительно выплевывает княгиня, а затем вздергивает подбородок и берет мужа за руку, демонстрируя, быть может, не всеобщее единство, но единство князя и княгини. И это работает. Большинство из сомневавшихся меняет свое решение, устыдившись своего же страха.

- Прости, ярл. Я напрасно отчаялся. Ты права. Судьба или не судьба, а нужно сделать все, что в наших силах. Приказывай, - он склоняется перед Вигмаром и Ригинлейв, и женщина смотрит прямиком на старика.

- Как и сказал ваш князь, часть, - она указывает на трех мужчин поочередно, - Отправится на поиски пресной воды. Судя по всему, - она разворачивается, указывая на не особо яркую, но вполне себе живую траву выше по земле, - Даже после прилива остров останется выше уровня воды. Значит, лагерь разобьем ближе к центру. Ищите воду, строения, сухое дерево, дичь. Другая часть отправится на поиски еды, - и в этот раз Ригинлейв указывает на значительно обмелевший берег, где легко можно было различить крабов, что пригодны к еде и рыбу, из которой тоже можно будет, что-то приготовить, - Остальные пойдут на корабль и достанут припасы и инструменты с него, - припасов было немного, но инструменты им тут точно пригодятся. Неизвестно, на сколько придется задержаться, - На корабле есть бочки с вином, что мы везли в подарок на Княжий, заберите и их тоже, - напиваться было плохой идеей, но если пить будет нечего, лучше пить разбавленное вино, чем ничего, - И принесите два моих сундука, - то ли от возникшего нездоровья, то ли из-за сложности ситуации, но Ригинлейв чувствовала, что из-за того, что намокла – успела совсем продрогнуть. Болеть здесь было не к месту даже с учетом наличия жреца и его сумки с зельями. Ей нужна была сухая одежда и обувь. А за пару лимонов она готова была отдать два десятка орлов, но об этом и мечтать не приходилось, - Не рискуйте понапрасну. Если так станется, что вода начнет прибывать до того, как вы доберетесь до корабля – сразу возвращайтесь. Но если все сложится удачно, берите все, что сочтете пригодным, исходите из мысли, что на судно мы больше не вернемся, - вероятно, вернутся, но только тогда, когда хафгуфа уплывет. А это могло случиться, как через несколько часов, так и через несколько недель. Им же до тех пор надлежало выжить, - И вот еще что. Снимите знамена Ругаланна и Хорфагеров. И принесите сюда, - раз уж у них будет лагерь и раз уж эта земля принадлежала Ругаланну, следовало отметить ее должным образом. Но вообще-то, в первую очередь, это будет для всех дополнительным стимулом и мотивацией не забывать, за что они тут все работают и стараются.

- Мы с князем отправимся на поиски целых строений и всего, что может представлять интерес для нашего выживания. До заката все встречаемся вон у того дерева, - она указывает на возвышенность, которую трудно назвать холмом, но которая видна достаточно хорошо, чтобы люди знали, куда идти. Дополнительных слов в этот раз не требуется, вскоре все разбредаются по своим делам и часть даже выглядит достаточно бодрой, чтобы не вызывать сомнений в том, что поставленные задачи они будут выполнить в состоянии. При них с мужем остается только четверо ульфхеднаров и почему-то жрец. То ли потому что ему некуда было приткнуться, то ли потому что он тоже хотел обследовать остров.

- Я с вами, - заявляет он решительно, посмотрев на Вигмара, затем на Ригинлейв, и остановив свой взгляд на ней. Чего он хотел, женщина не знала и спрашивать сейчас не собиралась, а потому только коротко кивнула, соглашаясь. Все равно не бросишь же его здесь одного.

Восхождение немного вверх по острову вызывает в княгине уже замеченное ранее головокружение, но зато отсюда отлично видно остров. Не так, чтобы очень большой, но достаточно немалый для того, чтобы на нем разместился лес, поляна и долина, в которой, среди густой поросли давно мертвых растений, можно было различить деревянный дом, уже несколько просевший в землю. Выходит, здесь кто-то жил? Ругаланн сложно было в этой части моря удивить мелкой россыпью около десятка островов, которые были слишком малы, чтобы выносить их на общую карту. Но если когда-то они и были обитаемы, то уж об этом и вовсе никому не было известно.

- Проверим? – взглянув на мужа в легкой растерянности, как если бы подозревала в этой находке чье-то злое колдовство, спросила Ригинлейв. Если здесь кто-то умудрялся выживать, значит, у него могло остаться, что-то полезное. О том, что остаться мог кто-то, княгиня даже и не думала. Слишком маловероятно, чтобы на необитаемом острове долгое время жил отшельник.

Подпись автора

Дом со стороны и впрямь выглядел старым и заброшенным, что вызывало настороженность, но как ни странно, вовсе не бередило острое чувство опасности, которые редко подводило княгиню после всего того опыта, что ей довелось пережить и с которым ей пришлось справиться. Да и признаться, выбора у них было не так, чтобы очень много. Что им еще было делать? Если дом до сих пор стоял, не продувался ветрами со всех сторон и не рухнет, едва они туда войдут, это уже будет намного лучше, чем ночевать на улице на неизвестном никому из них острове. А если еще удастся и развести огонь в очаге, то можно считать, что они все редкие счастливчики и шансы их на спасение несколько увеличатся. Так что, признаться, Ригинлейв уже испытывала определенные надежды в отношении этого дома. И ее не сильно интересовало, откуда он здесь взялся, как давно стоит, и кто именно был его хозяином. Уверенности добавили слова жреца, долгом которого было почувствовать, если с домом, что-то не так и он был опасен для них с магической точки зрения. В целом, обстоятельства вполне соответствовали: заброшенный дом посреди никому не известного острова. Разве это не повод для опасений? Но жрец был убежден, что нет. И хорошо бы, чтобы это было не от тревоги за ее самочувствие и состояние. Состояние, которому не существовало особого рационального объяснения, но которое отчасти тревожило Ригинлейв и прежде, еще на суше, и так незначительно, что можно было предположить, что дело было в усталости после набега, или в чем-то близком к тому. Теперь же жрец наверняка имел какие-то свои дурацкие измышления на этот счет и жаждал эти измышления на княгиню вылить. На всякий случай. Чтобы позже не оказаться ответственным за ее недомогание и свой недосмотр. Слушать это женщина была не намерена, так что она довольно бодро направилась к дому. И хотя просевшую дверь открывать сама она не взялась, ждать долго не пришлось тоже – ульфхеднары справились быстро, а в довесок оказалось и что дом не такой уж и заброшенный.

- Удивительно, - выдохнула женщина, переступая порог. Внутри было чисто, тепло и уютно, как если бы и впрямь кто-то жил, а ушел совсем недавно. Но княгиня была готова поклясться в том, что не видела никаких следов. Она огляделась вокруг, отмечая скромное, но отнюдь не нищее убранство, что было вдвойне странно на острове посреди северного моря, где разжиться хоть чем-нибудь, даже имея деньги, было невозможно. Впрочем, вопрос, откуда у местных могли взяться деньги, тоже оставался открытым. Как бы там ни было, а жилище явно не было заброшенным и судя по количеству еды, расставленной по столу. Видимо, кто бы здесь ни жил, жил он вовсе не один. И с этой точки зрения было некрасиво брать чужую еду и пользоваться чужим гостеприимством, когда как гостеприимство это не было им предложено.

- Вам кто разрешил? – садясь на лавку, поинтересовалась Ригинлейв, заставив кого-то застыть с ложкой у самого рта, - Это – не наш дом, нас никто не приглашал, а хозяевам на острове едва ли приходится хоть сколько-нибудь легко, чтобы мы могли забирать у них и пищу, и кров, - строго говорит она, вынуждая мужчин убрать руки от тарелок и угощений, приготовленных уж точно не для них, - Сначала дождемся хозяев, а потом, если предложат, пообедаем и возьмем еды с собой, чтобы накормить и других тоже, - это было явно не то, что мужчины хотели слышать, но кем бы ни были проживавшие здесь, они были ее подданными, а о своих подданных Ригинлейв исправно заботилась и не собиралась лишать их пищи и крова, не зная, к тому же, в каком состоянии находится их хозяйство и не будет ли это последнее, что у них есть.

- Немногим хуже обычного. Думаю, что морские путешествия разбудили во мне морскую болезнь, - Ригинлейв улыбается мужу, давая понять, что все в полном порядке и она вовсе не больна и не пострадала. Не было нужды тревожить Вигмара, когда у них и без того были причины для тревог. Она коротко касается ладони супруга, а затем поднимается и подходит к деревянному алтарю, расположенному на уровне глаз в углу на севере. Идолы богов здесь вырезаны весьма искусно. Недолго думая, женщина зажигает сначала лучину от углей в очаге, а затем и восковую свечу на алтаре. Она произносит всего несколько коротких фраз себе под нос, а затем поворачивается к супругу, полагая, что он обнаружил засахаренные лимоны либо среди своих вещей, либо их любезно наколдовал жрец, либо кто-то из ульфхеднаров прихватил их Хольмгарда. Впрочем, ни один из этих вариантов не казался особенно реальным, потому что это было баснословно дорогое лакомство, которое приходило в столицу только с заезжими купцами с юга. Позволить его могли разве что сама ярл и хэрсиры, или очень уж зажиточные хольдары в городе. Такое не обнаружишь случайно в кармане. И уж точно такое не ожидаешь обнаружить в заброшенном доме на краю земли. Так что Ригинлейв замирает, а затем растерянно моргает несколько раз. Да, потому что не верит своим глазам. И потому что на самом деле думает, что это какое-то черное колдовство. А, впрочем, могло ли оно быть там, где идолы Богов стояли явно не для украшения интерьера?

- Как это возможно? – посмотрев на мужа, а затем на жреца, Ригинлейв нахмурилась. Нахмурилась и вместе с тем почувствовала непреодолимое желание взять хотя бы дольку, потому что она с детства обожала засахаренные лимоны, да и не засахаренные тоже, а сейчас ее самочувствие, казалось, могло стать лучше только благодаря им – настолько сильно она любила это лакомство. И все же, лишь прикоснувшись к дольке с тем, чтобы убедиться, что она настоящая, и проглотив слюну вместе с подавленным желанием угоститься, Ригинлейв убрала руку. Она запретила есть своим ульфхеднарам – не имела права и сама.

- Засахаренные лимоны стоят не меньше орла. Наверное, этот остров используют, как перевалочный пункт, торговцы, - предполагает Ригинлейв, заведомо зная, что этого рационального объяснения ей недостаточно, да и никому не будет достаточно, потому что это было северное море. Какие торговцы могли плыть к ним с севера? И уж точно здесь не могло быть торговцев с юга, а только у них бывали засахаренные лимоны. Иными словами, все это было очень странно. И им ничего не оставалось, кроме как сидеть и ждать. И делать это Ригинлейв без стеснения решила на шкуре неподалеку от очага. Здесь было мягко и тепло, а вздремнуть княгиня хотела еще на корабле до крушения. Никакой опасности здесь не было, как не было и нужды все контролировать, ульфхеднары за всем присмотрят. Сняв с себя плащ и расстелив его по лавке так, чтобы дать ему просохнуть в тепле, а следом сняв и сапоги, княгиня позвала к себе мужа. Вполне вероятно, что ждать им придется долго, а Ригинлейв ощущала себя достаточно уставшей, чтобы вскоре задремать у Вигмара на плече.

К моменту, как ярл открывает глаза, на улице уже успевает начать смеркаться. Как ни странно, но ни хозяина дома, ни кого бы то ни было еще так и нет. Могло ли так статься, что те самые хозяева не собирались возвращаться в ближайшее время? Ригинлейв не знала. А что знала, так это то, что у дерева их дожидаются их люди. И будет лучше им всем прийти сюда, а не оставаться в ночи под открытым небом. Дом был достаточно велик, чтобы вместить их всех, хоть и заставив несколько потесниться, но это все равно было лучше, чем ничего. Так что женщина отправляет одного из ульфхеднаров привести остальных и приходит к выводу, что им все-таки надлежит поесть, несмотря на отсутствие хозяев.

- Думаешь, мы можем позаимствовать здесь пищу и кров, а по возвращении с Княжьего завезти сюда муки, зерна, мяса и эля в благодарность за невольное гостеприимство и нашу невоспитанность? – спрашивает в полголоса женщина у Вигмара, видя, вместе с тем, как оживились оставшиеся ульфхеднары и жрец. Он, между тем, подходит ближе к князю и княгине, склоняется над ними и с позволения Ригинлейв осматривает ее глаза, руки, язык, слушает пульс, а затем пару раз неделикатно тычет пальцем ей сначала в шею, затем в ребра, а затем в живот. В довесок просит каплю ее крови и под вопросительный взгляд велит капнуть ею в какую-то колбу с прозрачной жидкостью. Женщина же, кажется, настолько привыкла к странностям жрецов, что и не спрашивает, какого черта он тут творит, еще и прерывая их с мужем беседу, а затем хмурится, глядя на то, как жидкость в колбе окрашивается в ярко-синий цвет, а сама колба начинает исходить слабым светом. Жрец вскидывается, трясет бутылку, словно не веря своим глазам, а затем начинает выглядеть будто ребенок, которому подарили лучший на свете подарок на Йоль. Хорошо. Это хотя бы не похоже на предвестие тяжелой болезни ярла.

- Ваша Светлость… - он осекается, а затем смотрит на Вигмара, едва не подпрыгивая от какой-то одной ему ведомой радости, - Ваши Светлости. У меня прекрасная новость!

Подпись автора

Пожалуй, Вигмар был прав. У них есть все возможности к тому, чтобы после их возвращения на маршрут отплатить за гостеприимство троекратно. В конечном счете, Ригинлейв, как ярл, от этого не обеднеет, а люди здесь заживут лучше. И это была одна из ее самых важных целей на протяжении всей бытности правительницей Ругаланна, но раз уж так вышло сегодня, что она сама и ее люди оказались в трудной ситуации, они воспользуются гостеприимством хозяев дома во имя общего блага. И едва подумав об этом, женщина протянула руку к лимонам в сахаре, испытывая к ним наиболее острое, почти противоестественное желание, какого не испытывала прежде. Княгиня даже успела откусить маленький кусочек, и это было очень зря, потому что заявление жреца почти заставило ее поперхнуться. А кто бы не поперхнулся, услышав такие новости тогда, когда их совсем не ожидаешь?!

Ригинлейв поднимает глаза, дожевывает лимон и хочет воскликнуть, что-то близкое к «это невозможно!». Но здравый смысл останавливает ее в секунде от этого утверждения. Почему бы это было бы невозможно? Они с Вигмаром в спальне вовсе не в хнефатафл играли. А убежденность и смирение Ригинлейв с вопросом отсутствия наследника и самой невозможности его иметь – вовсе не тот аргумент, которому стоит следовать, когда планируешь или не планируешь иметь детей. Так что никаких причин для того, чтобы думать, что детей у них быть не может, у княгини нет. То, что она вдруг оказалась беременной было неожиданно, но едва ли являлось непредсказуемым и невозможным. Так что шок на ее лице жрец точно воспринял, как радость родителя, ожидающего появления дитя, а потому лучиться стал еще сильнее, явно довольный тем, что именно он сообщил об этой радостной вести. Следом посыпались поздравления и ульфхеднаров тоже, но Ригинлейв оказывается в слишком большом замешательстве, чтобы приказать им молчать и не говорить никому не слова, так что не было сомнений: скоро обо всем будет знать вся команда, которой довелось остаться в живых.

Наверное, это и впрямь было радостное известие. Сообщи она матери или совету, те точно сказали бы, что было, потому что они ждали рождения наследника, как снисхождения Одина в Мидгард. Ведь от этого зависело и будущее династии, и будущее Ругаланна, так что многие смирились бы, даже будь это бастард. Да что там? Сама ярл думала о том, что родить бастарда – вовсе не плохая идея. Какая разница, от кого будет этот ребенок, если он будет ее. Ведь Ругаланном правила именно Ригинлейв, а не кто бы то ни было другой. Но теперь этот ребенок еще и будет рожден в законном браке, заключенном, подумать только, по любви, а не по принуждению. Так могло ли так статься, что родители в этом браке будут не рады сыну? Женщина и хотела бы сказать, что не могло, да вот только в ушах ее сейчас звучали вовсе не тосты, которые поднимут все славные воины королевства за еще нерожденного наследника. В ушах ее звучали слова Ауд, которая говорила, что Ригинлейв приведет в мир чудовище, и это чудовище разрушит ее край до самого основания, а еще прежде будет потерян для своих родителей, оказавшись украденным кем-то из южан. И чем явственнее Ригинлейв вспоминала эти слова, тем сильнее в ней шевелился глубоко подсознательный ужас, который она впервые испытала там, на острове Туманов, а теперь испытывала снова, не в силах совладать с самой собой.

Странно было думать, что их с Вигмаром ребенок сможет навредить Ругаланну. Странно было думать, что он окажется фенрировым выродком. Как бы это могло случиться, если он будет рожден в любви родителей, в хорошей семье, где его никто не обидит и не даст в обиду? Княгиня верила в силу воспитания и силу родовых связей. И более достойных родителей и предков для него сложно было отыскать. Так как же он мог уничтожить Ругаланн? Как же он мог оказаться Фенриром своего времени? Но чем дольше Ригинлейв думала об этом, тем страшнее ей становилось. Кто-то украдет ее сына. Кто-то воспитает его чужаком. Кто-то заберет у нее долгожданного наследника. Так не лучше ли было не рожать его вовсе, чтобы не переживать горечь потери? От этой мысли вдруг стало еще страшнее. Страшнее настолько, что перехватило дыхание. Хвала Богам, что Вигмар занялся тем, что выгонял ульфхеднаров, светящихся, как вереница факелов на стене. Уж они-то знали о ценности наследника для королевства и для княжеской четы. И не могли понять всех рисков.

- Я… Я… Я… - и этого, наверное, было достаточно, чтобы не продолжать. Потому что по одному лицу Ригинлейв, ее поведению, ее беспомощному взгляду и невозможности сформулировать, что именно она чувствует, было ясно, что она в таком же смятении и непонимании, как и супруг, - Я не была… Готова к этому. Понимаешь? – наверное, он понимает, он ведь тоже не был готов. Потому что после того разговора в мире эльфов все как-то само по себе встало на свои места. Они оба приняли, что им хорошо вдвоем, что ребенок – возможность, а вовсе не острая нужда, с которой они не смогут справиться. Вовсе нет. Асбьорн был бы отличным наследником, и неважно, что не Хорфагером вовсе. А теперь?.. А теперь Ригинлейв не знала, что чувствовать и смущалась своих чувств. Ей было и страшно, и тревожно, и радостно одновременно. И, увы, но радостно именно в последнюю очередь. Ведь пока Ауд во всем была права. Ригинлейв и впрямь забеременела сыном, который должен прийти на свет, чтобы уничтожить Ругаланн.

В тревоге своей ярл потянулась за дольками лимона и одну за другой запихала их в рот, едва ли успевая прожевывать до конца. Поперхнуться ей не грозило, но быть похожей на бобра – еще как. Но это сейчас едва ли волновало женщину. Волновало ее совсем другое и именно это она заедала сначала лимоном, а теперь и лепешкой. Что ж, ей давно требовалось поесть, сейчас самое время, лишь бы не говорить обо всем этом и перестать бояться так сильно.

- Я… В порядке, - наконец, заявляет женщина, почесывая щеку, - В порядке. Ничего страшного, - хотя вообще-то это было ужасающе страшно, пугающе и непредсказуемо. И Вигмар, кажется, понимал это и поэтому тоже не был рад. Что они будут делать с ребенком? Как его уберегут? Как смогут воспитать? Как появление его повлияет на их семью и отношения мужа и жены?! Ужас снова захлестнул сознание и сжал горло, мешая дышать, - Ребенок это ведь… Это ведь хорошо. Особенно мальчик. Ругаланну нужен наследник, - женщина постаралась вытянуть из себя улыбку, а затем зачем-то поднялась на ноги и прошла из стороны в сторону, чувствуя, как разум не справляется с количеством эмоций, - У нас будет сын. Мы должны быть рады, - наконец, заключает женщина, не говоря об одном. Радость была на последнем месте среди всего, что она сейчас испытывала.

Подпись автора

Пожалуй, они оба отреагировали совсем не так, как должны реагировать счастливые родители. И пожалуй, было это от того, что счастливыми родителями они не являлись. Паника, захватившая Ригинлейв, была вполне объяснима. Она ведь понятия не имела, что этот ребенок принесет Ругаланну и каково будет его будущее и будущее их княжества, ради которого женщина прошла через самый настоящий Хельхейм. Чего боялся Вигмар, женщина не знала, но видела по нему, что он тоже не обрадовался новости. Думал ли он о том же, о чем думала его жена? О том, что их сын принесет Ругаланну смерть и разрушение, похоронит все их усилия и их самих? Ярл хотела спросить об этом, но вместе с тем не хотела добавлять мужу тревог, если первоначальные его были связаны совсем не с этим. А если не с этим, что с чем? Чего он боялся и что тревожило его, если он так реагировал на новость, которая должна была стать счастливой для всего Ругаланна? Неприятные сомнения зашевелились в душе женщины. Что, если он не хотел ребенка сейчас, потому что не был готов и потому что хотел проводить время с ней одной, не разделяя идею и нужду в еще одном члене их семьи? Что, если он вовсе не представлял себя отцом в ближайшее время? Что, если он полагал, что это навредит их семье, их любви, их будущему? Ведь хотя в Ригинлейв этот страх вовсе не был главным, она тоже тревожилась о том, как изменится их семейная жизнь и во что она превратится. Станет ли она обременительной рутиной, уменьшит ли она их любовь, заберет ли ребенок их внимание и тягу друг к другу? От так не вовремя добавившихся переживаний голова стала идти кругом, и Ригинлейв остановилась, уперев ладони в бока и делая глубокие вдохи. Не надо было паниковать, надо было дать себе шанс взять себя в руки и все обдумать. Им обоим.

- Боюсь, что сейчас я переживаю, что могу иметь детей, Вигмар, - она устало усмехается, но совсем беззлобно. Эта ситуация была непредсказуемой, странной, отчасти болезненной, а отчасти радостной, но Ригинлейв все равно была в растерянности. И немного стыдилась того. Что не может показать радость мужу, ведь как мать, как ярл, а в первую очередь, как его жена, она должна была быть рада. Она собиралась дать жизнь ребенку от любимого всем сердцем мужчины. Она должна была быть рада. Она должна была чувствовать воодушевление и счастье от одного этого факта, но почему-то не могла, как ни старалась. И меньше всего Ригинлейв хотела бы, чтобы Вигмар подумал, что это из-за него. Потому что это не из-за него. Потому что если она и хотела иметь ребенка, то только так, чтобы отцом его был именно он.

Но по мере их разговора, по мере того, что говорил муж, княгиня начинала постепенно понимать, с чем связано огорчение и тревога Вигмара. Нет, он не боялся того, что их сын станет Фенриром, который уничтожит Ругаланн. Он не боялся того, что ребенок разрушит их семейную жизнь. Он боялся повторения своего прежнего опыта. Боялся того, что не получит сына, но в довесок, еще и потеряет жену. И это ужасало его больше любой другой перспективы. Ужасало настолько, что он готов был окружить Ригинлейв бесконечным количеством жрецов, повитух, лекарей и кого угодно еще. Ужасало настолько, что он даже не сравнивал вероятности, не учитывал специфику условий. Ведь его первая жена рожала в пещере среди таких же мятежников, которым был сам Вигмар. А Ригинлейв ни при каких условиях не собиралась давать жизнь своему сыну ни в каком месте, кроме хольмгардского замка. И отнюдь не только потому что там рождались поколения ярлов Ругаланна, а еще и потому что это было единственное место на земле, где их ребенок мог быть в безопасности и существовала хотя бы минимальная вероятность того, что никакому югу не удастся его украсть. И само собой, Ригинлейв будут окружать лучшие из лучших. Уж Рангрид об этом позаботится. А если так, то какая опасность могла ей грозить? Тревоги Вигмара были беспочвенны. Этот ребенок, их сын, родится здоровым, и своим рождением уж точно не навредит своей матери. Хотя, быть может, навредит позже. И этого женщина боялась больше всего прочего на свете. Потому что вместе с нею он навредит и Ругаланну тоже.

Впрочем, совершенно неважно было, что Ригинлейв считала страхи супруга необоснованными. Они существовали. Этого было достаточно, чтобы обратить на них должное внимание и проявить к ним уважение. А равно и достаточно, чтобы их развеять. Неважно, какими пустяковыми они казались ярлу. Она не хотела, чтобы все следующие девять месяцев он день ото дня боялся того, что их сын заберет ее у него.

- Вигмар, - спокойно отозвалась на его слова ярл, развернулась, повинуясь его прикосновению и посмотрела мужу в глаза, - Со мной ничего не случится. И с нашим сыном тоже. Ни во время беременности, ни когда настанет для него час появиться на свет. Я обещаю, - потому что уж вытом Ригинлейв была уверена безоговорочно. Не только потому что условия Хольмгарда позволяли, но и потому что лекари и жрецы то и дело твердили, что дочь настолько же способна произвести на свет здоровых детей, насколько была способна мать, а равно и роды пройдут настолько же благополучно, насколько способны были к таковым предыдущие поколения семьи, а Рангрид, мать Рангрид и мать матери Рангрид рожали детей отнюдь не единицами, все они выживали при родах, а то, что после не удавалось сохранить эти хрупкие детские жизни – злой рок рода Хорфагеров и Горма лично, но не вина его последней жены. Так что Вигмар зря переживал. Не об этом ему надлежало тревожиться, не этого бояться. Она останется с ним. Она будет его женой еще много-много лет, а судя по съеденному золотому яблоку, вероятно, и намного дольше, чем они ожидали. Вот только путь этот мог оказаться куда менее радостным, чем им теперь виделось.

- Я не умру при родах. И этот ребенок не умрет тоже. Он родится и на какое-то время принесет нам радость, сделав счастливыми родителями, - но так ли надолго? Сколько он вообще пробудет с ними, прежде чем вернется, чтобы все разрушить? И стоила ли его жизнь будущего и благополучия Ругаланна? От ужаса этой мысли Ригинлейв задыхалась, но правда была в том, что она не готова была поставить свою страну на кон ради жизни одного этого ребенка. Одного любого ребенка, даже если это был ее собственный, - Мы наймем столько жрецов и повитух, сколько тебе покажется нужным, сгоним их хоть со всей Арконы, - ей было все равно, лишь бы муж был спокоен и не тяготился ее положением, - И я постараюсь терпеть их так долго, как будет в моих силах, обещаю, - она улыбается, а затем целует мужа в щеку, - Но с ними или без, а наш сын родится здоровым, а я не повторю судьбу Эйдис. Не оставлю тебя одного. Но волнует меня отнюдь не это, - женщина смотрит Вигмару в глаза взглядом, полным тревоги в ожидании неизбежного, - А то, что будет после. Ведь его жизнь будет стоить нам Ругаланна и всего, что мы построили и еще успеем построить.

Подпись автора

- Я вовсе не собираюсь оставлять тебя так скоро. Да и вообще не собираюсь, - она улыбается мужу, гладит его по щеке, убедительно и уверенно глядя в глаза. Кажется, яблоко, которое они разделили на двоих, сделало их дни намного длиннее, чем было предписано простым смертным, так что Ригинлейв верила в то, что у них была целая жизнь вместе. Жизнь, которая будет полна любви, уважения и благополучия. Жизнь, которая не прервется еще очень-очень долго, дав им возможность насладиться счастьем, которое они дарили друг другу. И один из радостных их дней – дней, когда их сын придет в этот мир, не станет для мужа днем скорби, потому что он потеряет свою жену. Вовсе нет. Она любила его всей душой и всем сердцем. И она хотела обрадовать его рождением ребенка, а вовсе не добавить тревог. И так оно и будет. Их сын родится здоровым, Ригинлейв не умрет, а то, что будет дальше… Что ж. Был ли у них выбор, кроме как просто принять это, как должное и постараться быть стойкими перед лицом потери? Ведь Ауд сказала, что у них будет не один сын. А значит, родительскую радость они еще познают. Позже. Как бы странно и больно ни было об этом думать и тем более – говорить.

Ригинлейв была благодарна мужу за поддержку. Благодарна за его упрямое и решительное неверие в предсказания, какими бы они ни были. Ведь он не верил равно в предсказания позитивного и негативного толка. Не думал, что Ауд сказала правду в отношении щенка Фенрира, но не верил и в то, что жена будет в порядке и сможет родить ребенка, не рискуя своей жизнью. Княгиня знала, что в супруге нет никакой веры в эти предсказания. И именно это не давало ей утешиться, успокоиться словами Вигмара. Он говорил, что все будет в порядке, что они смогут преодолеть дурное предсказание, но разве же его можно было преодолеть? Разве же можно было совладать с тем, что предсказали Боги устами пророчицы? Неверие мужа не было объяснимым для женщины, но она понимала и принимала его, потому что он имел на это право. Но что было делать ей самой? Как было убедиться в том, что есть иные варианты развития событий, иные альтернативы, иные возможности для их семьи?

- Как странно. Этот ребенок еще не родился, а мы уже ему не рады, и он уже принес нам столько тревог, - женщина грустно усмехается, но на самом деле, пожалуй, вовсе не сожалеет об этом по-настоящему. Потому что сын был лишь вероятностью. Не всякая беременность заканчивалась рождением ребенка, а тем более живого. И смотреть на него, как на существующего, было странно. А заботиться о себе, об их уже существующей семье, о ее нуждах, о взаимных тревогах – это было правильно и нужно. Даже если тревоги эти казались бессмысленными то одному, то другому. Вместе они могли это преодолеть. А что до сына, то пока Ригинлейв могла думать лишь о том, что их родительская ответственность перед ним настанет лишь после рождения. И после того, как они смогут защитить его от похищения и от становления Фенриром. Если смогут. Ведь в это женщине ничуть не верилось. Предписанное не изменишь. Но если был шанс?..

- Я благодарна тебе за эти слова, - она улыбается мужу, и впрямь испытывая благодарность за его уверенность и убежденность в том, что они смогут защитить сына. Ригинлейв была иного мнения, но ничто, кроме времени, не сможет точно показать им конечный результат. И споры теперь ничего бы не дали. Им оставалось лишь ждать, надеяться и предпринимать меры, которые покажутся необходимыми, чтобы защитить сначала Ригинлейв, а затем и рожденного уже наследника. И в том, что Вигмар сможет придумать всю возможную череду этих мер с тем, чтобы защитить сына, ярл не сомневалась. Сомневалась только в том, что это поможет.

- Я не знаю, сможем ли мы защитить его и сможем ли мы обойти предсказание, которое сулит исчезновение нашего ребенка и возвращение его, чтобы уничтожить Ругаланн, - она вздыхает и качает головой, - Но я знаю, что нельзя бояться завтра, когда мы живем сегодня. А потому, давай сделаем все, чтобы он родился, а затем, чтобы остался с нами. И если иначе распорядятся Боги или чья-то злая воля, то так тому и быть. А до тех пор, не будем тревожиться о его будущем. Я постараюсь забыть о предсказании Ауд, а ты даже не думай о том, что со мной может, что-то случиться. Вернемся в Ругаланн и наймем лекарей и целителей, пусть следят за тем, чтобы все было хорошо, - в конечном счете, предосторожность не будет лишней, потому что роды для женщин были, порой, опаснее битв, не оставляя надежд на спасение и победу. А Ригинлейв желала, чтобы муж был спокоен и ожидал их сына в мире, а не в постоянной тревоге за то, что не получит ребенка и потеряет жену, - Не знаю, останется ли он с нами, но я обещаю тебе, всеми Богами клянусь, что я тебя не оставлю точно. И что бы ни было впереди, мы справимся с этим вместе, - а это была уже мысль, которая на самом деле утешала Ригинлейв. Повторив ее про себя, женщина целует мужа в губы.

- Теперь дело за малым – вернуться в Ругаланн, объявить о наследнике в Совете, - и эту прерогативу Ригинлейв оставляла мужу, который с радостью посмотрит на выражение лиц всех, кто был против их брака, - Затем – в столице. Все остальные узнают сами. И следующие месяцы принимать подарки, поздравления, благословения и предложения обручить детей еще до того, как они родились, - женщина беззлобно усмехается, - Нужно поторопиться и с коронацией тоже, хорошо бы, чтобы сын родился уже у королевской четы, - впрочем, если его украдут, то быть может, лучше и чтобы у четы княжеской, потому что так его права на престол хотя бы можно будет оспорить по формальным основаниям. Но об этом Ригинлейв не говорит, прикусывая язык и не желая раздражать Вигмара, - И вот еще что. Что ты думаешь об имени? – она, наконец, тянется за долькой лимона, кладет ее на язык и какое-то время молчит, давая мужу обдумать, - Как ты смотришь на то, чтобы дать сыну родовое имя Соларстейнов или имя созвучное с кем-то из близких тебе людей? Я бы настаивала на созвучности с твоим, - она улыбается мужу, заведомо зная, что выбор имени для наследника – целое приключение и половина двора должна его одобрить. Но Ригинлейв желает, чтобы это осталось только им двоим, - Думаю, будет правильно, что раз уж этот ребенок будет носить мою фамилию, он будет носить имя, близкое тебе и твоему роду. Так мы почтим равно и Хорфагеров, и Соларстейнов.

Подпись автора

Будут ли они смеяться над тревогами, которые сокрушали их сейчас, Ригинлейв не знала. И никто, кроме Богов, пожалуй, не знал. Может быть, Ауд была права, и их ребенок будет украден и никогда не увидит родного дома, а когда вернется в него, то только с тем, чтобы его разрушить. А может быть, прав был Вигмар, и они воспользуются предупреждением ведьмы с тем, чтобы уберечь сына от всякого зла и от влияния, которое на него могут оказать похитители, кем бы они ни были. И вообще-то эта неопределенность пугала. Как пугало и то, что по большому счету княгиня все еще ничего не чувствовала в отношении новости, которая, привычно, делала счастливыми и мать, и отца будущего ребенка. Нет. Ригинлейв ничего подобного не чувствовала. Она полностью понимала ценность этой новости, осознавала, как это было важно для всего Ругаланна и для нее самой, как для ярла, а затем и кюны. Но чувствовать, что-то должна была мать и женщина. А мать и женщина испытывали только тревогу, только сомнения, только переживания, которых у нее, казалось, быть не должно. А уже из-за этого к тревоге присоединялся и стыд. Что, если, рассчитывая на пробуждение материнских чувств в будущем, она ошибется и чувства эти не пробудятся никогда? И что, если она так и не станет хорошей матерью, да и вообще матерью – неважно, потеряет ли ребенка до рождения, или уже после? От всех этих мыслей липкий холод пробирался вдоль позвоночника, и холод этот не позволял испытывать родительскую радость. Да и существовала ли она вообще, эта пресловутая родительская радость до того, как ребенок родился и получил свое имя?

- Такова княжеская жизнь. В Хольмгарде всегда полно гостей, а подданные всегда найдут причину нежданно нагрянуть, чтобы что-нибудь поклянчить или чтобы с чем-нибудь поздравить, - она смеется, вообще-то привычная к этому с детства, но понимающая, что Вигмару это могло быть не по нраву, ведь иногда хотелось, чтобы их дом был только их, без нужды разделять его с кем бы то ни было, а особенно с теми, кто не сказать, чтобы был очень тебе приятен, - Тебе придется к этому привыкнуть. А это ты еще не встречал на месте князя Ругаланна ни один Йоль в Хольмгарде. Народу прибудет еще больше, чем на нашу свадьбу, - ведь благословение от ярла получить в эту священную ночь считалось одной из лучших примет и обещаний доброго грядущего года. Благословение от ярла, который носит под сердцем еще одного ярла, наследника, и вовсе будет сочтено особенной возможностью, так что не было сомнений, что к Йолю в Хольмгарде соберется бессчетное количество гостей и часть из них никуда не уедет до самого конца весны, ожидая рождения наследника, слушая предсказания жрецов и делая ставки на день рождения ребенка, его имя и даже его пол.

- Но мы ведь всегда можем сбежать, неправда ли? – она улыбается, подмигивает мужу и кажется теперь не такой уж мрачной. Вестимо, понимание причин недуга ослабило его влияние. Либо ослабили влияние лимоны, которые Ригинлейв так обожала и которые теперь обещали стать для нее спасением, если подобное самочувствие сохранится на все время беременности, хотя верилось, что как и у матери, это только вначале будет так, а потом станет проще. Потому что если не станет, подданным останется только посочувствовать – Ригинлейв не в настроении была паршивым зрелищем с паршивыми перспективами на будущее для всех окружающих. И вряд ли совету удастся в следующий раз отделаться только вышвырнутым за пределами зала Лейрингом.

- Так и сделаем. Хотя… - она задумчиво хмурится, разворачиваясь к столу и беря с него пару ягод, - Я приказала жрецам и лагману отыскать обычаи коронации в Ругаланне в летописях и записях других жрецов. Но, во-первых, я думаю, что они окажутся достаточно устаревшими, а во-вторых, недостаточно роскошными, - а это, с точки зрения княгини, было очень важно. Потому что они возобновляли самостоятельность и независимость Ругаланна впервые за три сотни лет, а значит, это требовало визуальных доказательств состоятельности их края и возможности его обеспечить себя в полной мере, в том числе, для таких дорогостоящих мероприятий, как коронация, - А это значит, что нам нужно придумать, что-то новое. И я думаю, что неплохо было бы это новое подсмотреть в Беловодье, - о, быть может, зря она вообще начала этот разговор. Вигмар не хотел ничего слышать о Беловодских, об Ирии, о мире, но в том, что на коронацию Огнедара их пригласят, сомневаться не приходилось. А раз не приходилось, то и очевидно, что им следует поехать. Хотя для мужа, быть может, и не столь очевидно. Но не станет же он отказывать ей сейчас, когда они узнали такую новость, оба очень волновались, да и вообще-то продолжали находиться в затруднительной и опасной для них ситуации. Впрочем, почему-то в Ригинлейв крепла уверенность, что ситуация эта совсем недолго еще будет оставаться опасной и разрешится как-то сама собой. Как именно? Лишь Богам известно. Княгиня же только чувствовала, и все.

Вопрос выбора имени, наверное, не стоял перед ними так уж остро. На это у них еще было время, и времени достаточно. Но женщине нравилась идея переключить мужа на что-то более позитивное, как нравилась и идея занять его немного, чтобы не думал ни о чем дурном и ни о чем обременительном. Дать имя нерожденному пока еще ребенку, затеей казалось очень правильной. Ведь просто абстрактный сын — это едва ли не фантазия. А сын, имеющий имя – совсем другое дело. И дать выбрать имя Вигмару тоже казалось очень правильным, почти необходимым.

- Сигмар – звучит очень хорошо, - улыбается женщина, садясь за стол и наливая себе из кувшина вино со специями. Резкий аромат сначала вызывает противление, но лишь на пару мгновений, которых достаточно, чтобы понять, что напротив, этот запах, как и кислый вкус, снимают тошноту ничуть не хуже лимонов, а может быть, и лучше. Вот только, откуда это все здесь взялось? – Я думаю, что это будет отличным именем для наследника. Оно ведь не только имелось у тебя в роду, но и в самом деле схоже с твоим, - странно было думать о том, что их теперь у нее будет двое. Вигмар и Сигмар. Почти забавно. И Ригинлейв улыбнулась, похлопала ладонью по лавке, приглашая мужа сесть, а затем обняла его и поцеловала в щеку, - Не тревожься ни о чем. Все будет хорошо, - наверное, убеждать стоило их обоих, но пока женщина хотела, чтобы Вигмар был уверен в том, что ему не о чем тревожиться. Пожалуй, они оба переволновались больше, чем нужно.

- Тебя не смущает, что мы нашли этот дом вот так просто посреди острова и что хозяева до сих пор не пришли? Да и как они выживали здесь? И кто именно? – вопросов было больше, чем ответов, намного больше. Ригинлейв хотела бы выяснить, что именно тут происходило, - Может быть, сходим поискать владельцев дома по острову? – вряд ли они их найдут. Княгиня не знала, почему, но была в этом уверена, - Если это торговцы, то у них должны быть свои корабли. На них мы сможем уплыть, - потому что какие бы торговцы это ни были, помочь кюне земли, где они торговали – их обязанность, - А если нет, то хотя бы выясним, что здесь происходит.

Подпись автора

Ригинлейв отнюдь не сразу поняла, насколько опасную тему затронула, хотя все эти месяцы намеренно ее избегала. И избегать ее было легко, ведь количество событий, которые успели произойти с ними, затмило любые переживания о Беловодских. И это, вообще-то, было то, к чему женщина стремилась, то, чего она на самом деле желала, когда заключала мир. Чтобы Беловодье, наконец, перестало иметь для них значение, чтобы кошмары мятежа, войны, крови и потерь остались, наконец, позади, а они могли делать, что хотят, не опасаясь того, что завтра на княжество нападут с юга и не оставят им ни родного дома, ни так сильно любимого Ругаланна. Она сделала это, чтобы у них были другие мысли и заботы, будущее без страхов, тревог, переживаний и ожидания скорой гибели. И у Ригинлейв получилось. Они не могли вообще никогда больше не вспоминать о Беловодье и их правителях, игнорировать существование Арконы и жить своей собственной жизнью, и все же… И все же, да, женщина понимала, что для мужа это выглядит и ощущается иначе. Он ничего не забыл, не простил и в мирный договор едва ли на самом деле верил. А княгиня не касалась этой темы и даже не думала о том, что ей стоило бы ее коснуться, потому что ничем не хотела причинять супругу беспокойства и тревоги. Впервые за много лет они могли себе это позволить.

Но теперь разговор зашел на опасную тропу, женщина чувствовала это, но чувствовала слишком поздно. В интонациях Вигмара, в том, как он пытался сдержаться, как держал себя и как старался контролировать свои эмоциональные всплески с тем, чтобы не дать понять жене свое недовольство в полной мере. Но Ригинлейв понимала. И уже успела пожалеть, что вообще завела этот разговор, потому что для него у них было еще достаточно времени, они вполне могли обсудить это и после путешествия, и даже совсем незадолго до самой коронации – до Ирия было рукой подать. Сейчас главным было выбраться с острова и, как ни странно было говорить и думать об этом, сохранить в мире и покое их сына, а значит, саму Ригинлейв. Эта обязанность какой-то странной тяжестью легла на плечи, но все же, даже она теперь не давила так сильно, как этот разговор. В целом, женщина была готова к тому, что супруг вспылит и набросится на нее с упреками. И это, пожалуй, даже было бы справедливо. Но он, к чести своей, сохранял спокойствие, хотя и довольно явственно дал понять, что тема разговора была нежеланной. А равно явственно дал понять и то, насколько неприятна ему сама идея. Наверное, при желании, можно было настоять, но только не теперь. Будет время, поговорят об этом позже. В конечном счете, причин для волнений у них хватало и теперь. Так что Ригинлейв оставалось только одно: быть благодарной за то, что Вигмар сдержал себя. Он был куда более вспыльчивым, чем его жена. И в текущих обстоятельствах у него были причины, чтобы сердиться, равно как и были причины, чтобы говорить об этом вслух.

- Конечно, давай обсудим это, когда будем в Хольмгарде, - Ригинлейв улыбается мужу и коротко кивает головой, соглашаясь с его утверждением. Может быть, они и не станут ничего обсуждать, потому что по прибытии в столицу у них будет огромное количество дел поважнее с того самого момента, как они объявят о том, что в скором времени у Ругаланна будет наследник. И быть может, это будет к лучшему. Ведь кое в чем Вигмар был прав: возвращаться в место, которое едва не погубило их всех и забрало жизни многих их воинов в текущем положении, быть может, было не самой приятной и разумной идеей, которая, к тому же, с учетом дороги, которую женщина неизменно захочет провести верхом, ничуть не соответствовало ее обещанию окружить себя повитухами и лекарями и сделать все возможное, чтобы оставаться в безопасности и ни прямо, ни косвенно не рисковать их сыном и самой собой.

Может быть, Вигмар был прав и в том, что им не нужно было искать владельцев этого дома, потому что они либо найдутся сами, либо просто не хотят, чтобы их нашли и беспокоили. В любом из случаев, это не требовало от княжеской четы никаких действий. Но дело было в том, что Ригинлейв попросту не готова была оставаться в этом доме дальше – ей нужно было пройтись, развеяться, подышать морским свежим воздухом и прогуляться по лесу. Ее неважное самочувствие чуть отступило с пониманием того, что не является смертельной болезнью, но это вовсе не значило, что она может день и ночь проводить в пусть и уютном, но все-таки маленьком доме, неизвестно откуда тут взявшемся.

- Да, я хочу прогуляться, мне сложно сидеть на одном месте слишком долго, - будто он и сам этого не знал еще с Хольмгарда, когда впервые приехал туда, как ее любимый мужчина и муж, а не как гость и хэрсир, и Ригинлейв неустанно показывала ему много красивых и интересных мест, не проводя в замке ни одного лишнего часа. В ту пору княгине казалось, что она успела утомить мужа своими бесконечными путешествиями, но сегодня ему утомиться не придется – остров был не так, чтобы очень велик, - Заодно выясним, уплыла ли хафгуфа и ее жуткая подружка. Зачем она вообще кидалась в меня рыбой? Возмутительно! – восклицает женщина вполне искренне, отправляет в род ягоду, а затем прислушивается к шуму за пределами дома. Кто-то пришел? Хозяева наконец-то вздумали их навестить?

Хозяйкой оказалась невысокая, приятная с виду женщина немногим старше самой Ригинлейв. Глядя на нее, сложно было зацепиться взглядом за что-то определенное, разве что, ее взгляд казался особенно теплым, располагающим и доброжелательным. Она не улыбалась, но лицо ее было освещено теплым светом – не то от свечи, не от света куда более глубокого, внутреннего, и силы, что веяло от нее, но силы не воинской, а материнской, домашней и семейной. Едва увидев ее, Ригинлейв замерла, не в силах скрыть своего восхищения, а затем все-таки поднялась с лавки и учтиво поклонилась. Не потому что от женщины исходил этот странный, почти мистический флер, а потому что они были гостями. И положение гостей лишало их титулов и значимости.

- Полагаю, что титулы здесь не имеют определяющего значения. Мы – незваные гости в Вашем жилище, и мне жаль, что мы нарушили его покой, равно как и Ваш, - вежливо произносит княгиня, все еще стоя на ногах, - Меня зовут Ригинлейв Хорфагер, а это мой муж – Вигмар Соларстейн, - она могла знать их по титулам, услышав разговоры ульфхеднаров и хирдманов во дворе, но проживая в таком отдалении от столицы и ведя отшельническую жизнь, могла вовсе не знать, кто именно ныне был князем и княгиней, - Мы благодарны Вам за проявленную доброжелательность и гостеприимство и мы обещаем возместить все, как только представится такая возможность. Но клянусь, мы не нанесли Вашему жилищу никакого ущерба, никому на острове не причинили вреда, хотя, к сожалению, изрядно истощили Ваши запасы, - что было неудивительно, ведь за дверью находились здоровые взрослые мужчины, которым нужно было есть, чтобы выжить и которые несколько часов пялились на еду, но не притрагивались к ней, покуда не разрешала княгиня.

- Можете не переживать о моих запасах, княгиня. На этом острове они практически безграничны. И я рада, что мой дом и мое гостеприимство смогли послужить таким достойным людям, да еще и женщине в Вашем положении, - она, наконец, тепло улыбается, и Ригинлейв прошибает дрожь. Лишь мгновением позднее женщина понимает, что и это, вестимо, хозяйка дома услышала из разговора ульфхеднаров снаружи, а вовсе не угадала и не обладала никаким особым даром. Но дрожь вызвала и ее улыбка тоже. И ее взгляд, проникающий под кожу. Но не болью, а теплом, материнской заботой и любовью, как если бы Рангрид вдруг оказалась рядом.

- Надеюсь, Вы уже лучше себя чувствуете? Лимоны в сахаре и ягоды и впрямь отлично снимают тошноту, - а вот этого ей точно знать было неоткуда, и княгиня переглядывается с мужем в немом вопросе, - О, не тревожьтесь. Это не трудно узнать. Всякой женщине, хоть однажды побывавшей матерью, это известно. И мне тоже, - она ставит корзину на стол в углу дома и начинает аккуратно перебирать урожай дикой ягоды и грибов, - Здесь вам вовсе не нужно ничего бояться. Мой дом, его тепло и уют, его угощения будут обеспечивать вас так долго, как это необходимо. А впрочем, не так уж и долго. Хафгуфа скоро вновь уплывет под длань Ран и вы сможете продолжить свое путешествие, - Хэрсир Княжьего острова уже заждался вас. А морской ветер принес ему сны о вашем крушении. Вам не придется оставаться здесь дольше, чем вы сами пожелаете. И все же… - она оборачивается, и глаза женщины лучатся улыбкой и светом, - Сигмару, наследнику Ругаланна, следует родиться в Хольмгарде, а значит, задерживаться вам не стоит. 

Подпись автора

И эта женщина, и все происходящее вокруг, было неизменно странным, необъяснимым и таинственным. Осведомленность незнакомки обо всем, что Ригинлейв с Вигмаром обсуждали, будучи наедине, осведомленность, кажется, не только об их словах, но и об их чувствах, страхах и сомнениях, которые они пестовали и в самих себе, и друг в друге. Откуда ей было знать? Этот вопрос должен был вертеться на языке, но как ни странно, всерьез не возникал вовсе. Как если бы незнакомка должна была все знать и это было бы совершенно нормальным. Как если бы они сами ей все рассказали, а теперь вздумали удивляться, откуда она все знает. Но они не рассказывали. А она знала. В иное время это вызвало бы еще больше тревоги, но почему-то сейчас, в этом доме и рядом с этой женщиной, Ригинлейв чувствовала себя совершенно спокойно и умиротворенно. Точно так же, как ощущала себя, когда мать заплетала ей волосы, или наставляла в делах, которые княгини были не близки. Что ж, следовало признать, что вопросы беременности и родов ей близки не были тоже. Если этот сын родится и все пройдет успешно, то он станет ее первым ребенком. И даже первый ребенок – еще не гарант опытного родителя. Так что, если эта Хольда смыслила больше и могла, что-то посоветовать, то Ригинлейв готова была слушать. Ведь она обещала Вигмару, что не умрет в родах, что все будет в порядке и что ни ей, ни ребенку ничто не угрожает. Как обещала и то, что окружит себя жрецами и повитухами, чтобы следили за ее здоровьем. А эта женщина, кажется, была одной из таких.

Легшие на стол мешочки с неизвестным содержимом, как ни странно, не заставили женщину чувствовать беспокойство. Она всегда довольно нейтрально относилась к магии, неизменно признавая ее пользу в отдельные моменты своей жизни. И вместе с тем, сама уже успела подумать о том, что нужно будет попросить жрецов Фригг изготовить пару артефактов, которые улучшат самочувствие и помогут при родах. Ригинлейв слышала, что таковых было немало, и что иные можно было изготовить под конкретную женщину, и если уж это делали для всех остальных, то для ярла смогут тоже. Но теперь в этом не было нужды? Или была, а княгиня зря так слепо доверилась незнакомке, кем бы она ни являлась? Но сомнения и страхи как-то удивительным образом гасли, едва успев возникнуть. Эта Хольда, кем бы она ни была, внушала доверие и расположение. И это тоже было странным, потому что ярла сложно было назвать женщиной, доверяющей людям, их суждениям и их непрошенной помощи.

- Благодарю за ваши дары, и надеюсь, что мы тоже сможем отплатить вам добром, - тихо говорит княгиня, после всех вопросов, без лишних сомнений, вешая один из мешочков на булавку во внутреннюю сторону своей рубашки. Мягкое тепло разливается по коже, но женщина не может сказать, что в одночасье ощущает облегчение своего состояния, а потому легкий скепсис все еще заставляет ее куда больше верить жрецам Хольмгарда, нежели местной отшельнице.

- Сможете, княгиня. Если сделаете так, что в Материнскую ночь на Фенсалир вновь начнут привозить жемчуг, - мягко отвечает женщина, что-то делая с плошками на маленьком столе у стены. Вскоре она с мягкой улыбкой протягивает Ригинлейв деревянную миску с ложкой, - Съешьте пару ложек, ярл. Избавит от тошноты и добавит сил, - и это уже ничуть не кажется княгине странным. Куда более странной кажется произнесенная фраза. Фенсалир был морским чертогом Фригг, и материнская ночь тоже принадлежала ей. Вот только какой такой жемчуг должны были начать приносить в Фенсалир снова? И как сделать так, чтобы жемчуг достиг божественного мира? Следовало начать приносить жертвы матери Бальдра? Так они в Ругаланне не переставали делать этого никогда. Кто бы решился перестать почитать первейшую из асиний?

Впрочем, странным казалось не только это. Незнакомка знала о вещем сне, говорила о Богах, но представлялась целительницей. Как это было возможно? Всем было известно, что колдуны имеют только одну специализацию. А эта женщина была и пророчицей, и целительницей, и изготавливала артефакты. Она говорила, что вскоре прибудет хэрсир Княжьего, и почему-то желания сомневаться в этом не было никакого. Переглянувшись с Вигмаром, княгиня пожала плечами, но толченых диковинных ягод, перемятых с медом, все-таки вкусила. И парой ложек не ограничилась, потому что это было так вкусно, что не оторваться. И тошнота и впрямь отступила, став в разы меньше.

- Почему вы нам помогаете? И откуда вам знать о расположении богов к нам? – если Вигмар всегда был в этом расположении уверен, то Ригинлейв – напротив, всегда сомневалась, полагая, что не так уж она соответствует их ожиданиям, хотя соответствует собственным. И все же, услышать подобное от этой удивительной женщины, пожалуй, было приятным, пусть и не слишком предсказуемым.

- Потому что вы заслужили это расположение. И тем, что смогли рассмешить Богов своим предприимчивым обманом в железных землях, и тем, что спасли жизни невинных детей. За это ребенок, что будет вам дарован, тоже будет благословлен Богами и станет особенным. А вместе с ним вам будет дарован вернейший из братьев и лучший из друзей. Если примете, - женщина улыбается, садясь за стол напротив, и в иных обстоятельствах ее слова рассердили бы Ригинлейв, ведь она не понимала, о чем вообще идет речь и что именно имеет Хольда в виду, но сейчас княгиня почему-то совсем не сердится. Напротив, ощущает благодарность и расположение, берет мужа за руку, полагая, что тот тоже может начать сердиться, особенно со своей нелюбовью к жрецам, но он, кажется, тоже очень спокоен и умиротворен.

- Он станет великим правителем? – настороженно спрашивает княгиня, вглядываясь в приятное и располагающее лицо напротив.

- Он никогда не станет правителем, - отвечает Хольда, заставив Ригинлейв вздрогнуть и почувствовать, как дыхание перехватывает, - Вовсе не потому что он рано умрет, княгиня. Он проживет довольно долгую жизнь. Но ваша с мужем жизнь будет продолжительнее. И вас не должно это печалить. Ведь вы и увидите, и коснетесь не одного следующего правителя Ругаланна. И все они, по-своему, будут великими, - она улыбается, протягивает руку и коротко касается своим теплом сначала Ригинлейв, а затем и Вигмара, - Если Фенрир останется в заключении, если сладят цепи, накинутые на него Тюром, судьба ваша и вашего королевства будет доброй, - она встает из-за стола и направляется к выходу, давая понять, что разговор окончен.

- Пользуйтесь гостеприимством этого дома, сколько потребуется, - она открывает дверь, Ригинлейв бросает взгляд за нее, и отмечает, что каким-то чудесным образом, все ульфхеднары и хирдманы успели уснуть на соломе, расстеленной у дома, - И да. Сигмар – хорошее имя. И Сигмунд – тоже, - кем бы Хольда ни была, а порог она переступает быстрее, чем Ригинлейв успевает ее остановить. Но когда княгиня бросается к выходу, ей ничего не остается, кроме как замереть в проходе, глядя в ночную тьму. Потому что ни единого следа их неожиданной новой знакомой не обнаруживается. И только по-летнему теплый ветер доносит до женщины и до дома запах трав, свежих лепешек и сладких ягод.

Подпись автора

Как ни странно, но несмотря на то, что Хольда исчезла, не оставив после себя и следа, несмотря на то, что вся ее осведомленность была странной, несмотря на то, что подобного рода встречи, порой, не сулили ничего хорошего, Ригинлейв, стоя у выхода из дома, чувствовала не тревогу и страх, а что-то отдаленно похожее на тоску. Как если бы ушел кто-то из близких ей людей, причем не обещая когда-либо вернуться. Странно было чувствовать, что-то подобное в отношении человека, который вообще не был тебе знаком, но как и супруг, ярл сомневалась, что они имели дело с человеком. Уж слишком много она знала, слишком о многом говорила и слишком смела высказывалась о мнениях Богов и о приключениях, которые пережили князь и княгиня. Пожалуй, в ней вполне можно было бы заподозрить кого-то из асов. Пожалуй, даже и саму Фригг. Но отчего-то думать об этом сейчас не хотелось. Хотелось стоять вот так, глядеть в ночную тьму и наслаждаться объятиями мужа, положив свои ладони поверх обнимающих ее рук.

- Надеюсь, что ты прав и что они на самом деле на нашей стороне, - она улыбается, сегодня, пожалуй, не сомневаясь в утверждении супруга. Не то, чтобы у Ригинлейв прежде были такие причины, но прежде она всегда испытывала сомнения в отношении всего, что с ними происходило, и полагала тот факт, что они все еще живы, какой-то случайностью, ошибкой, ценность которой от того была столь велика, что позволяла им не пировать пока с предками в Вальгалле, а наслаждаться обществом и любовью друг друга, - Во всяком случае, мы не делаем ничего дурного, и у Богов есть причины быть довольными нами, - или Ригинлейв хотелось так думать. Ведь после всего, что они пережили, они заслужили благословения Богов и их защиту. Они спасли Ругаланн, и не единожды, защитили, как смогли, многих его жителей, стали искоренять злость, подлость и жестокость, спасли свой край от вторжения сюда Алатыря. Так что, если в награду за это их посетила сама Фригг, то так тому и быть. И Ригинлейв была ей за это благодарна, потому что кто, как ни эта мать могла понять тревоги ярла о своем еще нерожденном сыне? Мать асов своего потеряла. А ярл не хотела последовать ее беде и ее тревогам.

- Пусть так и будет, Вигмар, - соглашается женщина, - Пусть нам хватит сил его защитить, воспитать его достойным человеком и дать ему прожить долгую жизнь, пусть и не такую долгую, как будет наша, - значит, то самое яблоко оказалось и впрямь чудодейственным. Нет, когда они ели его, вовсе не мечтали ни о какой вечной жизни. Вечная жизнь была слишком обременительной, но жизнь, которая позволит им увидеть своих детей, внуков и расцвет Ругаланна – была достойной наградой за их деяния. Последнее золотое яблоко. Никакой яблони, которой придется приносить жертвы, с тем, чтобы жить вечно. Жрецы сказали, что после одержанной победы, им это позволено. И хотя они не верили в эффект до конца, теперь знали, что он, судя по всему, существовал на самом деле. Что ж… Быть может, это был повод, чтобы грустить. Пережить своих детей – тяжелое бремя. Но Ригинлейв принимала его. Потому что если их сын проживет долгую, счастливую и полную жизнь, нет ничего дурного в том, что он уйдет раньше. Как бы там ни было, они встретятся за столом в Вальгалле. И Ригинлейв, как матери, а Вигмару, как отцу, нечего будет стыдиться перед ним. А в остальном… А в остальном, не рано ли было об этом думать? Ведь их сын еще даже не был очевидностью. И если бы жрец не болтал слишком много, то до сих пор они втроем знали бы о наследнике. Но теперь о нем знали еще и хирдманы, спавшие во дворе, и ульфхеднары. Шило в мешке, конечно, не утаишь, но… Но пока у них еще было время, чтобы сохранить и их ребенка, и самих себя, и эту маленькую тайну в покое. А когда он родится, вырастет и порадует их многими подвигами, тогда и придет время страшиться расставания с нем. До тех пор предстояло лишь сделать так, чтобы никто не мог его отобрать.

- Как будто бы Рангрид, - отвечает княгиня мужу, все еще борясь с этим чувством. С чувством, что это на самом деле была мать. И пожалуй, это было лучшим подтверждением того, что их на самом деле посетила Богиня, как бы странно это ни звучало, - Может быть, и в самом деле, Фригг? И знаешь что? – она оборачивается к мужу, заглядывая ему в глаза, - Мне кажется, я припоминаю историю об острове с храмом, куда свозили жемчуг в дар Великой Асинье, потому что на том острове был ее храм. Туда ехали люди со всего Ругаланна, чтобы попросить о благословении матери Бальдра, а особенно женщины, желавшие иметь ребенка. После этот храм был разрушен большим штормом, а тогдашний ярл был слишком стар и не стал его восстанавливать, приказав построить новый поближе к столице. Что, если это и есть он? В таком случае, твоя идея выстроить здесь святилище Фригг – отличная идея, - и вне зависимости от того, правы они в своих догадках, или ошибаются, дело было угодным Богам. В конечном счете, это место было ценно одним тем, что здесь они узнали о том, что у них будет ребенок.

- Но думаю, что поговорить об этом всерьез надлежит, когда мы вернемся в Хольмгард, - потому что с этого острова им уж точно не придется ничего решать. А пока, да, надлежало отдохнуть, ведь княгиня все еще чувствовала себя несколько уставшей, хотя ее больше не мутило, а слабость не была такой уж сильной, - Не будем их будить? Лишь подброшу дров в костер, чтобы не замерзли до утра, - летние ночи в Ругаланне, а особенно в северном море, были холодными, так что разведенный во дворе костер, следовало поддержать небольшим количеством сухого топлива, чтобы никто из ульфхеднаров и хирдманов не замерз, не заболел, да и проспал спокойно до самого рассвета. Озвучив желаемое, Ригинлейв поцеловала мужа в губы, исполнила задуманное, умыла руки и лицо в колодце у дома, а затем вернулась в тепло, уют и приятное общество супруга.

Уговаривать себя уснуть не пришлось. Едва устроившись на шкурах и обняв Вигмара, княгиня почувствовала себя сонной и вскоре спала крепким сном без сновидений, отказавшись просыпаться утром даже после того, как по дому стали сновать хирдманы, то и дело желавшие проверить, спит ли ярл и прихватить, что-нибудь со стола. Поднялась женщина, когда солнце уже взошло, привела себя в надлежащий вид, жалея, что корабль со служанками пропал, позавтракала вместе с мужем, и как и было оговорено, направилась к берегу, даже не ожидая – будучи уверенной, что хафгуфа уже уплыла. Так оно и вышло. Никакого второго острова поблизости видно не было.

- Полагаю, осталось лишь дождаться хэрсира Княжьего? – улыбается ярл, обращаясь к мужу, - И полагаю, что у нас нет причин сомневаться в том, что корабли скоро покажутся на горизонте, - ведь кем бы ни была их загадочная ночная гостья, до сих пор она ровным счетом ни в чем не ошиблась.

Подпись автора

Странно было это признавать, но с ночи самочувствие Ригинлейв значительно улучшилось. Она не могла сказать точно, сказалось ли влияние хорошего сна на это, или и впрямь помогал травяной амулет, что она надела на себя и носила под одеждой, но это было хорошей новостью, потому что существовать в состоянии, когда то и дело хочется присесть, прилечь, поспать или того хуже, когда мир уходит из под ног, потому что голова кружится почти невыносимо, женщина не могла. Да, она носила ребенка, будущее всего Ругаланна, но вместе с тем она была и оставалась ярлом, которому надлежало сохранять контроль над собой, своим самочувствием и текущими обстоятельствами, даже если это было не так, чтобы очень просто. Так что, если Хольда не солгала и ее подарок даст Ригинлейв возможность чувствовать себя хотя бы терпимо, это будет очень кстати. И стоя на берегу, вдыхая соленый воздух и кутаясь в свой шерстяной плащ, женщина размышляет о том, как же странно это было – ощущать себя той, что подарит жизнь новому человеку, станет чьей-то матерью, хотя до сих пор ей довелось быть лишь матерью Ругаланна, а это единовременно и намного больше, и намного меньше. И признаться, княгиня уже успела смириться с этим, принять, как должное, что навсегда останется только матерью своего народа. А теперь… Теперь по всему выходило, что скоро их семья пополнится новым членом, и это казалось Ригинлейв довольно необычным, странным, почти невозможным.

«Ярл и мать – несовместимы» - говорит внутренний голос, но противоречие ему такое же уверенное, - «Ты так же думала про ярла и жену». И сейчас, глядя на Вигмара, который раздавал распоряжения, проверял вещи и знал, что скоро за ними прибудет корабль, Ригинлейв чувствует поверхностную тревогу. Ведь она и впрямь успела подвести его, как жена, разочаровать и обидеть, потому что была уверена, что делает все во благо Ругаланна. Не будет ли так же и с сыном тоже? Не будет ли он страдать от того, что его мать – ярл, а не простая жена такого же простого бонда. Но что-то внутри княгини сейчас касается ее теплом и уверенностью в том, что любовь к собственной семье поможет преодолеть и это. Все сомнения, все тревоги, все страхи, все это померкнет на фоне чувств, которые она испытывает к мужу, а со временем сможет испытать и к сыну тоже. Во всяком случае, Ригинлейв хочется в это верить. И утверждая себя в этой мысли, княгиня подходит ближе к мужу и берет его за руку обеими ладонями с тем, чтобы затем поцеловать в щеку. Сейчас это будущее, когда родится сын, кажется ей очень далеким, а Вигмар – нет, ведь он был здесь, рядом с ней, и дороже него у нее по-прежнему никого не было. И отчего-то княгиня уверена, что если бы не он, не его убежденность в том, что они обязательно отсюда выберутся, не его вера в их великую судьбу, а равно и великую судьбу всего Ругаланна, им бы пришлось остаться здесь навсегда и сгинуть. Но сейчас у Ригинлейв не было сомнений. Они скоро окажутся на Княжьем, и все это приключение будут вспоминать с улыбкой, а не со страхом.

- Спасибо тебе, - произносит она тихо, а когда муж выказывает толику удивления, добавляет, - За твою неизменную веру в лучшее, за то, что неизменно веришь в нас, за твою храбрость и за то, что взял все это на себя, потому что хирдманы и ульфхеднары теперь пялятся на меня так, будто увидели призрак или кого-нибудь из асов, - она смеется, но вообще-то думает о том, что им всем не мешало бы напомнить о том, что она все еще их ярл, даже если носит наследника. Особенно, если носит наследника, и нет никакой нужды относиться к ней иначе, чем относились прежде. А лучше вообще не рисковать, потому что поговаривали, что у беременных женщин сильно менялось настроение, а в случае с ярлом это, как известно, было чревато.

Ригинлейв надеялась, что ждать корабля с Княжьего им слишком долго не придется. И у нее, признаться, были основания так думать. Хэрсир княжьего острова свой титул получил совсем недавно, происходил из хорошей ругаланнской семьи, показал себя должным образом и в мятеж, и в войну, но все равно чувствовал себя не сказать, чтобы очень уж уверенно на своем новом месте. Он то и дело сомневался в том, насколько свободен в своих решениях, проявлял излишнюю, порой, лояльность ярлу, и в иных обстоятельствах можно было предположить, что это следствие его стремления к подобострастию, но княгиня знала, что это следствие того, что он не ожидал такого назначения, не мечтал о нем и к власти не стремился вовсе.

Иными словами, у Ригинлейв сомнений не было: не увидев ярла на своей земле в день предполагаемого прибытия, а равно днем позже, а в довесок и узрев вещий сон, он сел на корабль еще на рассвете, и теперь пытался отыскать ярла изо всех сил. Ему эти воды были известны лучше, так что шансов отыскать княгиню, было куда как больше, чем делай это кто-либо другой. Оставалось только ждать и занять себя чем-то в ожидании. И попытка отблагодарить Хольду, кем бы она ни была, занятием было не из худших. К украшениям женщина тяготела лишь от случая к случаю, а жемчуга к их свадьбе прислали столько, что можно было построить из него небольшой дворец. Так что жемчужных бус ей наделают еще, сколько пожелает. И согласно кивнув мужу, Ригинлейв обернулась в сторону дома.

- Думаю, это будет малой благодарностью за все то гостеприимство, что было нам оказано, но мы сможем это исправить, как только начнем здесь строительство, - и это будет к лучшему. Остров оживет, наполнится людьми, которые будут славить матерь асов, а Ригинлейв будет спокойнее от знания, что острова не пустуют и ни одна пядь ругаланнской земли не забыта.

Подняться вверх по пригорку легче, чем было вчера, но поначалу женщине кажется, что они просто пришли не туда. Потому что глядя вниз, никакого дома она больше не видит. Ригинлейв растерянно смотрит на мужа и даже чуть хмурится. Остров был мал, здесь не было места для большого количества домов и обилия долин. Лес, еще один холм, да побережье. Где бы здесь спрятаться жилищу Хольды? С холма остров просматривался едва ли не целиком.

- Это что еще за фокусы с исчезновением? – вопрошает княгиня и решительно направляется вниз. Туда, где должен был быть дом. Дома, однако, все равно нет. А вот какие-то руины обнаруживаются. Высокая каменная стена с осыпавшимся давно окном, фундамент, валяющиеся тут и там огромные камни, явно бывшие стенами тоже. Но откуда это здесь взялось и чем было… И могло ли так статься, что они ночевали не в доме, а на этих самых руинах? По посвежевшим воинам и отлично выспавшейся Ригинлейв, предположить подобное было сложно. Так что растерянность женщины стала лишь больше.

- Думаешь, это и есть тот самый храм? – ответом княгине был расколотый жертвенник с банд-руной Великой Асиньи. Да. Это и есть тот самый храм, который до сих пор был лишь предполагаемым, а оказался более, чем реальным. Когда легенды становились правдой, это всегда ощущалось чем-то странным, - Наверное, лучше оставить здесь, - предполагает Ригинлейв, указывая на жертвенник, пусть он и был сейчас расколот на две части. Настанет день, и они его восстановят, - И заняться восстановлением. А прежде узнать о причинах такого запустения и безразличия.

Подпись автора